Цитаты из книги «Золото бунта»

Вот Бакир и жил, как птаха: поклевал – поёт, не поклевал – тоже поёт.

Плетью в человека не вернёшь того, что бог отнял. Заблудившего в лесу и зверь не трогает: его ведь леший водит и бережёт.

По-иконному лазоревое небо за соснами не успело прогреться за день и студило взгляд.

Удар об воду оглушил Осташу и едва не выбил из сознанья. Его со всех сторон от ног до макушки плотно обжало холодом, закрутило в каких-то тугих потоках, пронизанных цепочками пузырьков. Было очень-очень тихо, словно уши заложило, и как-то очень зыбко, словно весь мир беззвучно вращался колесом. Появились и отшатнулись куда-то вглубь угловатые камни, обросшие зелёными волосами. Осташа махнул руками, как крыльями. Его начало послушно поднимать наискосок к шевелящемуся зелёному стеклу, а потом он вынырнул.

мешком нахлобучилась картина речного поворота: горы, леса, блещущая излучина реки и косматый боец Кобыльи Рёбра, перевёрнутый вверх тормашками.

Оба они летели вниз. Осташа медленно переворачивался в воздухе, поражаясь своему ангельски-бесстрастному полёту. Небо кувыркнулось куда-то назад. На голову

С натужным стоном гвоздей, которые вытягивало из брусьев, палатка начала горбиться и задираться. Она складывалась, как книга. Робко звякнул, заскрежетал где-то под ногами чугун, трогаясь с места, и тотчас зазвенела под палубой чугунная речка посыпавшегося груза, потом загрохотала водопадом. Барка словно даже с облегченьем повалилась на правый борт. И всё можно было стерпеть – крики, грохот, треск, толчки, но только не это опрокидывание палубы под собою.

Под горой ручей Кокуй впадал в речку Серебряную, кольчужно блестевшую в еловых берегах.

Кумыш журчал, огибая могучие носы сплавных судов. Он бежал издалека, но, как пёс-недомерок, так и не вырос, оставшись речкой-щенком. Где-то в лесных едо́мах и па́портях он проваливался под землю и три версты протискивался сквозь изъеденные дырами каменные недра, а потом кипуном выбивался из-под скалы, бурлил и рычал, но успокаивался в тишине под еловыми лапами и снова шустро катился дальше к Чусовой.

Луна, как небесная полынья, морозно замерцала над косматыми хребтами, дико отражаясь в излучинах плёсов.