Камни поют

Могу назвать только пару-тройку книг с хоть сколь-нибудь необычным слогом. И это всегда находка! Удивительно, как мысли человека превращаются в такое нечто! В эту книгу не надо вчитываться в попытках достучаться до смысла всего написанного. Слова здесь - верхушка айсберга, а текст полностью - то, что скрыто океаном. Нечто незримое, эфемерное, почти неуловимое. К сожалению, я поняла это уже после середины прочитанного.

То, из чего соткана моя личность, мешает мне понимать такие истории. Я тут же ищу психическое заболевание то ли у героев, то ли у писателей. Так нездоровые отношения между учителем и сиротским мальчиком казались мне предосудительным и противозаконным действом. Те или иные строчки не раз железно намекали на неуместное влечение одного к другому. Но об этом ли роман? Хочу сказать, вовсе нет, но не возьмусь.

Прожив лишь годика два в Союзе, я слишком далека от советской философии. Но и не чужды мне понятия "коммунизм" и "беспартийность". Увидеть свою страну с другого исторического ракурса, пусть и глазами одного человека с воображением, вполне увлекательно. "Что, если бы Союз не распался?" практически равно "Что, если бы не случилось революции 1917?". Бесполезные вопросы. Монархическая империя, Союз коммунистов или демократическая федерация. Никакой разницы в рамках этой книги. Выбранный автором пассаж практически не заметен, но будто вплетён тонкой нитью во все представленные судьбы.

О чём же этот роман? Как самый обыденный читатель, боюсь, я увидела лишь верхушку. Для меня книга о двух несчастных людях, которые чуть ли не с удовольствием несут свою жизненную трагедию сквозь года. О прошлом, которое само не прочь бы убежать, но его тянут и тянут силком в будущее. Только вот  страдают от этой ноши уже не только два несчастливца.

Кроме того, как превосходно написана эта книга, похвалить стоит и финальные аккорды! Судебная система в Новом Советском государстве придумана хитро! Но скорее подходит для утопического жанра. Понимаю, что мне хотели сказать Казнью Забытья (у меня даже название есть!), но это слишком крутая техника для социально-психологического романа.

Целое литературное открытие подарила мне книга "Камни поют". Смотрю, в определённых кругах Александра Шалашова личность небезызвестная. Однажды доберусь до её "Салютов". Как только наберусь храбрости и избавлюсь от излишней тревожности. Иначе не стоит и начинать.

Друзья на всю жизнь. Порой мы ждем их всю жизнь.
Али Смит "Осень"

В современной российской литературе Александра Шалашова наследует традициям Андрея Платонова, Варлама Шаламова, Людмилы Петрушевской. Их, таких разных, объединяет особенно трагическое мировосприятие. Мир, рвущий маленького человека в клочья крючьями-шипами, ощерившийся острыми клыками век-волкодав - жизнь, которую надо претерпевать. Не самое уютное книжное пространство, но кто сказал, что читателя надо непременно укутывать в мягкий плед и подсовывать под ноги грелку, а в руки какао с зефирками? За утешительным чтением не сюда, однако мы ведь не только за тем читаем, чтобы прятаться в мирах, где принцы на белых конях, единороги какают жемчужинами и прочая ланфрен-ланфра?

Читаем, чтобы быть многими. Наделенные писательским даром видят мир, как другим не дано и умеют сделать так, чтобы мы увидели его глазами героев, ощутили себя в их теле, пережили и прочувствовали то же, что они. Саша Шалашова умеет это делать. А что мир ее наждачно шершав - так ведь и реальность не то, чтобы гладкая. Герои "Камни поют" живут в СССР_который_не_распался. В реальности романа путч ГКЧП в августе 1991 увенчался успехом, все тихо и незаметно откатилось на круги своя, не было олигархов, предпринимательства, сверкающих иномарок на улицах, возможности обучения за рубежом и массового отдыха в Турции. Собственно, не было всего того, с чем в нашем варианте действительности так и не встретилось большинство, живущее рядом с чертой бедности.

Особых советских ништяков, которые мерещатся ностальгирующим по "такую страну просрали", впрочем, не было тоже. Бедные люди при любой экономической формации примерно в положении "ничего слаще морковки не ели". Здесь это буквально пирожки с сырково-творожной массой в качестве начинки как любимое блюдо, потому что герои романа - детдомовские. Мальчик Леша оказался в туапсинском интернате после нескольких лет скитаний по другим подобным заведениям. Здесь лучше. Тепло и море, хотя на него вывозили всего два раза. И кормят вкуснее, и по голове не бьют, и нянечка Наташа заботится о нем. Но все равно, учреждение - оно и есть казенное. Впрочем, нежности, тепла и родительской заботы он и в детстве, когда жил с мамой, не знал. Ну нельзя же, в самом деле, счесть таковой ситуацию, когда маму увозят на "Скорой", а пятилетний малыш остается один дома на несколько дней. Или случая, когда, на глазах у сына, она перегнулась через перила балкона, чтобы навсегда исчезнуть из его жизни.

Леша не знал, что бывает иначе до тех пор, пока в его жизнь не вошел тезка, Алексей Георгиевич. Молодой длинноволосый инструктор по туризму играл на гитаре песни Боба Дилана, водил пацанов в палаточные походы, как никто умел рассказывать и слушать, учил быть свободными от общества, живя в обществе. И душа мальчишки распахнулась навстречу. Приняла абсолютным принятием, привязалась той привязанностью, какая вмещает весь спектр любовей: детской, родительской, страстно-ревнивой, дружеской - отпущенных на долю. Жизнь, однако, дольше детства и в целом больше одних отношений.

Болезненный эмоциональный перекос предполагает накал страстей и ожидание уровня близости, при котором как предательство воспринимается любой интерес объекта привязанности, отличный от тебя, заставляя предавать на опережение, помечая иудиной печатью всю дальнейшую жизнь. Лишая возможности прожить ее вне наждачной шершавости клаустрофобически сжимающихся вокруг стенок туннеля, из которого так и не умеешь выбраться сам, в который затягиваешь любящих тебя. Тех, кому мог бы и должен стать мужем, отцом, учителем.

Евангельские мотивы трижды отрекающегося ученика диковинным образом переплетаются с "под развесистым каштаном" оруэллова "1984" и ответа за прирученных Экзюпери, которая расширяется до ответственности за приручивших. Здесь темно, но туннели выводят на свет, и вот это самое, наверно, удивительное в прозе Саши Шалашовой - она не оставляет ощущения безнадежности.

"Камни поют" - такое "Выход есть!" Это была хорошая новость. Плохая в том, что он не там же, где вход.

1993
Вода закипает в кастрюле
1994
Вода закипает в кастрюле
1995
И еще много лет вода закипает в кастрюле, не может ни на что решиться.

Уже неделю хожу, придавленная тяжестью поющих камней.
С “Салютами” была такая же история. Но “Камни” сильнее меня зацепили, видимо, задели одну очень больнючую струну.

Читать книги Александры могу только залпом, воспринимать — больше на уровне чувств, чем сюжета.
Всегда так — начинаешь медленно, очень осторожно погружаться в поток сознания героя, а потом обнаруживаешь себя выброшенной на берег после кораблекрушения, абсолютно обессилевшей и опустошенной.
Для меня “Камни” в первую очередь история о болезненной привязанности и важности фигуры значимого взрослого в жизни каждого ребенка.

Для Лёши таким взрослым был Лис — молодой, амбициозный, мечтающий построить мир, свободный от идеологий преподаватель. Сам как будто еще не выросший, мечтательный и наивный.
И эту болезненную привязанность Лёша пронес через всю жизнь, помня даже не столько факты о Лисе, сколько ощущения, которые оставались от встреч и разговоров. И ни жена (которая, кстати, умница-красавица-пианистка, тащила страдающего мужа на себе всю жизнь, поддерживала и помогала), ни дочь, ни события взрослой жизни не могут стать важнее, чем воспоминания о Лисе (причем именно воспоминания, для Лёши важно то, каким Лис был в его лучшие годы).

Время и болезнь отнимают память, но игры разума продолжают подкидывать одни и те же образы, связанные с Лисом, плакатом Мариса Лиепы на стене и самоубийством матери (которая, так и не смогла стать значимым взрослым). Воспоминания с каждым разом становятся все более блеклыми, пока, с появлением Читателя совсем не исчезают.
Воспоминания исчезают, но смутное ощущение привязанности к Лису остается (уходит в бессознательное?) Да, тут то самое “стереть из памяти, но не из сердца”.