Павлу Гавалде,

участнику Словацкого национального восстания, и всем ополченцам из Батяван, взявшим в руки винтовки в сентябре 1944-го –

ПОСВЯЩАЕТСЯ

Глава первая

В которой выясняется, что прямой путь – далеко не всегда самый близкий, и уж тем более – безопасный…

– А мы вообще где, товарищ капитан?

Савушкин тяжело вздохнул, оглядел окружающие горы и ответил старшине:

– Я бы и сам это хотел знать… – И, обернувшись к радисту, спросил: – Женя, что там Совинформбюро сегодня вещает?

Радист пожал плечами.

– Наши прут по Румынии – спасу нет, за день по полста деревень занимают, пленных тысячами берут. Румыны теперь на нашей стороне. Король Михай объявил о вступлении в союз с нами и англичанами. Немцы пытаются уйти в Венгрию…. В общем, там у нас всё на мази. – Помолчав, добавил уже менее бодро: – В Польше – поиски разведчиков, в Литве – бои западнее Шауляя.

– Про Словакию ничего?

– Про Словакию ничего.

– Ясно. Володя, что главная квартира фюрера?

Лейтенант хмыкнул.

– Плечом к плечу с венгерскими братьями по оружию отражает вторжение большевиков на Балканы. Подлый удар в спину от румынского короля, предавшего великого сына Румынии, маршала Антонеску. В целом успешно сокращают линию фронта, грозят отстоять Трансильванию… Уже про колоссальные потери большевиков не упоминают. Сквозь зубы признали потерю Плоешти… На западе – бои в Бельгии и Голландии, Рейн – непреодолимая преграда для англосаксонских полчищ, Арденны – могучий редут германского мира… Тоже постепенно сокращают линию фронта, отходят, то бишь… Про Словакию – ни слова.

– Значит, в Румынии у них всё. Но что ж про Словакию-то ни у наших, ни у немцев ничего нет? И впрямь нас на курорт отправили?

– Не знаю, товарищ капитан. Но молчат…

Савушкин вздохнул.

– Вдобавок мы ещё у чёрта на куличках… Хоть бы указатель какой… Или языка завалящего найти…. Как будто и не в Европе! За целый день я лично только трех лис и одного оленя видел.

Котёночкин улыбнулся.

– А я зайцев выводок! Мамашу и трех сеголеток! Серенькие…

Старшина добавил:

– А тишина-то якая, как будто и войны ниякой нэма!

Тут из-за поднятого капота раздался голос Некрасова:

– Тишина – потому что мотор заглох, бензина нет. Всё, приехали…

Твою ж мать…. Савушкин про себя выругался. И с затаённой надеждой спросил:

– Витя, там же вроде был пятилитровый бачок, под ящиком с консервами?

– Не видел.

– Ты пошукай, должен быть, когда в Заторе довольствие получали – Олег вроде свистнул баклагу и в багажник спрятал, пока кладовщик консервы пересчитывал. Поищи!

Старшина, довольно улыбнувшись, подтвердил:

– Було дило! Пьять литров должно быть!

Снайпер, он же – водитель, обошел «хорьх», открыл багажник, долго рылся, ворча про себя – и, наконец, достав маленькую канистру, победоносно помахал ею над головой.

– Есть! – После чего, хмыкнув, добавил: – Но это НЗ. Дотянуть до первого топливного склада. Максимум на тридцать километров хватит…

Савушкин почесал затылок.

– Тогда пока сидим на месте, ждём ночи. По Полярной будем ориентироваться, компас нам не помощник. Дурит – спасу нет! То на востоке у него север, то на юге, то на северо-западе… Стрелка, как бешеная крутится…

Лейтенант кивнул.

– Я с таким встречался. Мы через Лебедин когда шли, немцев после Курска гнали – так же стрелки у компасов крутились. Железная руда под нами…

Савушкин вздохнул.

– Руда – это хорошо, плохо, что из-за неё мы сейчас – слепые котята… Этот чёрт, паромщик в Чернихуве, видно, специально нас с пути сбил. Мне его рожа, помню, сразу не понравилась…

Лейтенант возразил:

– Ну он же из патриотических чувств, мы ж немцы….

– Это понятно, только благодаря ему мы заехали в такую тьмутаракань – ни в сказке сказать, ни пером описать… – помолчав, капитан добавил: – Ладно. По звёздам определимся. Лейтенант, астрономия – на тебе.

Котёночкин кивнул.

– Полярную найдём, это понятно. Секстанта у меня нет, да и толку от него в горах – ноль, но как-нибудь плюс-минус четверть градуса определимся и по широте. Долготу искать не надо, мы на меридиане Кракова минус полградуса где-то.

– По карте прикинешь?

– Давайте.

Капитан расстелил на траве штабную пятикилометровку. Лейтенант присел, достал из планшета циркуль, линейку, что-то долго вычислял, хмыкал, качал головой – и, в конце концов, неуверенно сообщил:

– Думаю, горы вокруг – Силезские Бескиды. Если я не ошибаюсь – то строго на восток километрах в двадцати – Венгерская Горка. А от неё на юг, через Милювку и Глинку – Словакия. Теоретически. Но лучше всё же дождаться звёзд – возьмём пеленги и определимся точнее. Полярная в затылок – строго на юг. На левом плече – на восток. Не промахнёмся…

Савушкин хмыкнул.

– Ну ты географ… Ладно. Нам сейчас главное – на границу Протектората не выйти, у нас пропуска туда нет. Или Генерал-губернаторство, или Рейх, или Словакия. А в Чехию – ни-ни! Будут лишние вопросы – на которые у нас может не быть ответов… Ладно, тогда машину в кусты, ставим палатку и дрыхнем, дежурим по очереди. Женя, как тут приём?

Радист пожал плечами.

– Более-менее. В Варшаве, конечно, было лучше. Но устойчивый. Можем на сеанс в гору подняться, для надежности. Всё равно вокруг – ни души…

– Это-то меня и пугает. Два дня едем – постоянно сёла, городки, выселки всякие, колонии, как поляки их называют – а тут как отрезало. Ни людей, ни машин…. И войны никакой. Тишина, как от сотворения мира….

Разведчики живо закатили «хорьх» в гущу можжевельника, рядом поставили палатку – за какую уже неоднократно было сказано «спасибо!» неведомому Хайнриху фон Таубе – и завалились спать, памятуя простую солдатскую истину, что если есть возможность выспаться – надо её использовать, потому что потом такой возможности может и не быть вовсе…

Савушкин, расстелив плащ-палатку, прилёг на взгорке, чтобы видеть и своих разведчиков, и просёлочную дорогу, на которую они в отчаянии свернули четверть часа назад. К нему подошёл лейтенант.

– Разрешите, товарищ капитан? Что-то не спиться…

– Падай.

Котёночкин деликатно пристроился на краю плащ-палатки. Савушкин улыбнулся.

– Да ты не жмись, палатка немецкая, два на два, тут вчетвером можно дрыхнуть… – Помолчав, спросил: – Про Словакию хочешь поговорить?

– И про неё тоже. Но больше про девочку ту, с Жолибожа… Может, нам её с собой надо было взять?

Савушкин хмыкнул.

– И дальше что? Завтра нас в Словакии какие-нибудь инсургенты обстреляют с гор – и будет она лежать меж нашими трупами, молодая и красивая…. Баранов ещё в июле говорил – наши перебрасывают в Словакию партизанские группы, так что стрелять есть кому… Не, Володя, мы солдаты, и что ещё важнее – мы разведчики. У нас на личную жизнь права нет. Мы на войне, дружище, если ты этого ещё не заметил….

– Но… Она ведь была в вас влюблена?

Савушкин помолчал, а затем ответил вполголоса:

– Володя, ты ещё молодой, много в этой жизни не понимаешь…. Если честно – то мне тогда, на берегу Вислы, единственно, что хотелось – это запрыгнуть на борт той амфибии… И не отпускать девочку эту больше никогда! – Савушкин вздохнул. – Но мы на войне. И есть вещи поважнее любви…

Котёночкин вспыхнул.

– Не соглашусь, товарищ капитан! Нет ничего важнее любви! Мы ведь и сражаемся и умереть готовы – из любви! К Родине, к нашим близким, к нашему народу, к нашей стране, товарищам по оружию… Любовь нас ведет в бой!

Савушкин покачал головой.

– Может, и так…. Вернее, конечно, так, ты прав. Прав. Но в данном конкретном случае – Данусю эту надо было отправить на нашу сторону Вислы. Саня Галимзянов и его радист сгинули там, да и нам чудом удалось выскользнуть, спасибо Костенко… Если бы девочку эту зацепило – я бы себе этого не простил… А так… Добрались благополучно, её отправили на курсы медперсонала, глядишь – выживет… И в Варшаву свою вернется. Живой!

– А вы, товарищ капитан?

Савушкин тяжело вздохнул.

– А я с вами, оглоедами – и в горе, и в радости, пока смерть не разлучит нас…. – Помолчав, продолжил: – Что нам Баранов велел вчера по радио? До Словакии добраться. А зачем – не сообщил. Может, сегодня хоть что-то разъясниться…

Но Котёночкин, продолжая гнуть свою линию – что ж, дело молодое, про себя отметил Савушкин – произнёс:

– Товарищ капитан, а до войны…. До войны у вас была девушка? Простите, что такой вопрос задаю, про родителей ваших и сестру я в курсе, Костенко рассказал, и про брата вашего, что ветеринаром в пехоте воюет, вы сами рассказывали… Но девушка ведь у вас была?

Савушкин помолчал, затем, тяжело вздохнув, ответил:

– Не просто девушка. Невеста. Катя Воротникова, с Пречистенки. Училась на три курса младше. Во время того налёта, когда моих убило – она дежурила в местной противовоздушной, зажигалки с крыш скидывали… Она мне и написала – про отца с матерью… Ещё до похоронки. Нелепая судьба – сыновьям в действующую приходит извещение о смерти родителей в тылу…

– А… Катя?

Савушкин сурово глянул на Котёночкина.

– А Катя, лейтенант, в январе сорок второго пропала без вести на льду Ладожского озера. Их там сто пятьдесят было, регулировщиц, московских комсомолок. Все добровольцы. Мне её подруга, Вера Сотникова, потом написала – пришла смена, а на месте их регулировочного поста – полынья… Три девочки, всем не было и двадцати, и сержант, старик из Кобоны… Ушли под лёд. И никого не спросить…

– Простите, товарищ капитан…

– Пустое, Володя. Я потому и рад был, что Данусю эту наш барон в машину посадил – потому что в глубине души очень боялся за неё…. Девочка, ей с подружками по городу гулять, мальчишкам глазки строить, учебники таскать по урокам – а она вон где оказалась… Не место женщине на войне, лейтенант! Противоестественно это! Если уж случилась эта беда, война – то заниматься ею должны мужчины. Это мужское дело…. – Затем, глянув на часы, спохватился: – Давай, Женю буди, я пока текст радиограммы набросаю. Двадцать минут до сеанса…

«Находимся предположительно в Силезских Бескидах. Уточните задачу. Штефан». Этот позывной, «Штефан», их группе присвоили вчера, зачем – непонятно, но звучало красиво. Савушкин протянул текст радисту.

– Шифруй.

Строганов пробежал короткий текст глазами, кивнул, достал шифроблокнот – и в две минуты составил радиограмму. После чего на пару с лейтенантом они поднялись метров на двадцать выше по склону, Котёночкин забросил антенну, Строганов отстучал своё ключом – после чего долго, минут семь, что-то торопливо писал в свой блокнот. Савушкин, наблюдавший за обстановкой вокруг их стоянки, немало изумился столь долгому приёму – но когда радист вернулся и расшифровал текст радиограммы, стало понятно, отчего Центр столь долго грузил эфир группами цифр для «Штефана».

«В Словакии партизанское антифашистское восстание при поддержке армии. С получением сего приказываю: перейти в Словакию, контролируемую немцами, определить силы и средства, направляемые немцами на подавление восстания, предполагаемые направления ударов, общую конфигурацию фронта. Также определить степень поддержки восстания населением Словакии, настроения среди словаков на территориях, подконтрольных немцам. Определить пути снабжения немецкой группировки. По возможности – провести подрывы железнодорожных и автомобильных мостов с целью затруднения действий немцев в Словакии. При невозможности продолжения работы и прямой угрозе провала – выходить на Нитранское Правно. Связь – Йожеф Пастуха, владелец мельницы на Млынской. Пароль «Мы ищем дорогу на Мартин», отзыв «Такой дороги здесь нет, есть на Братиславу». Пастуха знает русский язык. При попадании на территорию восстания – затребовать связь с Величко, Егоровым, Волянским. Баранов»

О как…. Что-то такое он подсознательно и ждал – ну не могут их группу отправить в горный санаторий в разгар войны… Что ж, теперь всё прояснилось – начинаем работать. Но для начала – хорошо бы определится, где же мы, чёрт возьми, всё-таки находимся…

Полярная не подвела. Она вообще никогда не подводила странников – по морям ли, по горам ли, по лесам, и сегодня, и тысячу лет назад… Трижды просёлочная дорога раздваивалась и пыталась увести бурчащий на последних литрах бензина «хорьх» в непроезжие дебри – и трижды Котёночкин твердой рукой указывал правильный путь, всматриваясь в звёздное небо над головой; наконец, к трем часам ночи разведчики выбрались на шоссе – которое через пару километров вывело их к какому-то селению, на окраине которого их машину остановил немецкий патруль. Никогда ещё Савушкин так не радовался появлению фельджандармерии, как в этот раз!

Патрульных было трое, при весьма ветхой «шкоде рапид» – вместо штатного кюбельвагена.

Двое ефрейторов, довольно пожилых дядек – что для этой братии доселе было несвойственно – и молодой и, как видно, ражий и охочий до службы унтер-офицер. Который, узрев, что в шикарном «хорьхе» едут какие-то полу-штатские шпаки – тут же сделал стойку. Савушкин на это лишь усмехнулся про себя.

– Ihre papiere, dokumente, wehrpaß, soldbuch, bitte! – Выдал заученную фразу унтер и протянул руку Савушкину.

Капитан молча кивнул, достал из планшета все документы, включая командировочное предписание – и протянул жандарму, сухо бросив:

– Bitte. – Документы подлинные, всё в ажуре, пущай хоть под лупой их рассматривает, служака… Но вспомнив, что в баке у «хорьха» бултыхались последние пару литров бензина – Савушкин тут же решил прибавить доброжелательности и добавил, устало улыбнувшись: – Wir fahren nach Ungarn, nach Miskolc. Ich hoffe, diese Straße ist richtig? Wir haben ein bisschen in den Bergen verloren…^[1]

Унтер, внимательно просмотрев документы «инженеров и техников из организации Тодта», кивнул.

– Alles ist richtig. Vor einer Woche hätten Sie Miskolc problemlos erreicht – über Martin und Banska Bistrica.^[2]

Савушкин, изобразив на лице недоумение, нерешительно спросил:

– Und was hat sich in der letzten Woche geändert?^[3]

Унтер зло бросил:

– Alles! – И добавил, уже мягче, чтобы герр инженер не подумал, что это относится к нему лично: – Slowaken haben uns betrogen.^[4]

– Was?!?! – возмущённое удивление всегда удавалось Савушкину на «отлично».

– Die slowakische Armee schloss sich den Russen an. Unsere militärische Mission wurde in Martin erschossen… In der ganzen Slowakei – ein Aufstand.^[5]

Савушкин спросил растерянно:

– Und was machen wir jetzt?^[6] – надо дать унтеру возможность побыть в роли спасителя полугражданских балбесов, ни уха, ни рыла не смыслящих в международной обстановке – мелкие чины такое любят…

Унтер, преисполнившись значительности, важно кивнул.

– Durch das Mährische Tor nach Brunn, von dort nach Presburg und weiter nach Budapest.^[7] – И уже более снисходительно добавил: – Es ist viel weiter, aber sicher.^[8]