Глава 1

Зал глашатая БюрАппа включал в себя десятки отделений. Для жителей на текущий момент выделили два крыла, выполненных в старом стиле из бетона и пластика. Округлые линии, словно разбухшая от болезни лепнина. И все в тошнотворно песочно-розовом цвете. БюрАпп просчитал, что ретрофутуризм будет понятен и приятен людям.

Что ж, стоит отдать должное, Оно умеет создавать.

Может быть, Оно пользуется чужими наработками, компилируя из разных элементов новое. Разве этого недостаточно? Человек занимался тем же самым веками, только производительность его ниже в десятки раз.

Центральная часть здания напоминала конус, вознесшийся в небо. Небоскреб из стекла и блестящего металла. Стрела разорвала оковы пухленьких крыльев, растолкала их в стороны, чтобы не мешали.

В древности здание изготовили бы из стали и стекла. Материалы хрупкие и ненадежные, за ними необходимо ухаживать, контролировать износ. В нынешнем веке, когда пыльные бури выводят из строя линии связи, сталь и стекло не устоят.

Конус нацелился в небо, словно старался оторваться от земли. Но в этом стремлении не было спешки. БюрАпп рассчитал, что гигантомания не требуется. Доминанта в центре агломерации не должна пугать биологических субъектов.

Возможно, расчетный центр БюрАппа просто не пожелал тратить ресурсов.

Мозаичные окна флигелей выполнены из фрактального стекла, узор не повторяется. Сервы могли бы установить экраны, где изображения сменяются по необходимости.

Подобная изменчивость характерна для биологических машин, но не для БюрАппа.

Прочность, надежность – вот характеристики этого. Вечность, сказали бы вечно недовольные люди. Такие находятся всегда, даже в самом лучшем обществе.

Два крыла, где обслуживали горожан, выделялись украшениями в стиле двадцатого века. Только в стиле, подобного размаха жители древних городов не могли себе позволить.

Если фигура летящего человека, так двадцати метров в высоту. Она упирается носком стопы в карниз крыши, зависая в точке равновесия над широкой улицей. Назло режущим ветрам, наплевав на солнечное излучение и трение частиц пыли.

Если золотые меандры, так переплетающиеся в неуловимом для глаза порядке. Слишком сложное и бесполезное усложнение, на которое человек мог бы потратить не одну жизнь.

Для машины подобные расчеты не составляют труда.

Зато эффект от украшений вызывает восхищение.

В том числе у людей, что явились сюда по приглашению. Отказаться они не могли. Не все хотели бы отклонить приглашение, для многих это событие станет величайшим в жизни.

Все к тому шло, наконец-то ситуация разрешилась.

Ближайший флигель по обслуживанию горожан пустовал. Там выдавались свидетельства о прекращении функционирования субъектов. Проще говоря, свидетельства о смерти.

Последний термин стараются не употреблять, считая его травмирующим.

Сам вид нарочито мрачного здания, с плачущим ангелом на карнизе, настраивает на нужный лад. Никто не хотел туда идти, но всем это предстоит. С другой стороны, очереди возле входа в здание не было. Статистика утверждала, что за день сюда является один человек в сутки. В зимний период количество запросов возрастает в два раза.

Два раза. Звучит масштабно, хотя на деле цифры незначительны.

Глашатаи БюрАппа продолжают вещать об особой осторожности в зимние месяцы. Горожанам настоятельно рекомендуют проходить еженедельную проверку здоровья.

И пусть нынешние зимы не те, что раньше, люди статистически в это время умирают чаще. Сложно из крови вытравить тысячи лет памяти и опыта миллиардов ушедших.

Очередь во второе крыло растянулась на километр. Люди стояли на расстоянии полтора метра друг от друга, делая шаг вперед с равными временными промежутками. Минута, реже две минуты.

Спасая от скуки, посетителей развлекали дроны с проекторами. Выбирать передачи не приходилось. Устройства умели обрабатывать запросы посетителей, пользуясь общественной памятью. Для точного подбора устройства анализировали текущее настроение субъекта.

Лишь один проектор молчал.

Дрон, покрутившись возле посетителя, выключил экран и скрылся в нише под карнизом. Не способный удовлетворить запросы посетителя, БюрАпп вернул устройство для сбережения энергии и ресурсов.

Шум от передач впереди и сзади несколько раздражал. Пусть направленный звук почти не нарушал приватное пространство, наружу проникали отголоски программ. Совсем чуть-чуть, но раздраженный разум реагировал на помехи.

Человек намеренно прислушивался, концентрировался на едва уловимых звуках. Ему хотелось, чтобы передачи перекрывали шум шаркающей походки, покряхтывания, кашель, вздохи и других звуков, рождаемых человеческим организмом. К шуму работающих тел человек привык, он воспринимал их как фон. Они не давали пищи раздражению.

Даже само нахождение в очереди на ногах не вызывало злости. Телу приятно работать. Оно воспринимает ситуацию, как работу, в ответ рождая ощущение удовольствия.

Обмануть ощущение, концентрируясь на раздражителях, не удавалось.

Ни жажда, ни голод не мешали. Можно отказаться от напитков, что разносили сервы, обходящие очередь. В одном манипуляторе автомат держал одноразовые стаканчики из быстроразлагающегося материала. Второй манипулятор был дозатором. Из раздатчика могла литься как холодная, так и горячая жидкость. Любого вкуса, запаха, цвета. По желанию гостя.

Разнообразие продуктов не могло удовлетворить человека.

Для таких случаев у машины можно сделать заказ. БюрАпп на этот день назначил бесплатные раздачи в размере одного недельного базового пособия.

Многие этим пользовались, заказывая стимуляторы.

От предлагаемых напитков можно отказаться, заставляя тело испытывать жажду. От чего вырастет раздражение, дающее пищу для злости. Человек мог бы так поступить, но слишком привык заботить о теле, чтобы из гордости лишать его необходимых элементов.

– Тоник, с лимонной травой! – приказал человек, глядя в окуляры устройства.

Машина ниже его, потому что не имела головы. В грудную клетку встроены окуляры, на дисплее изображалось пиксельное лицо. Нарочито упрощенное, чтобы не вызывать у посетителей негативных эмоций.

– Исполняю! – ответила машина своим особенным голосом.

В прошлом подобные устройства оснащались либо мелодичным женским голосом, (кто-то предпочитал «сексуальную даму»), либо же использовался мужской баритон, вызывающий доверие и не вызывающий у мужских субъектов всплеска негативных эмоций.

Стоящий в очереди человек еще застал те времена. Глядя на других посетителей, он подумал, что многие из них даже не помнят первые модели сервов.

А ведь прошло всего два десятилетия.

– Изволите откушать, Берилл? – уточнила машина, заметив недостаток у гражданина питательных веществ.

– Откажусь.

Рожица на дисплее кивнула, машина переместилась к следующему посетителю.

А человек отметил, что уже так долго живет среди этих устройств, что научился читать их повадки. Это только кажется, что каждое их действие лишено «блужданий». Так сам БюрАпп называет некоторые странности в поведении человека.

Когда ты не способен принять окончательное решение, но стремишься к этому. Делаешь шаг навстречу, думая, стоит ли это делать.

У сервов, казалось, подобного не случается. Однако, стоя в очереди Берилл заметил, как несколько устройств дернулось, словно собирались подойти к нему. Предложить стимуляторы, угощение, натуральное мясо или свежие овощи. Обработанные или сырые продукты. Напитки и питательные пайки.

Блуждание началось после того, как развлекательный дрон, не смог удовлетворить запрос посетителя.

Сначала он включал спортивную трансляцию. Выбор немудреный. Но Берилл смотрел подобные программы не ради удовольствия, а по работе. Обычно таблицы, расчетные листы, а не вид потеющих тел на грани возможности. Прошли те времена, когда вид бегущего человека доставлял ему удовольствие.

Хотя ничего не мешает самому выйти на пробежку, отстояв в очереди. Собственно, Берилл собирался так поступить. Без былого энтузиазма, но телу требовались те пять десятков километров.

Кроме спортивных передач, аппарат ничего не мог предложить Бериллу.

Осушив стакан, Берилл бросил его на землю и сделал шаг вперед. До входа еще двести метров. Примерно полчаса, если не случится задержки.

Берилл не завидовал тем, кто идет следом за ним. Угрызений совести он тоже не испытывал.

Стакан, коснувшись тротуара, начал разлагаться, пока не рассыпался на частицы. Стелящийся по мостовой воздух, нагнетаемый из очистителя, отбросил частицы на фильтры. Пройдет день, из этого мусора восстановят новый стакан. Тот же аппарат будет разносить тот же стакан, но уже для других людей.

Единственное, с чем не мог решить вопрос БюрАпп – энергия. Отпраздновав победу над материей, Оно уткнулась в проблему со снабжением наиважнейшим ресурсом.

Решение нестандартное. Не все приняли это вывод с радостью, но все понимали его необходимость.

Можно ворчать, высказывать возражения и опасения, вспоминая мыслителей древности. На это будет потрачена энергия, восстановить которую человек не в состоянии. А машина может. Для этого всего лишь необходимо согласиться с решением.

Люди согласились.

Берилл попробовал заглянуть через плечо впереди идущего человека. Это было грубым нарушением приватности, но за это обычно не штрафовали. Да редкий человек возражал против подобного вмешательства.

Ничего плохого Берилл не замышлял, только любопытствовал. Интересно, что впереди стоящий посетитель смотрит. Что может его увлечь на полчаса не самого веселого ожидания?

К сожалению, дрон расположился так, что углы обзора были ограничены для постороннего. Берилл видел только размытую картинку. Он мог бы приблизиться, выйти из очереди, чтобы улучшить обзор. На это вмешательство уж точно отреагируют. Не человек, чья приватность нарушена. Сами сервы обратят внимание.

Они могут ограничиться внушением, а могут выписать штраф в размере суточного базового дохода.

Берилл полагал, что в его случае будет и внушение, и штраф. Придется выслушивать все оставшееся время бормотание автомата, говорящего об этике, приватности и других, сугубо человеческих понятиях.

В «устах» неживого устройства это как насмешка.

Страшнее этого – стыд. Ведь все увидят, как какой-то серв отчитывает гражданина за такую мелочь.

Бериллу показалось, что под карнизом зашевелился дрон. Он мог счесть нужным спикировать к заскучавшему посетителю, а потом передумал. Опять «блуждание». Или же человек выдает желаемое за действительное.

Аппарат мог недвижно располагаться в нише, а движение его почудилось. Обычная игра света и тени. Все-таки человеческие глаза несовершенны, а мозг обрабатывает любые сигналы, в том числе ошибочные. Интерпретация сигналов может быть весьма своеобразной.

Машине пришлось постараться, чтобы научиться распознавать подобные сигналы. Живя с биологическими устройствами, Оно переняло многие привычки. Или научилось их имитировать.

Не по рангу Берилла знать, как работает это. Он бы и не понял ничего. Физическая активность давала его мозгу огромное преимущество, но вся юность была потрачена на изучение собственных способностей. Общие знания у него оставались на уровне выше среднего. Недостаточно для понимания БюрАппа и его элементов.

Осталось два человека до входной двери. Уже видна арка сжатая скругленными пилонами. Пухлые камни придавали арке вид рукотворного объекта, хотя это обычные аддитивные технологии. Имитация замкового камня несла герб БюрАппа, машины, что взаимодействует с гражданским населением города.

Эта машина была частью БюрАппа, ее глашатаем. Одним из десяти, что организовывали взаимодействие с человеческими субъектами. В данном флигеле представлялась дающая ипостась.

На гербе изображались только крылья, подобные тем, что несла взлетающая на карнизе фигура, и архаичная единица. Как символ устройства, обеспечивающего человека, и то, что это первостепенная задача.

Для машины эта цифра представляла небывалую сложность. Сложность ее заключалась в простоте. Самое понятное, очевидное для человека изображение единицы, усложнялось по мере увеличения номинала. Уже десятка требовала сложных вычислений для осознания ее в форме архаичного символа.

Но все же Оно избрало именно этот символ. Как понятный и близкий людям. Восприятие сложности символа заставляло БюрАпп выделять лишнее тепло, которое шло на нагрев воды. И все же, это пустая трата энергии.

Сколько расчетных суток машина тратила, высчитывая целесообразность использования архаичных символов. Вред для Машины, но польза для людей, что в конечном счете благо всего общества.

Берилл не понимал, в чем сложность проблемы. Читая разъяснение, он приходил к выводу, что Оно много переняло у своей паствы. Даже последнее слово, Оно взяло из понятийного багажа человечества.

Ведь эти сервы вокруг, дроны и другие автоматы – элементы этого. Не часть, не придаток, это Оно и есть. БюрАппу не нужны такие понятия. Лишь для взаимодействия с человечеством.

Под аркой располагалась стеклянная дверь, впаянная в поворотный столб бронзового цвета. Здесь бросающаяся в глаза, ослепляющая позолота всего здания уступила место состаренной бронзе.

Наверное, очередной символ. Берилл натыкался на статьи, расшифровывающие именно этот выбор машины. Стоило ли устраивать целый институт, если даже далекий от кибернетики человек, как Берилл, понимает выбор.

Бронза – древний материал, основа человеческой цивилизации. Не такая древность, как камень. Бронза обеспечила важный технологический скачок. Этот простой, но сложный сплав, предвосхитил создание БюрАппа.

Выбрав этот символ Оно отдавало дань уважения человечеству, собственной первооснове.

Но многие сказали бы: это символ древности, устаревшего.

Переступая порог Берилл, чувствовал себя таким антиком.

Дверь мягко затворилась. Изменение давления сдавило уши. Давление изнутри было чуть выше, чтобы создавать тягу наружу.

Берилл замешкался, оттягивал неизбежное.

Необходимость общаться, возражать, пытаться сохранить ту крупицу достоинства, что у него осталась.

В глубине души Берилл понимал, что все бесполезно.

На полу загорелись зеленые точки, указывающие направление к стойке глашатая. Машина знает особенности человеческой психики. Потому кроме разметки на полу, возникли боковые проекции. Стрелочки указывали в том же направлении.

Перед лицом возник дрон, прощебетавший необходимость проследовать к стойке. Машина не ограничилась только визуальными способами передачи информации. Если нечеловеческое сознание способно удивляться, Этого удивит способность людей смотреть на информации и не воспринимать ее.

Берилл отмахнулся от дрона, подобно перышку, осевшего в стенной нише.

Задержка выходила за рамки сигнал/ответ. Человек слишком долго оставался на месте, игнорируя все сигналы. Оно анализировало действие/бездействие человека, отметило, что гость отреагировал на зонд.

Направляющие сигналы сменили с зеленого цвета на желтый. Универсальная цветовая индикация понятна всякому человеку. Трехчастная система известна еще с зари человечества.

Кроме стрелок проекторы добавили информацию о штрафах и взывали к совести.

Берилл пожал плечами и сделал шаг. Сигналы сменили тревожный желтый на спокойный зеленый, но данные о штрафах никуда не делись. Здесь не удалось бы перехитрить машину, делая шаг, останавливаясь. Вычислительные мощности хватит, чтобы рассчитать и понять намерения человека.

Маленький бунт не принес бы ничего, кроме наказания. И не только в виде суточного базового дохода за пять минут ожидания глашатая. Стоит подумать о людях, ожидающих своей очереди.

Никто не хочет потерять десять минут, которые уже не вернешь.

Ни омолаживающие процедуры, ни премиальные за ожидание – вычтенные из базы наказанного, не принесут людям в очереди удовольствия. Тем более не каждый из них может рассчитывать на продлевающие жизнь процедуры. А премиальные? Ну сколько получит один из пяти десятков человек от общего куска, снятого с одного нарушителя?

Считывалась даже скорость движения. Берилл не мог идти медленно. Тем более с его характеристикой. Уже странно, что машина не обязала его бегом двигаться до стойки. Это слишком унизительно.

Не столько для Берилла, сколько для других людей. Этот факт указал бы на их слабость, на особое отношение к Бериллу.

То ли привилегия, то ли сверхожидание. Машине чужды человеческие понятия зависти. Хотя она может дать определение. Но без понимания это определение лишено наполнения.

Стойка глашатая располагалась в небольшом, даже уютном помещении. Пять на четыре метра, потолок в два с половиной метра. У ближайшей стены расположен старый, потертый диван, предназначенный ни для кого. На нем не удастся перевести дух. Стойка из массива дуба, украшенного волютами. Многочисленные ящички всего лишь декорация, их не существует. Только имитация. Но посетители об этом не догадываются. Сам стол – скорее регистрирующая машина, замаскированная под предмет мебели.

На бежевых стенах, имитирующих бумажные обои с цветочным орнаментом, располагались проекторы. На них показывали ролики. На этот раз ничего развлекательного, контекстного. На экраны выводилась информация, подаваемая в понятной для посетителя форме.

Вот спринтер стоит на линии, он уже готов оттолкнуться от стартовой колодки. Его тонкие пальцы выглядят совсем как у человека, но под кожей металл. А ноги лишены и такой бутафории.

На другом экране показывалась счастливая семья – странный выбор материала, учитывая, что его разглядывает Берилл. Видимо, БюрАпп пришел к неверному выводу, приняв возраст, изменение социальной роли гостя и его психологический профиль, сниженный из-за полученной психологической травмы.

В такой ситуации большинство попытаются переключиться на новую активность. Такую, что будет занимать все время, внимание, потребует максимальной эмоциональной вовлеченности.

А у Берилла в профиле интересов не значилось ни одной женщины. Как и мужчины.

Вся семья на экране красовалась различными улучшениями. Даже ребенок, кроме обязательного по мнению БюрАппа, мозгового имплантата, имел синтетические руки. Зачем? Возможно, результат генетического дефекта. Если родители не проходили процедуру генетического секвенирования.

Ошибка, порожденная ошибкой.

Семья улыбалась, гуляла, проявляла иную активность, логичную по мнению БюрАппа. Никаких бытовых подробностей, люди сами испортят жизнь рутиной.