Памяти моего научного идола номер один –

Стивена Хокинга.

Профессор нашёл бы здесь себя любимого аж в двух лицах, если бы дожил до выхода этой книги, её бы перевели на английский, и она бы вдруг каким-то неведомым макаром до него дошла.

Глава 1. Хвала эволюции

Любопытно созерцать густо заросший берег, покрытый многочисленными, разнообразными растениями с поющими в кустах птицами, порхающими вокруг насекомыми, ползающими в сырой земле червями, и думать, что все эти прекрасно построенные формы, столь отличающиеся одна от другой и так сложно одна от другой зависящие, были созданы благодаря законам, ещё и теперь действующим вокруг нас.

Чарльз Дарвин

«Происхождение видов путём естественного отбора»

Перед нашими глазами проходит лучшее из лучших,

самое грандиозное шоу на Земле.

Ричард Докинз

«Самое грандиозное шоу на Земле»

Над поверхностью небольшой планеты восходит солнце. Его лучи пронизывают тонкую атмосферу, немного рассеиваются в облаках, а затем проникают в неглубокий пресный водоём с мутной зеленоватой водой. Водоём этот совершенно непримечателен – на планете таких тысячи. И всё же, именно из этого тёплого озерца сегодня высовывается одна любопытная мордочка, которая изменит ход истории в этом мире.

Предки этого существа когда-то научились дышать атмосферным воздухом и при суровой необходимости перебираться из водоёма в водоём. В то время климат на планете стал жарким и сухим, из-за чего небольшие озёра стали часто пересыхать. К тому же, растительность, которая только-только захватила сушу, обнаглела настолько, что приняла вид деревьев. Разрыхлённая их мощными корнями почва то и дело попадала в водоёмы, и обитателям мутных вод становилось нечем дышать. Каждое животное встало перед выбором: научиться дышать в загрязнённой воде, начать дышать атмосферным воздухом или же стать обладателем почётного звания эволюционного тупика – проще говоря, вымереть.

Существо с любопытной мордочкой, чьи предки избрали второй путь, да ещё и успели обзавестись полезной преадаптацией – убедительными конечностями – выбирается из своего озерца и добегает до соседнего. Однако в воду оно нырять не торопится. Конечно, на суше пока нет ни конкурентов, ни хищников, но не уютнее ли в воде? Как ни парадоксально – не безопаснее ли? Все эти хищники, конечно, не лучшие соседи, но привычные…

Но существо, которое много позже назовут отозёрным уползухом – этакая стебельчатоглазая выхухоль на рачьих ножках – решает, что надёжнее уйти от водоёма подальше, чем постоянно играть с хищниками в прятки.

Конечно, на суше в самом деле сухо, да ещё и нет еды…

Или есть? Вот это насекомое почему-то хорошо знакомо уползуху. Ах, да: точно таких же он находит под упавшими в воду листьями. На суше насекомое оказывается гораздо шустрее, чем в воде, и уползуху не удаётся его поймать. Но это вовсе не поражение. Наоборот – это большая эволюционная победа: многие другие уползухи даже не попытались бы перекусить вне водоёма, потому что у них уже высохла бы кожа. У этого же уползуха, как и у его ближайших родственников, немного лучше развиты кожные железы.

Спустя многие миллионы местных лет потомки таких уползухов обретут разум и высокую культуру, овладеют самыми невероятными технологиями и станут гордостью Млечного Пути.

На похожей планете в том же рукаве Галактики происходит примерно то же самое, но потомки условного уползуха не достигнут никаких интеллектуальных высот и превратятся в полуразумных тварей, которых в жизни будут интересовать только мыши, их стоимость и где приобрести.

На одной же холодной планете в одном из межрукавий Галактики происходит нечто совершенно иное. В океане жидкой воды под толстым слоем льда парпалит, существо, от которого исходит мягкий голубоватый свет, рисует собственными люминесцирующими чернилами на стене подводной пещеры картинку крайне неприличного содержания. Рядом с картинкой он пишет на понятном всем парпалитам языке, что вот этот тип с красным фонариком на голове некрасив, неумён и неразборчив в интимных связях.

Именно в этот миг горе-художника застаёт инопланетный батискаф. Его экипаж – трёхрукие пришельцы, совершенно не похожие на парпалитов – прикладывают к иллюминатору табличку, где на хифссдангле, общегалактическом языке, написано: «Мы прибыли с миром. Можно ли у вас основать небольшую колонию? Неудобств не доставим, чистоту и порядок гарантируем. Заранее спасибо». В расчёте на тех, до кого ещё не дошла длинная рука прогресса с общегалактическим языком в придачу, нарисована пояснительная картинка.

Несмотря на то, что до парпалита прекрасно доходит смысл рисуночного послания (хифссдангл всё-таки не успел проникнуть под толщу льда этой планеты), он ужасно смущается, начинает светиться жёлтым светом и рисует картинку, которая означает: «Я просто пошутил!»

Пришельцы решают не надоедать местному населению. Они поднимают батискаф и оставляют парпалита наедине с картинками приличного и не очень содержания. Эти трёхрукие, в отличие от своих сородичей, которые сгубили всю биосферу родной планеты в ядерной войне, относятся к другим существам с уважением. Инопланетяне помещают батискаф в грузовой отсек космического корабля и отправляются искать новый дом. Но они не догадываются о том, что на изуродованной их воинственными собратьями планете вновь появляется многоклеточная жизнь. Правда, на этот раз на кремниевой, а не на углеродной основе. Кремниевая жизнь не отличается большим разнообразием и сложностью форм, но даже она очень украшает пустой мир.

Тем временем, новая жизнь на углеродной основе ещё только вырисовывается в виде молекул РНК на другой далёкой планете. Странный мир, который образовали несколько крупных астероидов, отличается диковинными формами рельефа и необыкновенно ярким зелёным небом. Вскоре его заселят настолько необычные формы живых существ, что даже самым выдающимся учёным понадобится уйма времени, чтобы вообще хоть как-то сориентироваться в этой галактической кунсткамере, не говоря уже о том, чтобы распутать сложнейшие экологические и эволюционные связи.

На другом небесном теле, похожем скорее на адское пекло, чем на колыбель жизни, в кислотных лужах тоже полным ходом идёт эволюция. Только здесь, в отличие от предыдущих планет, она идёт с поддержкой извне – так сказать, с дружественным пинком. «Пинок» этот исходит от вмонтированных в камни небольших устройств. Это реакторы жизни, или ускорители развития, которые время от времени добавляют в окружающую среду специально отобранные вещества и испускают малые дозы ультрафиолетового, рентгеновского, а иногда – альфа-, бета- и гамма-излучения, дабы ускорить мутагенез. Реакторы жизни призваны работать на самых ранних этапах эволюции. В дальнейшем, когда биосфера планеты достигает устойчивого состояния, их отключают и вновь используют в других мирах.

На спутнике одного разноцветного газового гиганта как раз настала пора собирать реакторы. На холм, покрытый причудливыми красно-фиолетовыми колониями гигантских бактерий, опускается изящный летательный аппарат. На земной взгляд, он похож на тарелку с высоким куполом посередине.

Купол «тарелки», увенчанный своеобразным рупором, откидывается, и из звездолёта выбирается долговязое двуногое и двурукое существо с вытянутым лицом. Его кожа окрашена в насыщенный бирюзовый цвет. На голове растут короткие тёмно-бежевые волосы – напоминание о густом мехе, который покрывал всё тело далёких предков.

Существ такого рода в Галактике называют терраформами. Как и у всех представителей его вида, у этого терраформа целых четыре мозга – головной, два спинных и лёгочный. Потому, собирая реакторы жизни, он одновременно думает о том, что нужно построить новые пространственно-временные магистральные трубы через Центр Галактики, о выигранном недавно споре и о том, что надо бы вернуться к той зелёной звезде – планеты рядом с ней наверняка уже успели остыть. Ещё он насвистывает про себя мотив песни, которую услышал пару деминут¹ назад по радио, а ещё вспоминает один солёненький анекдот. Также до терраформа с выдающимися телепатическими способностями доносятся мысли одновременно всех живых существ в радиусе двух угомирад.² Терраформу приходится фильтровать этот нескончаемый поток мыслей, пусть и довольно простых: настоящего разума пока нет в этом мире.

Когда терраформ уже собирается улетать и загружает собранные реакторы в грузовой отсек своего корабля, к нему приближается одно забавное местное существо. Двуногий приземистый увалень начинает ощупывать ботинки терраформа влажной ротовой присоской.

– Любопытная ты во всех смыслах причуда эволюции, – с улыбкой произносит терраформ. – Ротошлёп этакий… а что, ёмко и звучит! Жди, друг мой, будет о тебе статья в Галактической Энциклопедии.

Ротошлёп не находит ничего вкусного на ботинках и поднимает два маленьких, но выразительных и даже неглупых глаза на терраформа – у которого, по приятному совпадению, глаз тоже два. Но глаз особенных: форма зрачка время от времени меняется самым непредсказуемым образом. Изначально круглый зрачок превращается в треугольный, затем в квадратный. Потом он становится неаккуратной чёрной кляксой, а затем разделяется на две части, которые вскоре опять сливаются воедино.

– Помни: любопытство – двигатель прогресса, – смеётся терраформ и ласково гладит ротошлёпа по массивной голове и широкой спине.

Довольный ротошлёп издаёт приятный протяжный звук – что-то вроде «уиииии» – и неспешно направляется к ближайшим зарослям травовидных грибов. Терраформ же запрыгивает в свой корабль и уносится к родному миру – Цеффану.

Глава 2. Началось!

Забегает мужик в бар:

– Наливай быстрее, пока не началось!

Выпивает и опять:

– Давай ещё, пока не началось!

И так несколько раз. Наконец бармен не выдерживает:

– Парень, ты вообще платить собираешься?

– Ну вот! Началось!

Анекдот

Цеффан – особое место для любого терраформа. Это центр всей терраформской цивилизации, древнейшей в Млечном Пути. Возникла она более сорока двух миллионов местных лет назад. Цеффанский год дольше земного в четыре раза – то есть, когда терраформы строили первые города, по Земле ещё ходили огромные динозавры. С тех пор терраформы овладели высочайшими технологиями, преобразовали (то есть, терраформировали – отсюда и произошло их общепринятое название) и буквально оживили миллионы планет, помогли развиться множеству цивилизаций и сумели даже достичь соседних галактик. Но где бы ни вылупился из яйца и где бы ни жил терраформ, каким бы благородным делом ни занимался, какую бы культуру ни принял – с родной планетой всей цивилизации связь не прерывается никогда. Во-первых, любой терраформ обязан знать хокен – сложнейший язык в Галактике, на котором издревле говорили и продолжают говорить на Цеффане. Слово, которым каждый терраформ называет сам себя – «хокенд’ивен» – переводится именно как «тот, кто в совершенстве владеет хокеном». Во-вторых, любое научное открытие, любая новая технология и любое произведение искусства непременно должно достигнуть Цеффана. Для этого необходимо написать о своей работе в специальном отделе Галактической Информационной Сети (ГИС), явиться на Цеффан и там подписаться на распечатанном труде собственной кровью. Всё это действо можно было бы считать мерой борьбы с плагиатом, но на самом деле это исключительно дань древней традиции. Ибо ни один гордый терраформ никогда не опозорит себя тем, что в буквальном переводе с хокена звучит как «варварское хищение мозгов».

Всевозможные естественнонаучные работы и данные о тех мирах, которые опекают терраформы, на Цеффане принимает Центр Естественных Наук и Мониторинга Планет. Это высокое здание напоминает что-то среднее между шляпочным грибом и деревом. На первом этаже Центра располагается просторный зал. На тёмно-аквамариновых с металлическим блеском стенах чередуются узкие окна и многочисленные сенсорные экраны, где отображаются свежие научные новости и новая информация с самых разных планет. В центре зала стоят каменные столы, за которыми сидят терраформы в белоснежных одеждах, украшенных изумрудными полосками. Это Специалисты по Приёму и Упорядочиванию Новой Информации. Перед каждым Специалистом лежит небольшая сенсорная клавиатура, а над ней в магнитном поле парит сенсорный же экран. Также на рабочем месте каждого Специалиста находится плоская чёрная коробочка, просто устроенная лишь внешне: это и принтер, и средство связи, и универсальный сканер, с помощью которого можно даже расшифровывать нейронные связи в мозгах. Это чудо техники называется «хайк’отвитек».³ Рядом с ним лежит стопка особой бумаги наивысшего качества и специальный компактный стерилизатор, в котором покоится стилус для подписи кровью.

С одним из Специалистов ведёт неторопливую беседу терраформ, который только что вернулся из экспедиции к новооткрытому облаку органического вещества в межзвёздном пространстве. Сам приём работ – процедура отнюдь не бюрократическая. По правде сказать, терраформы, как и другие высокоразвитые существа, вообще глубочайше презирают само понятие бюрократии. Поэтому прибытие каждого автора новой работы – событие непременно радостное. Не только для него самого, но и для каждого Специалиста, так как после обязательной подписи кровью можно скоротать время в приятной беседе.

– Сколько лет занимаюсь межзвёздными облаками – но никогда не подумал бы, что по составу они могут почти такими же, как фиолетовый ягодный коктейль! – делится своим восторгом исследователь. – Даже наша хорошо изученная Галактика всё ещё полна сюрпризов!

– Прав был тот мудрец – я знаю, что ничего не знаю! – поддерживает Специалист, который сам когда-то давно изучал кометы. – Кстати, к слову… ты слышал о том, что произошло в Огненном Рукаве?⁴

– Да, мне уже рассказали. Орхгам нельзя строить космическую цивилизацию. Если не поспешить, они погубят великое множество жизней. Они ведь только и знают, что убивать или порабощать всех, кто им не нравится. Неужели никто из наших братьев к ним ещё не наведался?

– Братья-разведчики туда уже отправились. Но связь с ними оборвалась – вся, даже телепатическая. Всё, что нам успели сообщить – так это то, что орхги способны уничтожать целые планеты.

– Похоже, с этими варварами придётся разбираться дольше, чем с прежними…

Вдруг в лёгочном мозге Специалиста вспыхивает короткое незамысловатое имя – Стив. Конечно, это лишь сокращённый вариант имени, которое столь длинно и труднопроизносимо для не-терраформа, что нет никакого смысла передавать его земными буквами. В то же время, для терраформа оно оригинально – никому из присутствующих в зале не требуется считывать оставшиеся семьдесят две буквы, чтобы понять, кто именно пожаловал в Центр.

Стив небрежным телекинезом поднимает дверь Центра и бодрой походкой направляется к одному из Специалистов. Всякий терраформ, мимо которого проходит Стив, преклоняет колено и скрещивает руки на груди. Традиция велит также сгибать два пальца на правой руке и три на левой. Это символ пяти сердец, что бьются в груди у каждого терраформа.

Специалист, к которому подходит Стив, также выказывает этим жестом своё почтение к великому учёному.

– О, Лучезарный Ум! Ясного разума тебе! – традиционно приветствует уважаемого терраформа Специалист.

– И тебе ясного разума, брат, – традиционным же образом отвечает Стив. – У меня там про Сальфариус. Реакторы я уже сдал. И даже про ротошлёпа успел кое-что написать по дороге. Так и назовём его, да. Симпатичная такая зверюшка – может, когда-нибудь и в разумные выбьется. По внешности не скажешь, но ведь и мы не из вакуума появились такие умные в пальто красивые!

– Как всегда, остроумно! Так, Сальфариус… вот оно. Сейчас распечатаем… готово. Твой стилус, брат.

Пока Стив выписывает тёмно-зелёной кровью своё длинное полное имя, к нему обращается исследователь космической органики:

– Стив, быть может, до тебя дошло какое-нибудь сообщение из Огненного Рукава? Ведь твои телепатические способности превосходят все наши вместе взятые…

– Спасибо, сам знаю! Да, пролетал я как раз удачно – вдоль края рукава. Но порадовать мне вас нечем – я застал предсмертные сигналы. Орхги, похоже, ещё опаснее, чем мы думали.

Стив откладывает стилус, поправляет очки⁵ и продолжает:

– Значит, так. Сначала я всё-таки отчитаюсь на конференции – успею как раз к середине – потом сгоняю домой и что-нибудь в себя закину, а там и полетим разбираться с этими солдафонами. Подумайте пока, как нам добраться до орхгов так, чтобы не попасться раньше времени. Ну, всем пока.

Стив проделывает то, на что не способен больше ни один вид в Галактике: телепортируется прямо на соседний континент, где проходит конференция терраформистов-кураторов. Телепортация для терраформа возможна только раз в двадцать четыре дечаса. В этот процесс вовлечено множество сложнейших реакций. На многие из них непосредственно влияют квантовые эффекты, и на всё это требуется много энергии. Поэтому, прочитав доклад и вернувшись домой, к Центру Галактики, Стив заправляется солидным по меркам терраформов, которые едят редко и понемногу, обедом: тарелкой брюлефельков⁶ и двумя чашками настоя из мелкодревной хвои.

Наконец, Стив вместе с подготовленными сородичами направляется к далёкой планете Эр-Нюг. Этот мир уже почти полностью захватили те самые орхги, которые жестоко расправились с терраформами-разведчиками. Благодаря пространственно-временным магистральным трубам, или просто магистралям, такие путешествия занимают лишь немногие дечасы. Более того, установленные у каждого конца трубы магистрои – устройства, которые в Млечном Пути ласково называют «укротителями чёрных дыр» – синхронизируют время внутри магистрали и рядом с ней, связывая чёрные дыры на входе и на выходе квантовой запутанностью. Но синхронизацией времени функции магистроев не ограничиваются. Они несут в себе большой запас звёздного вещества, с помощью которого образуется плотный аккреционный диск. Свет от такого диска видим для глаз подавляющего большинства Странников Одиннадцати Пространств.⁷