Семён Ульянович не мог объяснить, что же он чувствовал в Ермаке. Была в нём какая-то правда, которая отзывалась в любой честной судьбе человеческой. Ну, как слово Христа в любой душе отзывается. Ермак словно бы показывал, как жить на земле и ради чего жить на ней, если ты русский. В грозном ратном деянии Ермака было тайное тихое смирение пред своим великим поприщем. Ермак делал то, что ему господь велел, и делал так, чтобы господь не рассердился.