Цитаты из книг автора «Александра Бруштейн»

А я понимаю это потому, что дядя Миша разбередил мне душу своим пением. Сонная у человека душа, – через час-два я уже опять не буду понимать ничего, что происходит в окружающих меня людях, в их мыслях и чувствах.

Ветра спрашивает мать: «Где изволил пропадать? Али звезды воевал, Али волны все гонял?» — «Не гонял я волн морских, Звезд не трогал золотых — Я дитя оберегал, Колыбелечку качал…

Ах, простите! Ах, простите, Дорогая уистити, — Что-то нос у вас не чист! Вы, конечно, обезьяна, Обезьяна без изъяна, Но ведь вы – не трубочист

Пиквикским клубом». Потом его стали называть «Пингвинским клубом» – ведь младшие не читали «Пиквика», да и старшие читали его далеко не все. Сейчас он уже называется просто «Пингвин». «Приходи на большой перемене в «Пингвин» – и т. д.

Возьмешь ноту – ля бемоль, лиловую, сиреневую – и слушай: это мой голос, это я с тобой разговариваю…»

Илларион Певцов. Он был тяжелый и, как все считали, неизлечимый заика. А он мечтал стать актером! И у него в самом деле был талант! Он уходил за город, в лес, взбирался на горы; там он декламировал, читал монологи, отрывки из пьес. Над ним насмехались, считали его полоумным. Но он превозмог непреодолимое, он сделал невозможное: через пятнадцать – двадцать лет после этой нашей встречи с ним на Замковой горе он стал одним из самых замечательных русских актеров

Слепец! я в ком искал награду всех трудов! Спешил!.. летел! дрожал! вот счастье, думал, близко. Пред кем я давеча так страстно и так низко Был расточитель нежных слов!..

Нет, поминутно видеть вас, Повсюду следовать за вами, Улыбку уст, движенье глаз Ловить влюбленными глазами, Внимать вам долго, понимать Душой все ваше совершенство, Пред вами в муках замирать, Бледнеть и гаснуть… вот блаженство!

– Ты – Саша, да? – спрашивает Лида. – Можно, я буду тебя Шурой звать? И, знаешь, давай дружить. Хочешь?

в глубокой старости очаровательный, хоть и увядший облик махровой маргаритки. Но вместе с тем мне все время думалось, что это было достигнуто ценой глубочайшего равнодушия к людям. Ведь людей старят не годы – что́ годы! – нас старит не только свое, но и чужое горе, чужие беды, которые мы переживаем вместе с другими людьми, несправедливость, которая падает не на нас, а на других людей, а мы порой бессильны помочь. Ольга Дмитриевна прожила жизнь, глядя на мир словно с далекой луны. Это сохранило ее… Для кого? Очевидно, не для людей: к людям и их жизни она была равнодушна. А если не для людей, не для жизни, то, значит, ни для кого и ни для чего…