Автор благодарит Таис Кулиш, Юлиана Загороднего и Сергея Грушко за ценные советы.

Глава 1

Машина Фрэнку сразу не понравилась: древний «Форд Виктория» с широкими стальными дугами кенгурятника на передке, ржавым задним крылом и тонированными стеклами вызывал смешанные чувства. И вопросы. Первый: откуда такая развалина в парке транспортной компании? Второй: почему водитель повел себя так нагло по отношению к коллегам? Вырулил из общей очереди, тянувшейся к выходу из аэропорта, подрезал тронувшийся к Фрэнку автомобиль, скрипнул тормозами и замер у обочины.

Стекло передней дверцы опустилось, водитель что-то крикнул Фрэнку, но голос утонул в шуме заходящего на посадку в Ла-Гуардию авиалайнера. Тень самолета скользнула по дороге, машинам, людям на тротуаре, пробежала по стеклянному фронтону перестроенного недавно здания и унеслась прочь.

– Чего встал? Везу вдвое дешевле! – услышал Фрэнк, когда свистящий гул реактивных двигателей начал стремительно затухать.

Он шагнул к машине, распахнул дверцу и заглянул в салон. На него смотрело неприятное скуластое лицо с глубоко посаженными глазами. Гладкая кожа обтягивала череп, от правого виска к затылку тянулся толстый белый рубец. Было такое ощущение, будто этот наглец, только что подруливший к выходу из терминала, обмазался гримом. Фрэнк присмотрелся внимательнее. Или… Кожа на лице водителя была натуральная, но какая-то неестественно гладкая. Что за черт? А ведь водителю под сорок – год рождения таксиста был обозначен на водительской лицензии, закрепленной на приборной доске. Почти на десять лет старше Фрэнка, к такому возрасту можно лишиться волос на макушке, но не на лице.

– Садись, – потребовал лысый.

Фрэнк прищурился, отступил немного в сторону.

– Садись, – повторил водитель.

На лицо ему упало больше света, темные зрачки сузились. Лысый взглянул на дорогу, и Фрэнк отказался от мысли, что перед ним обдолбанный наркоман.

За спиной раздались недовольные голоса. Кто-то поторапливал очередь, слева вдоль тротуара вперед продвинулось другое такси, за ним пришли в движение остальные машины, выстроившиеся вдоль терминала.

– Лезь назад. Живо! – Водитель цедил слова сквозь зубы и едва заметно сипел, словно был простужен.

Он выпятил острый подбородок, повернулся на сиденье, когда сзади просигналило такси и подперло его машину бампером. Раскрылась передняя дверца, наружу решительно выбрался немолодой крупный мужик с пышными усами.

Зло цыкнув, лысый повернул к Фрэнку гладкое лицо и вдруг потянулся к нему через салон, будто хотел схватить за руку и затащить внутрь.

– Ну ты… – успел сказать водитель, прежде чем Фрэнк захлопнул дверцу, едва не прищемив ему пальцы.

Оглянулся, пробормотал стоявшим в очереди людям, что уступает такси, и направился к машине усатого здоровяка.

– Еду с вами.

По-хорошему, стоило разобраться с лысым типом. Сесть на заднее сиденье, назвать адрес ближайшего полицейского участка, прокатиться туда и сделать заявление – пусть блюстители порядка проведут расследование и накажут подозрительного таксиста сами. Но… Фрэнк не мог поехать именно в этой машине, потому что не переносил запаха кожаных салонов. У него была аллергия на кожу, мгновенно появлялись сопли, текли слезы…

– Отвалите все! Эй!..

Поравнявшись с другой машиной, Фрэнк обернулся. Лысый водитель, махнул ему рукой:

– Поехали! – Оттолкнул пассажира, пытавшегося открыть багажник, чтобы загрузить чемодан: – Не лезь! – И снова махнул рукой: – А ты садись.

Фрэнк решил не отвечать. Обиженный пассажир подобрал чемодан, что-то сказал лысому и тут же получил от него кулаком в плечо. Люди на тротуаре охнули и подались назад.

– Пожалуй, разберусь, – прогудел усатый громила, не успевший сесть за баранку своего такси.

– Не стоит, – остановил его Фрэнк и громко добавил: – Я позабочусь об этом, сделаю заявление.

Взглянув на номер стоявшего впереди «форда» и рекламные телефоны транспортной компании на скосе багажника, он открыл заднюю дверцу второго такси, убедился, что сиденья в машине обтянуты тканью, и только тогда забрался внутрь и назвал свой адрес в Вест-Сайде, твердо решив, что сообщит руководству компании лысого о грубом поведении их сотрудника. Такой случай нельзя спускать на тормозах, нельзя прощать наглеца и уж тем более не следует идти из-за него в «Меморию», чтобы стереть неприятные воспоминания. Пусть водителя накажут: оштрафуют, лишат премии или работы. Конечно, тот с легкостью воспользуется услугами корпорации и забудет обо всем, что произошло в аэропорту, но не надолго, ведь его имя внесут в базы данных работодателей, возможно оно даже попадет в списки особых категорий полицейского департамента Нью-Йорка. Этого вполне достаточно – нарушителю спокойствия в Ла-Гуардии больше не удастся появиться в общественном месте, у него наверняка отнимут водительскую лицензию, и вот тут уже «Мемория» ему вряд ли поможет. Сколько ни стирай воспоминания, но, приходя на работу или трудоустраиваться, этот лысый всякий раз будет узнавать о совершенном правонарушении. И так будет до тех пор, пока с него не снимут взыскание.

Усмехнувшись, Фрэнк достал из кармана плаща мобильник, несколько секунд размышлял, какой номер набрать первым, и предпочел домашний. Хотелось верить, что Кэтлин окажется там, что она помнит о его возвращении, ждет. В трубке раздались гудки… Странные у них с Кэтлин отношения, всё не как у людей. Фрэнк взял телефон в другую руку и развалился на сиденье. Им пора поговорить серьезно. Давно следовало узнать ее полное имя, номер мобильника, где живет, работает. Расспросить про родителей. Кэтлин весьма эрудированна, умна, дорого одевается и разъезжает на спорткаре, но при этом никогда не кичится своим богатством и не рассказывает о себе.

Все-таки успешный юрист, входящий в правительство штата, не может вот так, запросто, встречаться полгода с девушкой, с которой случайно познакомился на вечеринке у мэра, и до сих пор не знать ее фамилии.

Фрэнк попытался вспомнить, когда дал ей ключ от квартиры: кажется, на втором или третьем свидании, и… она ведь сама предложила ему так сделать. Впрочем, не важно. Надо поговорить с ней, чтобы случайным образом не оказаться в рядах героев-любовников и не стать жертвой вдруг объявившегося на пороге его квартиры ревнивого мужа. А ведь все может быть, жизнь есть жизнь. Пока судьба ему благоволит, светит повышение – должность в руководстве департаментом экономического развития, – нельзя терять голову, нужно сохранять трезвый рассудок и отнестись к будущему разговору с Кэтлин со всей серьезностью: тщательно подготовиться, взвесить каждое слово, каждый жест… Поговорить и решить, как они будут строить отношения дальше.

За окном проплывали приземистые кварталы Квинса, над домами хмурилось небо. Плохо дело, будет дождь. А ведь так хотелось сегодня подольше побыть на воздухе… Но это при условии, что Кэтлин сейчас ответит. Неужели у нее возникли дела и повидаться не получится?

Монотонные гудки лились из динамика в ухо. Фрэнк погрустнел: придется писать Кэтлин письмо. Другой связи с ней нет – либо она сама приезжает, когда захочет, либо отвечает через Сеть и договаривается о месте встречи.

– Алло, Фрэнк… – раздался в трубке ее голос. Он показался немного хриплым и взволнованным, дыхание было прерывистым. Кэтлин шмыгнула носом.

– Привет. Ты в порядке? Я еду, уже не думал застать тебя.

– У меня все хорошо… – Она глубоко вдохнула, и у Фрэнка от беспокойства зачастило сердце. Он ощутил смутную тревогу.

– Ты уверена?

– Да. Слегка простудилась, попала под дождь… Лучше расскажи, как все прошло в Вашингтоне. – Ее голос стал мягче, дыхание – ровным.

Фрэнк бросил взгляд на водителя. Его затылок не выдавал эмоций, в зеркале заднего вида отражалась часть широкого бесстрастного лица. Пожилой таксист разглаживал пышные усы и следил за дорогой, придерживая руль одной рукой.

– У нас все сорвалось… ничего не вышло, – сбивчиво начал Фрэнк. – Переговоры завершились, не начавшись, их перенесли на неопределенный срок.

– И что же тебя волнует? – вкрадчиво и с нежностью спросила Кэтлин.

Она всегда умела поддержать в трудную минуту, подобрать нужные слова и тон беседы, забыв о своих проблемах.

– Карьера… гхм-кхм… Карьера, Кэтлин. Я слишком долго готовил эту сделку, но все сорвалось.

– Да ну, перестань. Разве переговоры не состоялись по твоей вине?

– Нет. – Фрэнк представил, что Кэтлин хитро улыбается, и его губы невольно тоже начали растягиваться в улыбке. – Я даже не знаю, почему так случилось…

– Ну вот видишь. Твоей карьере ничто не угрожает.

Волнение прошло, Фрэнк даже про лысого таксиста забыл, не то что про переговоры. Кэтлин действовала на него как лекарство, ее голос стал мелодичнее:

– Я соскучилась, Фрэнк, приезжай быстрей.

Теперь он представил ее на широкой постели и в кружевном белье – другого девушка не надевает, во всяком случае Фрэнк раньше не видел. Белоснежные простыни подчеркивают ровный, слегка золотистый загар ее тонкой кожи, темная кружевная ткань, скрывающая высокую грудь и бедра, будоражит сознание, сулит наслаждение телом и страстью.

Невольно сглотнув, он прочистил горло, ощутил, как от прилива крови набухают брюки в паху, и с хрипотцой произнес:

– Уже. То есть скоро буду.

– Я жду. – Она помолчала, явно собираясь что-то добавить. – Да, заходила соседка…

– Миссис Флетчер?

– Ага, старушка опять путается в кнопках пульта, не может настроить кабельное.

– Ты помогла ей?

– Нет, не стала открывать. Да и она не горела желанием со мной общаться. Сказала, дождется тебя.

– Ладно, придется заглянуть к ней.

– Сначала зайди домой, Фрэнк.

Он уловил намек.

– Конечно.

В трубке пискнул сигнал отбоя. Фрэнк посидел пару мгновений, затаив дыхание, потом медленно выпустил воздух из легких и повернулся к окну.

Спальный район остался позади, такси ехало по мосту Квинсборо. Слева виднелся Манхэттен; до острова оставалось полмили, машина пройдет их за считаные минуты, если на въезде в район не будет пробки. Вдоль берега Ист-ривер в южной части Манхэттена стояли полуразрушенные небоскребы. Их обгоревшие, смятые взрывами фугасных бомб остовы теснились в сторону океана, зияя черными квадратами оконных проемов, – единственное напоминание о городской войне в центре Нью-Йорка, которое пока невозможно стереть из памяти миллионов.

Пока…

Издали казалось, что эти огрызки из стекла и бетона вот-вот сложатся внутрь, как карточные домики, и сползут в океан, стоит лишь подтолкнуть. А когда остатки зданий исчезнут навсегда, взгляду откроется вид на строящиеся башни Нового Финансового округа, где над Манхэттеном уже высится громада «Мемории», штаб-квартира корпорации, прекратившей бессмысленное кровопролитие тридцать лет назад. «Мемория» дала людям надежду, вселила уверенность в завтрашнем дне. Не случись этого, все восточное побережье от Канады до Мексиканского залива полыхало бы в огне, сгорая в битве за ресурсы. Переселенцы из Техаса, Нью-Мексико и других западных областей – армия, ведомая Бильвилем, – хотели установить свой порядок в стране и проиграли битву за нефть. Их лидер Жак Бильвиль был осужден и казнен в Вашингтоне. Его близкие последователи бежали за границу. Остальные переселенцы, те, кто не смог или не захотел уехать, осели в резервациях, но были лишены избирательного права, за ними установили тотальное наблюдение и следили за перемещениями по радиосигналу с персональных электронных браслетов, которыми «Мемория» обеспечивала все население страны.

Фрэнк проводил взглядом оранжевое пятно – широченный стяг в три с половиной сотни квадратных футов, полоскавшийся на ветру над башней, – и заметил вслух:

– Да-а… А в Вашингтоне дела-то получше обстоят. В столице всё восстановили, здание Капитолия как новенькое, отделения «Мемории» уже на каждом углу, и продолжают открываться новые. И переселенцев у них почти не осталось, многие получили статус гражданина…

Таксист затормозил на запрещающий сигнал светофора перед перекрестком, обернулся, хмыкнул в усы и показал свой электронный браслет с помигивающим оранжевым квадратом на правом запястье, что означало: он заработал гражданство, воюя в отрядах генерала Хоппера.

Фрэнк смущенно опустил глаза. Его браслет мигал зеленым – родился после войны, получил статус автоматически.

– Тебе повезло, парень. – Таксист обнял руками руль, тронул машину с места, когда на светофоре зажегся зеленый. – У тебя есть дом, работа, девушка… – Голос у него был низкий и сильный. Бросив взгляд на Фрэнка через зеркало заднего вида, он ухмыльнулся и добавил: – Ты не терял друзей и близких.

– Почему вы… – Фрэнк осекся.

Ему давно не выпадал случай поговорить с ветераном, хранившим память о войне. Так получилось, что близкие ему старики, кто застал сражения между Хоппером и Бильвилем, уже умерли или сходили в «Меморию», чтобы стереть воспоминания минувших лет. Где-то в городе жил тренер Фрэнка по боксу. Наверное, он, как и многие, посетил одно из отделений корпорации и забыл не только войну, но и своих учеников. Он мог уехать из Нью-Йорка куда угодно. Тренер всегда говорил о свободе, трактуя значение слова во многих смыслах. В юности он казался Фрэнку самым мудрым человеком на свете, был кумиром, служил примером во всем.

Сколько они не виделись? Фрэнк попробовал подсчитать и понял, что минуло почти десятилетие. Редкие звонки и поздравления с праздниками не в счет. Надо обязательно навестить тренера, познакомить его с Кэтлин… Фрэнк отчаянно потер ладонями лицо и сплел пальцы в замок. Он вел себя как последняя свинья, забыв про человека, который заменил ему отца. А если тренер не вспомнит его?..

– Почему – что? – Пожилой таксист смотрел с прищуром в зеркало. – Почему не избавлюсь от прошлого?

Фрэнк кивнул и расцепил пальцы.

– Пока половина гражданских счастливо стирают воспоминания, но живут за чертой бедности… – Ветеран перевел взгляд на дорогу. – Пока под боком резервация, а в ней полно этих грязных ублюдков переселенцев… – Он неожиданно замолчал, крепко сжал руль и сгорбился, втянув голову в широкие покатые плечи борца.

М-да… Фрэнк привалился плечом к дверце, поглядывая на таксиста, гадая, что означала его откровенность и была ли это именно откровенность, а не старческий маразм. Скорее последнее, нежели первое. В конце концов, победителей не судят, у них есть пожизненное право от президента хранить любые воспоминания, они не обязаны посещать «Меморию» трижды в год, как остальные граждане, память о войне – их личное дело.

Но ветеран прав, прав, что Фрэнку повезло, – получить хорошо оплачиваемую работу сейчас очень сложно. Жилье, семья, дети – для нынешнего поколения весьма серьезный груз. И он не должен потерять Кэтлин, надо лишь поговорить с ней, предложить сойтись, возможно навсегда…

На мгновение ему показалось, что лучше оставить все как есть – не стоит узнавать прошлого Кэтлин, потому что у них может не случиться будущего. Правда, сегодня все по-другому. Фрэнк сказал бы – сегодня все символично. Он не поехал с тем грубияном и благодаря ветерану вспомнил о тренере, решился наконец сделать предложение Кэтлин, понял, что любит ее… Да, так и есть.

Фрэнк невольно улыбнулся.

– Приехали, парень. – Таксист указал на счетчик.

– Можете подождать? – Фрэнк полез в карман за бумажником. – Минут десять-пятнадцать. Поднимусь за подругой. – Он протянул деньги.

– Без проблем. – Лицо усача изменилось, стало добродушным. Толстыми крепкими пальцами он провел по усам и добавил: – Сходи в «Меморию», парень.

Фрэнк поджал губы, ожидая продолжения. Таксист покачал головой:

– Только не ври мне, старику, что был там недавно. – Он протянул руку между сиденьями, разгладил Фрэнку смятый отворот плаща и похлопал его по плечу: – В общем, сходи, не нарушай правило гражданина бывать там трижды в год… Да, может, еще успеешь, у них сейчас акция: одно посещение бесплатно. Теперь ступай, я подожду.

Выбравшись из машины, Фрэнк запахнул плащ. Странный ветеран – будто видит насквозь, читает мысли.

Первые капли дождя упали на тротуар, Фрэнк взглянул на сгущавшиеся в грязно-сером небе тучи и поспешил в просторный вестибюль высотки, где арендовал квартиру. Но дальше двух шагов от входа продвинуться не смог – замер, уткнувшись взглядом в многочисленные спины фотографов, газетных репортеров и телевизионщиков, устанавливающих камеры на штативах, настраивающих свет.

Толпа в вестибюле заслоняла от взгляда стойку портье. Фрэнк направился в обход, намереваясь протиснуться в узкий просвет слева. Когда он добрался до стойки, портье узнал его, выложил скопившуюся за двое суток корреспонденцию и посоветовал поспешить воспользоваться лифтом, потому что холл вскоре закроют для пресс-конференции и придется подниматься по лестнице.

Фрэнк поблагодарил, хотел спросить насчет журналистов: откуда те взялись в доме и кто созвал пресс-конференцию? Но портье отвлекли двое с камерой и бейджами крупнейшего новостного канала, и похоже, надолго. Помявшись у стойки, Фрэнк оглянулся – люди в холле заметно оживились. Он поспешил к лифтам, решив узнать подробности на обратном пути. Наверху его ждала Кэтлин, все мысли были только о ней.

Выйдя из лифта, Фрэнк обнаружил дверь в свою квартиру приоткрытой. Первым делом он подумал о соседке: миссис Флетчер все-таки предприняла еще одну попытку, и Кэтлин, вероятно, помогла ей разобраться с настройками кабельного. Старушка не может жить без ТВ, не пропускает ни одного ток-шоу, мечтает стать телезвездой.

Очутившись в прихожей, Фрэнк скинул плащ. На комоде за вешалкой почему-то не оказалось сумочки Кэтлин, которую она всегда оставляла под зеркалом. Вместо сумочки была записка: «Иди на кухню». Заинтригованный Фрэнк забыл прикрыть дверь и, медленно снимая пиджак, двинулся по коридору, свернул направо. На кухонном столе стояли бутылка с красным вином и два бокала.

Фрэнк улыбнулся – как это не похоже на Кэтлин, раньше она так не делала! Он повесил пиджак на стул, достал из ящика штопор. Поездка в ресторан явно откладывается, таксисту придется проявить терпение. Кэтлин – она страстная, просто огонь в постели, и всегда быстро достигает оргазма. Сейчас Фрэнк заставит ее стонать в изнеможении и ожидании разрядки, а потом… Он выдернул пробку и наклонил бутылку. Красное игристое вино весело зажурчало в бокале. Потом девушка приведет себя в порядок – душ, макияж, прическа, – за это время можно спуститься к водителю и попросить подождать дольше, чем планировалось.