Гудыня лежал очень важный, в солидном костюме, совсем не похожий на себя: физиономия его, всегда какая-то разболтанная, теперь была строгая, к тому же бледная, а не багровая с похмела, как обычно. Почему-то нечего было сказать над покойным. Все его знали вдоль и поперёк – алкаш, балбес, шут гороховый… И вдруг такой серьёзный поворот. И вообще: парни из Афгана видали смерть – но не такую. Смерть была там, где горы, жара и глинобитные кишлаки, а не высотки, троллейбусы и сугробы. Здесь – родина, здесь жёны и дети, здесь не должно быть гибели.