Цитаты из книги «Табия тридцать два»

– Но ведь шахматы умерли! Умерли! Получается, мы все занимается гальванизацией трупа. Мы сознательно строим счастливое будущее страны на мертвечине. Мы питаемся этой мертвечиной. И весь российский народ превращаем в нацию некрофагов. Д. А. У. невесело усмехнулся: – Не вижу в этом ничего плохого. Мало ли что построено на мертвечине. Санкт-Петербург, например, стоит на костях – а какой красивый город. Вам же нравится Петербург? Или углеводороды; мы отапливаемся газом, используем нефть, чтобы ходил транспорт, а ведь нефть и газ – тоже продукты разложения живых существ: водорослей и зоопланктона. Так чем же нам не угодила госпожа Смерть? Вполне щедрая дама! Может быть, именно на смерти и основаны все самые великие культуры – вспомним хоть древних египтян с их загробным культом, хоть христиан, искренне благоговеющих перед убитым богом.

пока я укреплял «новейшую шахматную культуру» внутри страны, Иван Галиевич Абзалов раз в полгода ездил за границу: просматривал последние публикации, общался с ведущими шахматистами мира, посещал офисы Google DeepMind и OpenAI. Увы, изменить мы ничего не могли и только бессильно наблюдали за надвигающейся угрозой. Предложенный Крамником путь оказался очень плодотворным; за поиски ничейного алгоритма взялось множество математиков и программистов. Россияне, фактически лишенные компьютеров, могли бы спокойно играть в шахматы еще тысячу лет, но на Западе для расчета табии тридцать два с каждым годом привлекались все новые и новые вычислительные мощности. И шахматы не устояли. Но что за печальная ирония истории. Пессимист Крамник, как выяснилось, был великим оптимистом – ведь он прогнозировал полное решение традиционных шахмат к 2092 году. На самом деле «ничейная смерть» шахмат случилась гораздо раньше, в 2058 году. Кирилл не поверил собственным ушам. – В 2058 году?! – Да. Сначала ее реальность доказали эмпирически – в какой-то момент все партии, играемые продвинутыми нейросетями, стали заканчиваться вничью. А потом, года через три, группа ученых из Уорикского университета опубликовала алгоритм, гарантирующий достижение ничейного результата. Огромная работа, почти на тысячу страниц. Информация, сообщенная ДАУ, не просто меняла позицию — она опрокидывала доску (и фигуры летели на пол). – То есть… шахматы уже мертвы? Мертвы более двадцати лет? – Мертвее мертвого.

После той неожиданной победы Крамник сделал вывод, что контуры табии тридцать два почти найдены – и ближе всего они именно к пешечной структуре Берлинской стены. Кирилл в возбуждении вскочил со стула: – Берлинская стена! Ах, Берлинская стена как табия тридцать два? – Скорее, как обещание табии тридцать два, мой дорогой Кирилл.

– Нет, никаких древних текстов Крамник не отыскал, но он, насколько можно судить, всерьез занялся реконструкцией этой табии. Понятно, почему его заинтересовала такая задача. Ведь если в самом деле существует одна особая позиция, к которой сводятся все дебюты, и если вы умеете получать такую позицию, то остается прикрутить к ней данные эндшпильных таблиц Налимова – и шахматы решены целиком. Табия тридцать два – своего рода мост, позволяющий соединить дебют и эндшпиль. Но, Кирилл, долгие годы никто из теоретиков даже и не думал о возможности подобного соединения.

И, наконец, третье арабское влияние – концепция табии. В шатрандже отсутствовали дебюты – игра начиналась с табий, заранее оговоренных позиций с уже расставленными пешками и фигурами. Всего до нашего времени дошла тридцать одна табия (из партий арабских шатранджистов Аль-Адли и Абу Бакра ас-Сули). У каждой табии свое название: аль-мувашшах («богато опоясанная»), аль-муджаннах («крылатая»), аль-кирмани («из провинции Кирман»), аль-ибт («плечо»), ас-саиф («меч»), ас-сайяла («поток») и т. д. Простите, Кирилл, мой арабский (я только читаю сносно, а говорю с трудом). Так вот, Крамник заявляет, что существовала как минимум еще одна табия – тридцать вторая по счету. Она якобы фигурировала в каком-то из древних арабских учебников шатранджа, но не сохранилась в партиях мастеров, так как с нее почти никогда не начинали игру. А знаете, почему не начинали? Потому что любые партии, играемые из этой табии тридцать два, обязательно заканчивались вничью.

– Арабы повлияли на современную игру тремя основными путями. Во-первых, это внешний вид шахмат: из-за запрета на изображения, принятого в исламе, натуралистичные фигуры индийской чатуранги, попав к арабам, сделались гораздо более абстрактными.

Во-вторых, арабам принадлежит идея мансубы – то есть шахматной задачи; с мансуб, которые составлял в IX веке Абу Наим аль-Хадим, начинается история шахматной композиции, этой совершенно особой области знания, ничуть не менее сложной, чем сама шахматная игра

принципиальное существование «алгоритма Бога» доказано, остальное – детали. – Да кем оно доказано, Александр Сергеевич? – Как это кем? Крамником же! – Я вас не понимаю. – Кирилл, это я вас не понимаю! Ведь вы прочли статью Крамника? Там описан его путь к «алгоритму Бога» – через Берлинскую стену, через табию тридцать два, через… – Берлинскую стену? Александр Сергеевич, в статье ничего не было про Берлинскую стену. И что еще за табия тридцать два? Первый раз слышу о таком. Лицо Броткина помрачнело. – Странно… Статья, которую вы читали, написана Крамником? – Да, Владимиром Крамником. – И называется «Перепродумать шахматы»? – Точно, «Перепродумать шахматы». – И год публикации примерно 2041-й или 2042-й? – Э-э, нет. Год 2024-й. – Каисса милосердная, – Броткин даже руками всплеснул. – Кирилл, вы прочитали не ту работу! Нужная статья Крамника написана не ранее 2040-го… Как же так?!

Но существовал вопрос: можно ли «решить» шахматы? (Рихард Рети сказал однажды: «На шахматы следует смотреть как на грандиозный этюд». А ведь у всякого этюда есть решение, не правда ли?) О, Кирилл, на эту тему спорили много и долго, самые лучшие умы пытались доказать или опровергнуть идею о том, что существует некий идеальный порядок ходов, позволяющий гарантированно выигрывать любую партию (как мы можем сегодня гарантированно «собрать» кубик Рубика). Знаменитый Всеволод Раузер был уверен, что преимущества белых, заключающегося в том, что они ходят первыми, должно быть вполне достаточно для победы (и путь к победе начинается ходом 1.e4!). Михаил Ботвинник, наоборот, полагал, что никаких гарантий не существует: «Шахматы – это нестрогая задача», и общее решение отсутствует. Ботвинника поддерживал Сергей Макарычев, говоривший о необходимости «более точно оценить начальную позицию»: «Общеизвестно, что шансы белых в ней лучше, но господствует убеждение, что для выигрыша этого преимущества недостаточно. Стало быть, речь может идти не о решении научной задачи „белые начинают и выигрывают“, а лишь об искусстве поставить перед черными наиболее трудные практические проблемы». С Ботвинником и Макарычевым последовательно спорил Евгений Свешников, считавший, что задача как раз «научная» и «строгая», и тоже (как Раузер) уверенный, что дорога к ответу начинается с 1.e4. Все они ошибались, Кирилл, все зевнули главное. «Алгоритм Бога» для шахмат действительно существует – но итогом его выполнения является вовсе не победа белых, а непременная ничья. Вот что такое «ничейная смерть» – не исчерпание, но решение шахмат.

Он потянулся к подоконнику и достал оттуда странную игрушку – маленький пластмассовый кубик, как бы составленный из других кубиков и раскрашенный в шесть разных цветов. Внутри, по всей видимости, имелась какая-то шарнирная конструкция: Броткин быстро поворачивал стороны кубика относительно друг друга так, что маленькие кубики постоянно меняли положение, образуя пестрые причудливые узоры. – Знаете, что это? – спросил Александр Сергеевич. – Нет. – Кубик Рубика. Очень популярная когда-то головоломка. Задача состоит в том, чтобы, вращая грани, «собрать» кубик в исходное состояние, когда каждая сторона окрашена в один цвет. Изобрел эту игрушку в 1975 году венгерский скульптор Эрнё Рубик – для наглядного объяснения некоторых понятий математической теории групп. – Остроумное изобретение. Но при чем тут «ничейная…» – А вот при чем, – Броткин нахмурил брови. – Число возможных «состояний», то есть позиций с перемешанными цветами, превышает для классического кубика Рубика сорок три квинтиллиона. Это очень много, однако для успешного решения задачи вам не нужно изучать все сорок три квинтиллиона возможных позиций. Достаточно знать некий алгоритм сборки. Знаменитый математик Джон Конвей назвал этот алгоритм «алгоритмом Бога». Поиски такого алгоритма начались почти сразу же после изобретения головоломки. Его нашли; и что же вы думаете, Кирилл, длинен ли тот алгоритм? Двадцать ходов! Всего двадцать ходов! Математически строго доказано в далеком 2010 году Томасом Рокики, Гербертом Коцембой, Морли Дэвидсоном и Джоном Детриджем. Из любой стартовой позиции кубик Рубика может быть «собран» за двадцать ходов! Вы представляете? Огромная, потрясающая вселенная вариантов, сорок три квинтиллиона возможных состояний – и жалкие двадцать ходов, безотказно приводящие эту вселенную в равновесие, в покой, в симметрию… в смерть. Улавливаете аналогию?