Алексей Борисов
Византиец: Смоленское направление

Счастлив народ, история которого скучна.

Приписывается Шарлю Монтескьё.

1. Наследство

Попасть в автомобильную пробку в Севастополе, по пути из центра города в сторону Гагаринского района, не представляет никакой сложности. Это надо иметь невероятную удачу, чтобы без проблем проскочить отрезок от Студенческого городка до улицы Юмашева. Вроде светлейшие головы советской когорты архитекторов корпели над ватманами, тем не менее, дорожное проектирование всегда было слабым местом нашего градостроительства. Вдаваться в причины и размышлять: как было бы, если бы – занятие бесперспективное. Проблема либо решена, либо… а если ещё троллейбус впереди, да ещё что-то случилось с ним – пиши пропало. Остаётся вспоминать бездействие чиновников и ждать, когда водитель в оранжевой безрукавке попадёт с пятого раза штангами на провода. Поверьте, это лучше, чем пытаться объехать «рогатую» машину по встречной полосе. «Закон подлости» предполагает наличие инспектора в таких местах. А нужной визитки с размашистой подписью у меня уже нет. Индульгенцию каждый год покупать надо. Сэкономить решил, теперь – расхлёбываю и пялюсь через лобовое стекло на рекламу. После оранжевого переворота выпивший стопку водки президент, сев за руль служебного авто, разогнал державную автоинспекцию. Дешёвый популизм не прибавил политического авторитета, достойной замены не нашлось, и вскоре всё вернулось на круги своя. Государевы люди с полосатыми палками взялись за свою работу с таким остервенением, словно на борьбу с фашизмом вышли. «Служба, мол», да мы, автолюбители, конечно, всё понимаем. И правила стараемся не нарушать, но каждый раз, когда изо дня в день здесь образуется дорожный затор, вместо «доброй феи» почему-то появляется «демон» с радаром, который только и ждёт нарушения, не пытаясь предотвратить его. Хорошо хоть спешить некуда. Последствия кризиса поставили последнюю точку в моём мелком бизнесе, и я стал обдумывать, как жить дальше. Личная жизнь, с перспективой вновь создать новую ячейку общества, целенаправленно движется к дворцу бракосочетания. Верные друзья, квартира, новая машина – это всё в плюсе. И тут же обратная сторона. У кого в жизни не бывает бед и огорчений? Есть они и у меня. Положительного, конечно, больше, однако роста позитива, блин, совсем не видно. Замер он, как тот шар в бильярдной лузе, который только тронь и закатится, но пока… Колёсико джойстика крутилось под моим пальцем, табло выдавало цифры частот радиоволн, и едва я поймал приятную мелодию, как она закончилась. Ищу дальше, из динамиков заверещал противный голос, сообщающий о том, что при строительстве детской больницы под Киевом не украдено и гривны. На другой волне речь идёт о том же медицинском центре, только сумма воровства превышает шестизначную цифру. Третья выдавала нечто невероятное – ничего и не строилось, всё давно в оффшорах. Поди разберись, что там происходит на самом деле, да и надо ли? Дальше – ещё хуже. Дебаты в прямом эфире на диком суржике. Коммунист-бизнесмен, напрочь забыв о классовой борьбе, рассказывал о смертельной схватке двух кланов, поделивших Украину, где ему, бедненькому, места не нашлось. Оппонентом выступал директор Музея памяти жертв НКВД из Щирец, решивший испробовать депутатского счастья, а диктор, попытавшись встрять, был обруган с двух сторон одновременно почему-то по-русски. Когда-то замечательный писатель советовал не читать перед обедом газет. Думаю, он и сейчас был бы прав. Едва я выключил приёмник, как зазвонил телефон.

Трынь! Трынь! – раздалось из карманчика сумки.

Откинул крышку мобильника, одновременно нажимая паузу на джойстике. Посмотрел на номер, не определён. Точь-в-точь, как позавчера. Неужели ситуация повторяется, когда позвонили из банка, по карточке которого уже неделю был перерасход? Тогда их стряпчий сразу начал грозить вселенских масштабов карами, после чего выслушивать зазубренный текст о возможном повышении процентных ставок желания не возникло. Было б что-то серьёзное, прислали б на бумаге, с уведомлением. А так, потерянное время. Тем не менее, этот бубнёж стал бы хоть каким-то развлечением, так что нажал соединение.

– Борисов слушает.

Так отвечать по телефону меня научил ещё отец, в военном училище это было закреплено, а потом просто выработалось на уровне автоматизма.

– Алло, Алексей Николаевич, это вы? Я Левин. Борис Борисович Левин, адвокат из Москвы.

Вот не люблю я общаться с представителями юриспруденции. Всегда с ними рука об руку какие-нибудь проблемы ходят, о которых стоит только заикнуться, как они к тебе намертво прилипают. Умом понимаю, что институт их нужен, даже необходим, а сердцем – нет. Ибо в мифы о честном судопроизводстве я никогда не верил, а защитник при Фемиде ассоциировался исключительно с потраченными деньгами. Впрочем, бывают и исключения. Голос из динамика показался немного знакомым, приятным, и я успокоился.

– Он самый, слушаю вас, Борис Борисович.

– Алексей Николаевич, я давний друг Коленьки, вашего отца. Мы уже встречались, в Паланге, в конце семидесятых. Вы были совсем ребёнком, в кремовых шортах с белой рубашкой. Не помните?

Хотя детские воспоминания считаются наиболее яркими, и эти шортики гэдээровские с петелькой для пряжки ремня я хорошо помню (два года носил), и город на Балтике со знаменитым хлебом, но встреча с Борисом – хоть убейте – в голове не всплыла.

– Я вот по какому поводу звоню, – продолжал Левин, – умер ваш дядя. По завещанию вы являетесь одним из наследников. Сейчас я нахожусь в Севастополе, на аэродроме Бельбек, только что прилетел. Нам необходимо встретиться, так сказать, уладить некоторые формальности. Вы меня понимаете?

Естественно, я его понимал. Более того, даже весьма заинтересовался. Хоть я и не был тем утопающим, который хватается за любую соломинку, но после краха фирмы любое наследство было очень кстати.

– Понимаю. Где и когда мы встретимся? – Вопрос задал чётко, вспоминая, что адвокаты очень любят конкретность.

– Позвольте я буду называть вас просто по имени… оптимальный для меня вариант у вас в офисе. У вас же остался офис? Хотя, Алёша, где будет удобнее? Мы вполне могли бы встретиться в уютном зале небольшого кафе на набережной.

Я задумался. То, что мне пришлось прервать аренду офиса день назад, знали лишь два человека. Моя персона и арендодатель. Откуда осведомлённость о моих проблемах? Или стал слишком подозрителен, или нервы? Впрочем, конторские телефоны не такой уж и секрет. Наверняка этот Борис Борисович предварительно туда позвонил, да только автоответчик и услышал.

– Ждите в Бельбеке. Я скоро приеду.

«Минут сорок, не меньше», – подумал я.

– Ой, таки огромное спасибо, – куда-то в сторону от трубки, – это не вам, Лёша, буду ждать. Позвоните мне, как прибудете.

Абонент отключился, о чём сообщил непрерывный гудок.

– До встречи, Борис Борисович, – было сказано уже телефону.

Сложив трубку, я стал вспоминать, какой такой дядя мог оставить мне наследство, из-за которого в Севастополь прилетел целый адвокат Левин. Вроде бы наследственными делами заведует нотариус, к чему такие сложности? Может, дело нечисто или спорное, а Левин представляет чью-то сторону? Теперь дядя. Любая потеря близких, безусловно, трагедия для семьи, а он у меня был один, и я помню, как переживал, когда пришло скорбное известие. Вот, только давно это было. Отец несколько лет назад ездил в Литву, навещать могилу, так что лучшего решения, как ему позвонить и пересказать разговор с Левиным, я не нашёл. Ответом было недолгое молчание, после чего выяснилось, что Борис действительно папин друг с детства, а по поводу наследства брата есть твёрдые сомнения. Ибо много лет назад, ни о какой доли имущества речи не шло, всё перешло дочери покойного.

Фа-фамм! Сигнал клаксона вернул меня к реальности. Троллейбус уже отъехал метров на сорок, и теперь только моя машина тормозила движение. Инспектор ГАИ стоял в нескольких метрах от бордюра и разочарованно крутил видеокамеру в руках, не срослось. Пока проезжал мимо него, в голове мелькнула мысль: «Нефиг ловить автолюбителей, лучше б движение регулировал». Инспектор каким-то шестым чувством догадался, что обсуждают его персону, улыбнулся и приложил руку к козырьку, отдавая честь. Мол, молодец, не нарушил.

Дорога до Бельбека заняла почти час. Поехал через Инкерман и застрял у опущенного шлагбаума. Невезучий выдался день. Переваривая информацию, я стоял на переезде, глядя на проходящий поезд. А ведь жизнь человека несётся сквозь время, подобно этому составу. Он останавливается на станциях, и мы выходим из вагонов или едем дальше. И если нет цели, то рано или поздно тебя посещает мысль: «На нужной ли остановке вышел? Вдруг надо было ехать дальше»? Но поезд ушёл, а ты уже навсегда остался на платформе перрона и начинаешь завидовать тому, кто уставился в окошко из уютного купе, не зная, что ждёт его впереди. Несправедливо, как хочется получить шанс узнать, прав ты или нет?

Подъехав к административному зданию аэропорта, я заметил одетого явно не по погоде невысокого человека в старомодной соломенной шляпе и в тёмно-синем шерстяном костюме. В это время года это беда многих приезжих. Ведь не будешь менять гардероб прямо в аэропорту, когда в том же Шереметьево всего плюс десять, а по прилёте в Севастополь уже за двадцать пять. Поэтому плащ, перекинутый через руку, да огромный чемодан в красную клетку на колёсиках, стоящий в окружении таксистов, говорили только об одном: несомненно, это был Левин. Других приезжих поблизости не наблюдалось, и ноги как-то сами двинулись навстречу этому клубку из людей. Звонить не пришлось, мы встретились взглядом друг с другом. Человек с чемоданом приветственно помахал шляпой и резко засеменил в мою сторону. Протягивая мне правую руку, он улыбался.

– Борис Борисович, – представился адвокат, слегка кивнув головой.

– Алексей, – ответил я, пожимая руку, – рад вас видеть.

После знакомства я вежливо попросил посмотреть его документы. Покрутил в руках паспорт, фото с лицом совпадает, инициалы тоже. Придраться не к чему.

– Вы очень похожи на своего отца, Алёша. Последний раз я видел его приблизительно в вашем возрасте. Такой же строгий и подозрительный, – сказал Левин с обидой в голосе, забирая паспорт.

– Борис Борисович, не обижайтесь. Сами знаете, сколько мошенников развелось. Пожалуйста, присаживайтесь. Поговорим о делах у меня дома. Вы не против?

– Нисколечко. Дома так дома, как скажете. Кстати, зовите меня Борис, так я чувствую себя моложе.

Мы сели в машину и поехали. Борис опустил окошко в двери и, высунув голову, посмотрел ввысь. Небо над нами было чистым. Только с правой стороны, там, где за горой начиналось море, толпилась стайка белых облачков, чем-то напоминающих разлетевшихся в разные стороны чаек.

– Я когда приезжаю в новый город, – сопроводил свои действия Левин, – всегда смотрю на небо. Многое можно узнать по облакам. Это как на кофейной гуще гадать.

– Первый раз в Севастополе?

– Второй, – закрывая окно, – всё больше в Геленджик езжу, да и в моё время сюда без пропуска было не попасть, – сказал Левин после затяжной паузы, флегматично уставившись на дорогу.

– Да, действительно, – согласился я, – раньше город был закрытый. Надолго сюда?

Мой пассажир, словно не услышав, продолжал смотреть на дорогу как загипнотизированный. Разговор и так протекал как-то вяло, из-под палки. На мой взгляд, адвокат скрывал за собой две или три личности, и в разговоре со мной большая его часть в беседе не принимала никакого участия, находясь как бы в стороне. А то, что было мне представлено, напоминало отражение в зеркале, но не человека. Я уже подумал, что ему стало плохо, и хотел остановить машину, как вдруг, он вздрогнул, словно тело встряхнуло от судороги, и с его губ слетел какой-то смешок.

– Мне кажется, вы засыпаете от скучной жизни! – раздражённо сказал я. – Вам необходима встряска.

– Простите, Алексей, задумался. В такие моменты я словно нахожусь не здесь. Сменим тему разговора. Так что, педаль газа в пол, и позвольте старику насладиться красотами природы в приятной компании.

Левин улыбнулся, и лёд между нами растаял. Борис оказался изумительным собеседником, внимательно слушал, рассказывал анекдоты и истории о похождениях тридцатилетней давности, когда бензин стоил сорок копеек, а на двадцать пять рублей можно было гудеть в ресторане, напиваясь до неприличного состояния. Оставаться равнодушным к этому человеку было просто невозможно. По дороге домой мы заехали в магазин, купили бутылку коньяка, какие-то фрукты, остановились возле памятника Нахимову, сфотографировались на Графской пристани, и в квартиру попали почти под вечер, голодные, как волки. Так что пока я колдовал над кофе и сервировал стол, мой гость дегустировал коньяк, печатая что-то на нетбуке. Не знаю, кому как, но я считаю, что в жару лучше пить сухое вино, однако на моё предложение о бокале крымского «Алиготе» Борис ответил, что отдаёт предпочтение крепким напиткам, и менять свои пристрастия желания не имеет. Едва мы уселись, как адвокат достал красную папку и пафосным тоном произнёс:

– Борисов Алексей Николаевич, согласно воле вашего дяди, по истечению пяти лет со дня его кончины в вашу собственность передаётся дом, земельный участок площадью четыре гектара, катерный причал с ангаром, хозяйственные пристройки. Всё находится в Смоленской области недалеко от посёлка Хиславичи. Необходимые налоги и издержки по оформлению будут выплачены моей адвокатской конторой. Вы вправе отказаться, о чём должны написать соответствующее заявление.

Стараясь подавить волнение, я закурил. Вот счастье-то привалило, даже на стуле стало как-то неуютно сидеть. Тем не менее, надо было давать ответ, а чувство, что что-то здесь не так, не покидало.

– Обождите с ответом. Скажите, а почему в условии завещания говорится про пять лет? Это что, дядин каприз или непреодолимые условия?