Ветер гонял по воздуху капли дождя и бросал их Андрею прямо в лицо. Руки его без перчаток деревенели от холода, а ноги промокли после первой пары луж. В этот холодный осенний вечер Андрей пробирался с работы домой по темным переулкам той части Петроградской стороны, что примыкает к Центру и является, по сути, самой старой частью города. Переулки эти славятся своей кривизной, дома на них глубоко ушли в землю, и среди громадин доходных домов здесь часто попадаются небольшие особнячки или купеческие домики, возраст которых вряд ли возможно достоверно определить.

Андрею было 28, и он был одинок. Идти ему предстояло совсем недолго, каких-нибудь пятнадцать минут, и за это время он должен был определиться с ужином. Сворачивать в такую погоду он был никуда не намерен, а заведений, где он мог бы поесть, прямо на его пути было немного. Невзрачное кафе узбекской кухни с липкими клеенками вместо скатертей на столах; суши на вынос; рюмочная и булочная – вот и весь небогатый выбор. Впрочем, было еще одно заведение, о котором он вспомнил только проходя мимо.

В полуподвале одного из небольших особняков располагался ресторан «По щучьему велению». Андрей хорошо знал его. Вернее, он знал о его существовании, но никогда там не был. Так уж получилось, что за несколько лет, что Андрей жил здесь, у него не было повода туда зайти. Ресторан этот не был ни модным, ни дешевым, ни, наоборот, дорогим, а известен был главным образом своим возрастом. Поговаривали, что находится он здесь чуть ли не с позапрошлого века, что для Петербурга, богатого на всякого рода бурные события, было весьма необычно. А еще слава эта была очень ограничена: ресторан знали местные жители, Андрей слышал о нем от пары старших коллег, но не более. Казалось бы, владельцы, используя столь почтенный возраст, могли сделать из ресторана весьма прибыльный аттракцион для многочисленных питерских туристов, но почему-то этого не делали.

Андрей остановился перед дверью, сжимая и разжимая совсем закоченевшие руки. Волосы его окончательно намокли, и вода начала уже затекать за шиворот, но он почему-то медлил.

– Да что это я! – сказал он сам себе вслух и толкнул дверь.

В небольшом