Интерлюдия–1

– Как здоровье батюшки твоего, Юрия Никитича? – спросил хозяин горницы, приветствуя вошедшего. – Давно не видел товарища своего по походам ратным. Заходи и не стесняйся, Фёдор.

Молодой князь Барятинский произнёс положенное приветствие и уселся в кресло английской работы. Немного поёрзав, он откинулся на спинку и мысленно кивнул, оценив работу европейских мастеров.

Глава рода Волконских наблюдал за действиями гостя с доброй улыбкой, скрытой за пышной бородой. Фёдор Львович не любил польское поветрие с бритьём и ношением кунтушей, предпочитая всё исконно русское. Что не касалось мебели и прочих новинок. Тут ещё и царь подал пример, заказав совершенно необычную мебель. Поэтому к шкафу и креслам, привезённым иностранными купцами, добавился письменный стол уже работы отечественных умельцев.

– Отец в добром здравии, спаси господь, – после слов Барятинского, оба князя перекрестились. – Просил передать привет и пригласил в гости.

Кивнув словам тёзки, Волконский перевёл взгляд на слугу, быстро налившего в чаши мёд и затворившего дверь.

– Как служба под началом Змеева? Слышал, Венедикт Андреевич круто взялся за стрельцов и поместное войско? Мол, собирается всех привести в подобие полков нового строя?

– Вот именно, что подобие! – не сдержал эмоций Барятинский. – Это сколько деньжищ потребуется! А их нет! Нам бы старые полки сохранить, что более разумно. Так ведь после окончания войны с поляками начали войска сокращать. Потому сейчас непонятно, сколько в России полков и какова их сила. На бумаге у нас более ста тысяч ратников, не считая стрельцов с казаками и гетманских людишек. Если же посмотреть внимательно, то наберётся едва половина обученных людей, может, меньше. Причём с конным воинством дела хуже, нежели с пешими.

Фёдор Юрьевич недавно стал заместителем Змеева, назначенного одновременно главой Разрядного, Рейтарского, Иноземного, Пушкарского и Стрелецкого приказов, поэтому знал, о чём говорил. Именно ему поручили провести учёт всех наличных сил державы. Действительность оказалась гораздо хуже, чем ожидания высших воинских чинов. Дума тоже находилась в полнейшем недоумении и растерянности. И бояре не нашли ничего лучше, как начать перекладывать ответственность друг на друга. Основательно разругавшись, думцы побежали жаловаться царю.

– И чего государь? – спросил довольный Волконский, знающий ответ монарха.

Фёдор Львович, стоя во главе полков и будучи воеводой, неоднократно предлагал навести порядок в войсках. Заодно доказывал, что рейтары с нынешней русской артиллерией давно устарели и не смогут противостоять обученной европейской армии. Его опасения подтвердились ещё двадцать пять лет назад после столкновения со шведской конницей. Но воз и ныне там. Стало только хуже. Многолетнюю войну с османами князь не учитывал. Воевать с татарами и сидеть в осаде – это совершенно иное дело. С действительно сильным соперником Россия не сталкивалась, помимо упомянутых шведов. И там получилось неоднозначно, несмотря на видимые успехи.

Мирные времена весьма пагубно отразились на состоянии русского войска. Поэтому Волконскому приятно слушать о замешательстве бояр, долгое время пренебрегавших его обращениями.

– Фёдор Алексеевич принял думцев, выслушал и выгнал. Открыто не бранился, но корил бояр в беспомощности и безрукости. Мол, вам дали власть, и нечего на государя свои оплошности перекладывать. Ведь и последние два года царь-батюшка в дела ратные почти не вмешивался. Поэтому отвечать придётся тем, на кого были возложены эти обязанности. И на покойных князей Долгоруковых нечего ссылаться, в приказах и Думе хватает людей, кто ответственен за случившееся.

Волконский не смог сдержать улыбки. Ему приятно было услышать эти слова ещё раз.

– Вот и получается, что сейчас надо не переводить все полки на новый строй, а сохранить имеющиеся. Ещё неясно, чего со стрельцами делать, – грустно произнёс Барятинский. – Бояре им не доверяют. Государь же хочет перевести таких служилых людей в разряд милиции. Мол, они должны охранять города, прилегающие земли и торговые пути от разбойников. Дума вроде согласна, но боится донести до стрельцов и казаков сию весть. Как бы они вновь не взбунтовались. Говорильни много, но ответственность на себя брать не хотят. Мне кажется, что бояре решили всё на Фёдора Алексеевича переложить.

Старый князь провёл рукой по бороде и ненадолго задумался. Он знал о происходящем, но старался не вмешиваться. При этом одобрял желание самодержца навести порядок в войске.

– Ты же был в Коломенском? Что государь? – Волконский решил уточнить свежие новости.

Слухи по Москве ходят разные. Вроде ничего плохого о царе не говорят, однако народ потихоньку волнуется. И начинает косо посматривать в сторону вельмож. Мол, почему самодержец больше времени проводит в именье? Может, заточили там его бояре?

– Фёдор Алексеевич увлечён своей потешной дружиной, аптекарским и пушкарским делом. Намедни самолично участвовал в походе, ловил каких-то татей, – с ноткой неодобрения произнёс молодой князь, но тут же сменил тон на благоприятный. – Зато ходит уже без костылей, только с палочкой! Из седла почти не слезает, если не с мастерами и лекарями время проводит, то объезжает окрестности. Из лука начал стрелять, ещё саблей машет. Но от охоты совсем отказался, говорит, «это дело праздное и бесполезное». А послезавтра намечены стрельбы, куда пригласили Змеева и меня. Говорят, Ивашка Сумароков сделал новый лафет. Вот и будут его испытывать.

Волконского радовали все новости, даже те, о которых он не знал. Работу над улучшением пушек и будущие изменения, касающиеся стрельцов с казаками, он точно одобрял. И выздоровление молодого государя полностью приветствовал. А ещё Фёдор Львович не собирался смеяться над увлечением царя потешной дружиной и ловлей татей. Он прекрасно знал, кто такие полусотник Дунин и ещё несколько десятников из пограничных полков. Это настоящие волки, которые натаскивают целую поросль волчат. А царь будет решать, на кого натравить этих зверей в человечьем обличье. Забавно, что никто из думцев не вспомнил об опричнине, которую тоже вначале принимали за блажь Ивана Васильевича.

Князь даже мысленно поёжился, а затем усмехнулся над слепотой думцев. Но это чужие дела, о которых пора забыть. Он свой выбор сделал и старается увлечь как можно больше людей. Сейчас надо сплотиться вокруг государя, для чего к Волконскому и прибыл настоящий глава рода Барятинских. Пусть никого не обманывает молодость его тёзки. Ума у Фёдора палата. Ещё молодой князь болеет душой за державу, что особенно отрадно.

А вот многих бояр обуяла спесь, затмевающая взор и разум. Они не могут или не хотят замечать очевидных вещей. И речь не только об изменениях внутри Руси, но и о необходимости правильно реагировать на шевеления у соседей. Даже недавно закончившаяся война с османами, проявившая множество недостатков русского воинства, не заставила государственных мужей задуматься о необходимости преобразований.

Люди быстро забыли о Смуте и причинах, её породивших. А ведь именно бояре не смогли усмирить гордыню с завистью, предав законного царя и отдав страну самозванцу. И тогда они больше пеклись о своей мошне, нежели о державе. Пока сохранялась память о многолетних ужасах, знатные люди поддерживали новую династию, а русское общество было едино. Оно и сейчас сильно. Однако некоторые начали подумывать о получении большей власти, позабыв о прошлом.

Будто почувствовав настроения среди знати, самодержец подкинул старым родам самую настоящую кость раздора. Вернее, этот подарок можно использовать для укрепления Руси. Но многие вельможи об этом не думают и сцепились в очередной бесполезной схватке. Этот ход государя Волконский полностью одобрял.

Недавняя свадьба старшей сестры царя Евдокии и князя Фёдора Морткина буквально взорвала московское общество. Он и не припомнит, когда царевны выходили замуж. А здесь вдруг малоизвестный жених, путь и из древнего рода. Ещё государь добавил дров в костёр, объявив, что выдаст сестёр только за потомков Рюрика, Гедемина или представителей европейских правящих домов. Но далеко не все иноземцы удостоятся подобной чести.

Страшно представить, какие сейчас идут торги между знатными родами и что за союзы создаются. Ведь в монаршем семействе ещё шесть девиц на выданье. Пусть четверо из них перестарки. Ничего. Вон царь нашёл бобыля из Морткиных и выдал за него тридцатитрёхлетнюю Евдокию. И ведь насколько хитёр государь! Выбрал представителя затухающей ветви, где осталось всего двое мужчин, одному из которых жена рожает только девок. А сам новый родич служил в Воронеже, особо не выделяясь. Но теперь бывший завоеводчик^[1] возглавил один из полков. Волконский не сомневался, что это будет лучшая рать в русском войске.

– Я слышал, что твой брат Юрий вдруг начал проявлять страсть к книжному делу и школам? – вдруг спросил Фёдор Львович, ненадолго смутив молодого гостя. – Оказывается, он у вас пиит и с детства слагает красивые вирши. Ещё говорят, что князь хочет открыть школу при содействии Сильвестра Медведева.

– Ага. А ваш сын Пётр вдруг воспылал любовью к лекарскому делу, – Барятинский вернул смешок собеседнику. – Оказывается, он ещё три года назад помогал открыть богоугодное заведение в Боровске при тамошнем монастыре.

Оба князя рассмеялись и отпили из кубков. Они прекрасно поняли друг друга. Многие семьи начали настоящую осаду Коломенского, посылая туда своих сыновей, тем вызывая раздражение и насмешки царской семьи. Но те, кто умнее, зашли с другой стороны. Пётр Волконский вдруг решил служить в Аптекарском приказе. Хоть для этого и пришлось идти на поклон к весьма строгому и верному царю Якову Одоевскому. А Юрий Барятинский неожиданно вспомнил, что с детства писал стихи, помогал ставить пьесы в театре, открытом Артамоном Матвеевым, и был главнейшим знатоком европейской литературы. И это правда. Только многие задаются вопросом: чего вдруг молодые люди вспомнили об увлечениях детства?

Ларчик открывается просто. Царевна Марфа всегда любила чтение и изучала науки. И именно она вызвалась помогать Сильвестру Медведеву с открытием Академии и школ. А Софья всерьёз занялась богоугодными делами и уже в этом году задумала заложить первую городскую больницу. Естественно, что молодые и неженатые бояре, проявляющие себя в упомянутых сферах, обратят на себя внимание царевен. Далее всё в руках божьих – и царя, конечно.