готова даже умереть, лишь бы не прекращалось ничего.
Красный шёлк моего наряда скользит по телу и опадает к ногам. Не обращаю на это внимания. Тянусь к широким сильным плечам, стаскивая пиджак, бросая его куда-то в сторону, даже не глядя. Пальцы слегка подрагивают, но мелкие пуговички белоснежной рубашки одна за другой расстёгнуты, а сама вещица отправлена туда же, куда и пиджак.
Я буквально пропитана насквозь непреодолимым ощущением жара, исходящего от полуобнажённого мужчины. Снова и снова провожу ладонями по крепким мышцам, будто бы то поможет запечатлеть в памяти очертания взмывающих вверх пташек, чей образ тянется от левого предплечья до самых ключиц. Закери всё ещё не позволяет разорвать контакт наших губ. И перехватывает оба мои запястья, как только я касаюсь ремня на его брюках.
На секунду замирает, а затем довольно резко и грубо заводит руки над моей головой, безжалостно и совсем не осторожно впечатывая их в зеркальную поверхность. От такой несправедливости хочется капризно захныкать, однако даже сорвавшийся с моих уст тихий короткий стон тут же поглощён очередным алчным поцелуем.
Наверное, мне должно быть больно. Однако я не испытываю ровным счётом ничего, кроме опаляющего душу и сердце ядовитого пламени, от которого мучительно медленно сгораю изнутри. Я раз за разом выгибаюсь навстречу каждому новому прикосновению. И с ощущением абсолютного блаженства закатываю