5

Через день сонливое состояние прошло. Но лучше ему не становилось. Что-то тянуло внутри, что-то давило на грудь и позвоночник. Спина ныла, ноги как свинцом налитые. И голова тяжелая, каждый поворот как пытка. Болели локти, плечи, запястья, пальцы.

Титов совершенно случайно тронул макушку и с удивлением заметил, что не чувствует волос. Те реденькие тонкие седые волоски, что покрывали голову, пропали. Голова была гола, как бильярдный шар.

«То ли лечат не так, то ли лечение впрок не идет, – подумал он и невесело вздохнул. – Видать, мне ничего не помогает…»

Спрашивать врачей он не хотел. У тех на все один ответ: лечение идет как надо, все хорошо, потерпите. И сразу суют свои пилюли, а от них в сон тянет.

«Эксперименты на нас, что ли, ставят? Или препараты испытывают? Тогда понятно, почему такое внимание и уход. Но что можно сделать со стариком? В могилу его загнать? Он и так там одной ногой стоит. А то и двумя…»

Судя по электронному календарю, пошла вторая неделя пребывания здесь. Уже вторая!

Дней генерал не замечал. Они пролетали незаметно и не оставляли никаких воспоминаний. С утра до вечера, а иногда и ночью – процедуры. Во время которых он то спал, то сидел с закрытыми глазами, а то смотрел на экран, на картинки. Его обвешивали датчиками, на голову напяливали что-то навроде летного шлема, иногда погружали в ванну, иногда в барокамеру.

Пищу он принимал механически, вкус, правда, чувствовал. Мелькала перед глазами медсестра, добрая и ласковая девочка, все время что-то нашептывала, припевала. Улыбалась ему, за все время ни одного резкого или плохого слова. Илья Дмитриевич, Илья Дмитриевич…

Он вдруг захотел пить. Графин стоял на столике возле окна, до которого шага три. Их еще надо пройти.

Титов осторожно опустил ноги на пол, нашел тапки и, помогая себе руками, встал. Черт, трость лежит у другого края кровати. Ладно, так доковыляет.

«Три шага, это для здорового человека, – подумал он, глядя на столик. – А для меня все пять, а то и шесть…»

Шаркнул левой ногой, потом правой. Боль в ногах вроде прошла, зато позвоночник заболел сильнее. Он матюкнулся, стиснул зубы. Еще три шага. И еще два. Ну, наконец!

Нетерпеливо схватил графин, резко дернул на себя. От неловкого движения крышка соскочила и полетела вниз.

«Стеклянная, разобьется!» – мелькнула мысль. Тело среагировало само. Генерал резко присел и махнул рукой, ловя крышку у самого пола. И замер в этом положении.

«Черт! Что же ты, старый идиот, наделал?!»

Он закрыл глаза, готовясь встретить страшный удар боли в затылке, в спине и во всем теле. Столь резкие выпады в таком возрасте не прощаются. Как бы сознание не потерять и концы не отдать. А то прибежит Тоня, а пациент уже остыл…

Но прошла секунда, потом вторая. Боли не было. И вообще никаких неприятных ощущений. Генерал открыл глаза, осторожно, не дыша, начал вставать. Вот сейчас как шарахнет!..

Не шарахнуло. Генерал встал, водрузил крышку на место и только после этого позволил себе вздохнуть. Потом вновь снял крышку и отпил прямо из графина.

Прислушался к себе. Нигде ничего не болело, не ныло, не тянуло. Поднял графин на вытянутой руке. Рука не дрожала.

Генерал отошел от столика, посмотрел на ноги. Задрал куртку пижамы, ощупал живот. Задумался. Потом, закрыв глаза и закусив губу, резко присел до упора и так же резко встал.

Никакой боли, никаких скачков давления, никаких неприятных ощущений. И суставы не хрустят. И вообще во всем теле странная легкость.

«Что они со мной сделали? – как-то испуганно подумал он. – Может, я просто не чувствую боли? Ведь этого не может быть!»

В полусотне метров от него, в соседнем коттедже, другой ветеран, восьмидесятивосьмилетний полковник в отставке Баскаков Виктор Анатольевич, стоя на одной ноге с поднятыми руками, задавал себе тот же вопрос. Только его изумление было еще большим. Ибо на своей левой ноге он не мог стоять лет тридцать. А сейчас чувствовал силы даже присесть на ней.

* * *

В этот же час еще в нескольких коттеджах пациенты замирали в удивлении, обнаружив, что куда-то пропали боли в теле, что ранее нерабочие конечности, негнущиеся спины вдруг начали слушать своих хозяев.

Сегодняшний день для всех пациентов пансионата стал днем открытий и удивлений. Первых удивлений. Но отнюдь не последних.

Всерьез достало его на следующее утро. Проснулся Титов от того, что дико чесалась голова. Он еще во сне начал расчесывать ее ногтями, и если бы по настоянию врачей не спал в легкой шапочке, то непременно расчесал бы до крови.

Первая мысль – вши. Глупо, конечно, откуда в этой стерильной чистоте вши? Но ничего иного ему в голову не пришло. Титов встал, привычно кряхтя и медленно перемещая корпус. Потом опомнился, сел резко, не почуял никаких неприятных ощущений и растянул губы в улыбке. Надо же, какое это счастье, когда ничего не болит!

Огляделся в поисках зеркала. Не видно нигде. Опять же по привычке зашаркал тапками, но потом перешел на обычный шаг. Вышел в другую комнату, в коридор. Нигде ни одного зеркала. Что за ерунда?!

Вспомнил о небольшом зеркальце над умывальником в ванной. Интересно, почему в коттедже нет зеркал? Забыли, что ли? Непохоже. Эти ребятки предусмотрели буквально все. А где, кстати, Тоня и врач? Обычно они всегда тут как тут, когда он открывает глаза. Проспали?

Зеркало в ванной было и впрямь маленьким. Да и зачем большое? Титов ни разу здесь сам не брился. Да и на себя смотреть раньше охоты не было, не девица чай.

Сейчас генерал к зеркалу подошел с интересом. Снял шапочку и с некоторым трудом рассмотрел в маленьком прямоугольнике свою голову. Что за черт? Он провел рукой по макушке. И ощутил слабое покалывание кожи пальцев. Присмотрелся повнимательнее. Вот это да-а!..

Голову покрывал коротенький, едва заметный «ежик» волос. У него, как у ребенка, начали расти волосы. И не седые, а черные! Как в молодости.

Кожа на лице утратила землистый, мертвенно-бледный оттенок, налилась кровью, порозовела. Почти исчезли морщины.

Генерал скинул куртку пижамы, опустил взгляд. Руки, живот, грудь – везде кожа поменяла оттенок и вид.

Он вернулся в спальню и нажал кнопку вызова.

В комнате медперсонала медсестра и дежурный врач следили за Титовым по экрану монитора. Услышав сигнал вызова, врач посмотрел на медсестру.

– Началось! Настала пора вопросов. Ты готова?

– Да, – несколько неуверенно ответила та.

– Не волнуйся. Сейчас он только удивлен. Успокой его и отправь ко мне.

– Он попросит зеркало.

– Дадим. После разговора. Иди.

Медсестра поправила пилотку, вздохнула, улыбнулась и шагнула к двери.

– …И можете не сомневаться, Илья Дмитриевич, с вами все в порядке. Никаких отклонений.

– А что волосы растут, тоже нормально?

– Абсолютно! Я рассказывал, это наша методика восстановления. У вас меняется цвет и состояние кожи, волосяных покровов. Гм… общее состояние нормализуется. Разве вы не чувствуете себя лучше, чем прежде?

– Чувствую. Это и удивляет.

– Что ж, мы рады, что смогли вас так приятно удивить.

Главный врач пансионата улыбнулся и развел руками. Титов, сраженный доброжелательностью и приязнью доктора, неловко кашлянул.

– Сергей…

– Владимирович, – охотно подсказал главврач.

– Сергей Владимирович, и до какой степени вы сможете нормализовать мое состояние?

Тот вновь улыбнулся.

– Думаю, вы не будете расстроены результатом. А степень… вы будете чувствовать себя так хорошо, как захотите сами.

– Это как? – не понял Титов.

– Видите ли, основная причина многих болезней и недомоганий человека, в том числе и процесс старения, заложена в голове. В вашей голове!

– То есть? Я что же, сам себя заставляю стареть?

– Не совсем так, но как идея – верно. Видите ли, Илья Дмитриевич, ваша генетическая память хранит в себе множество программ, доставшихся по наследству от предков. И тех, кто жил сто тысяч лет назад и миллион. Вся биологическая цепочка, предшествовавшая вашему появлению на свет, накапливала, осваивала и хранила самую важную и нужную информацию о жизнедеятельности человека.

– Это как сейф с документами?

– Верно! В вашем мозгу есть сведения о способах быстрого разжигания костра в сырую погоду посредством двух палочек и навык обращения с оружием при охоте на мамонтов. Но это так сказать общая информация. При глубоком погружении в гипноз вы вспомните ее. А я говорю о памяти генетической. На… нашей планете, – главврач слегка запнулся, но увлеченный беседой Титов не обратил на это внимания, – человек в среднем доживает до шестидесяти-семидесяти лет, иногда больше. И вы – великолепный образец долгожительства.

– Да уж! – фыркнул Титов. – Образец! Едва коньки не отбросил.

Главврач напрягся, но потом кивнул. Не сразу понял иносказание генерала.

– Что-то в этом роде. Так вот, в силу ряда причин, в вашем мозгу, как и в мозгах других людей, стоят блокираторы. Именно они отвечают за приведение в действие системы самоуничтожения организма. Они же препятствуют вашему организму использовать резерв сил полностью. И человек, достигнув определенного возраста, умирает.

– Вы хотите сказать, что мы жили бы гораздо дольше, если бы наш мозг позволил это?

– В принципе да. Здесь много факторов, но именно внутренний «тормоз» заставляет людей уходить из жизни в шестьдесят, восемьдесят или сто лет. Человек выполняет заложенную в него программу и умирает. Освобождая место под солнцем следующим поколениям. Это верно с точки зрения развития человечества, но только если…

Титов пристально посмотрел на врача.

– Если что?

– Если человечество не найдет способ изменить внутреннюю настройку.

Титов покачал головой. Вот и дошли до точки! Договорились до фантастических предположений.

– Оставим домыслы. Я так понял, вы каким-то образом сумели воздействовать на наши мозги и повернуть процесс старения вспять?

«А он очень умен, – думал главврач, глядя на генерала. – И соображает быстро. Профессия накладывает свой отпечаток. Но пока говорить все не стоит. Должно пройти время…»

– Что вы, Илья Дмитриевич! – широко улыбнулся врач. – Мы используем новейшие методики очистки организма, процедуры омоложения кожи и органов. Однако вернуть вам молодость мы не в силах.

Титов украдкой вздохнул. Да, мечтать не вредно. Зря он думал, что врачи нашли способ отыграть у старости лет сорок. Ладно, их и так благодарить надо, что от смерти уберегли.

Ветеран был занят своими мыслями и не заметил паузы в словах врача, не увидел вильнувшего взгляда и странной интонации в его голосе.

– Что ж, все ясно. – Титов встал. Легко, без натуги и боли. Ощущение свободы в теле ему нравилось. – Пойду.

– Будут еще вопросы – приходите. Я всегда рад вас видеть.