Цитаты из книги «Китайская империя. От Сына Неба до Мао Цзэдуна»

Видно, не отойдя еще от радостного возбуждения при мысли о том, что их недавно освободившееся отечество – опять самая могучая и самая культурная в мире Поднебесная, они оба отправили по посольству в Самарканд, к очередному монгольскому (западномонгольскому) завоевателю полусвета «железному хромцу» Тимуру (Тамерлану). Дипломаты везли с собой очень легкомысленные грамоты, в которых ему – повелителю всей Центральной Азии, Афганистана, Ирана, Закавказья; тому, чьи войска захватили Дамаск, заходили в Индию, Междуречье, Малую Азию, на юг России, – предписывалось выразить чувство глубокого почтения к китайскому императору и приступить к выплате дани. Послы за такую наглость поплатились головами, а Тимур приступил к подготовке еще одного большого похода.

Императорский дворец запылал, и в его развалинах были потом обнаружен три обгоревших трупа. Победители решили, что это император, императрица и их старший сын. Однако многие были уверены, что свергнутый государь успел остричь волосы, переодеться в монашеское облачение – и отравился странствовать с посохом по Китаю. Есть основания надеяться, что это не стопроцентная легенда.

Сразу же по приходе к власти император нарек имена всем духам крепостных стен и окружающих их рвов и обязал начальство всех городов почитать их жертвоприношениями.

Император, как выходец из низов, был совершенно нетерпим в отношении обид, чинимых чиновниками простому народу. Мы уже знаем о «Великом предостережении», содержание которого постарались довести буквально до каждого. Кроме того, повсюду на видных местах укреплялись бронзовые таблички с текстами законов, сулящих кару за злоупотребления. Суд был скорым: виновным вырывали ноздри, ставили клейма на лбы, их имущество отписывалось в казну, жены и дети шли на каторгу или в ссылку. Доставалось и другим сильным мира сего, крупным землевладельцам: за присвоение крестьянской земли или скота они лишались своих рангов, а если это происходило в особо крупных размерах – то и головы.

Впрочем, процитируем самого Чжу Юаньчжана: «В прежние времена сановники были в состоянии идти общим путем с государем. Нынешние же не таковы. Они затуманивают государев разум, вызывают гнев государя. Группировки с коварными замыслами возникают беспрестанно, действуют одна за другой». Это что касается обладателей высших рангов, а для тех, кто пониже, у государя нашлись такие слова: «Коварные мелкие чиновники нарушают законы с помощью крючкотворства». Этим нижним чинам под страхом смерти запрещено было появляться в деревнях во время сбора налогов.

Кланы зачастую включали теперь в себя не только родственников, находящихся в пусть и не самой ближней, но все же «обозримой» степени родства. Начиная с эпохи Мин, членами одного клана могли быть, например, все жители волости, – а то и уезда, носящие одну фамилию: предполагалось, что все они происходят от общего предка. Чтобы возглавить такие усложнившиеся структуры, наготове были «сильные дома», но могли выдвинуться и новые «крестные отцы» (кавычки – исключительно для красного словца. В те времена до появления мафиозных кланов было еще довольно далеко). Духовным центром организации становился культ общих предков, в честь которых строился храм, совершались жертвоприношения, справлялись праздники. В храме хранились генеалогические книги, в которых порою сложно было разобраться: в кланах постоянно возникали новые ветви. Между ветвями не все и не всегда было гладко, иногда происходили расколы – образовывались новые кланы. Но в целом структуры эти были устойчивы, их члены руководствовались в своей жизни уставами, которые тоже хранились в храме.

На крестьянскую долю обычно выпадали отработки, относящиеся к разряду смешанных: это могли быть как, например, работы по поддержанию и развитию ирригации и дорог, так и исполнение разных обязанностей в присутственных местах, доставка властям топлива, взвешивание зерна, поступающего в качестве налогов, охрана общественного порядка.

А если уж брать китайца на службу, то только по воле начальника-монгола, а не руководствуясь каким-то там вздором вроде объективной оценки знаний. Пусть знает свое место и трепещет перед своим господином и благодетелем.

Но им, новоявленной «нации господ», чтобы управлять страной древней земледельческой цивилизации, надо было еще слишком многое в ней понять и от нее воспринять, а они этого, по правде сказать, не очень-то и хотели. Скорее, срабатывали не только инстинкт, но и осознанное стремление к самосохранению: остаться такими, как есть, в этой необъятной и полной обезоруживающих соблазнов чужеродной среде (в дальнейшем китаизация императоров-монголов и их ближайшего окружения всегда наталкивалась на протест значительной части соотечественников).

Даже став Сыном Неба, к китайцам Хубилай все равно относился со строгостью и никогда не забывал о факте их завоевания. Так, накладывая запрет на азартные игры, он исходил из следующих соображений: поскольку население страны было побеждено силой оружия, то все его имущество – собственность победителя, то есть его, Великого хана Хубилая. А он свое кровное проигрывать никому не позволит.