Конец света с вариациями (сборник)

«…хотя читать и необходимо, но глупости говорить запрещено», — напоминает Умник. Я попробую.

Это не постап — чёткий, лаконичный и чуть пренебрежительный ярлычок на переплёте, обложке, диджипаке. Это постапокалипсис, которому впору его прежнее, мрачное и величественное органное звучание. Это мир Банка, в котором на четыре преданные железяки приходится сто двадцать детей — двое живых и сто восемнадцать давно мёртвых. И страшный, неизвестный мир за стенами Банка — пространство, в котором не осталось ничего человеческого. Роботов почему-то не жалко, несмотря на их утрированно-человеческие черты. Да понятно, почему: это их роль, на то они и предназначены. Но дети!.. Разве такая судьба была им уготована?
Несладко жить в двухварианте: «запрещено/необходимо» Умника, «никак нет/так точно» Стрелка… Будто тумблер перекидывают. И никаких тебе «хочу», «мечта», «возможно». Это слишком по-человечески.
Страшно и медленно (или страшно медленно?) идут годы. Практически до конца выбран ресурс. Пора наружу. Пора вылупиться из кокона Банка и хотя бы попытаться найти путь к людям. Если они есть.
Безымянный до самого завершения рассказа ГГ делает первый шаг не только к возрождению человечества — он возрождает человека в самом себе… и в чём-то становится Богом. Я не знаю, как это удалось автору: в тексте нет об этом ни слова, но почему так явственно проступают над страницами кроткая, грустная улыбка Рэма и благословляющий, обнимающий, бережный жест его рук?
Мне одно непонятным осталось: ну почему роботы не готовили детей к выходу наружу? Ведь рано или поздно это должно было произойти! На что они — странно сказать — надеялись?..

Рассказ прочитан в сборнике Миротворец 45-го калибра . А первый раз прочла «КЦЧ» в сборнике «Конец света с вариациями» . Приятно, что для иллюстрации на обложке именно этот рассказ выбрали.

Сразу оговорюсь – итоговая оценка 3+ появилась как результат сложных математических расчетов (а именно среднего арифметического из всех рассказов), потому что сборник получился очень неровным, неоднозначным и вообще – на любителя. Раньше я считала себя любителем постапокалиптики. Теперь, пожалуй, нужно уточнить: мне нравится в основном конец света «по-голливудски». Это когда у нас есть какой-либо природный катаклизм/ ядерная война/ смертоносный вирус/ нашествие пришельцев и т.д. и т.п., но при этом сюжет фокусируется на группе людей, с переменным успехом борющихся за жизнь. И пусть до финала доберутся не все, обязательно найдется простой, но очень крутой парень, который спасет свою семью и друзей, как бы неправдоподобно это ни звучало.

«Конец света с вариациями» показывает нам апокалипсис с точки зрения русских писателей. Большой плюс сборника в том, что многие входящие в него рассказы действительно оригинальны, если не способом умерщвления человечества, то, по крайней мере, подачей материала или нетривиальными сюжетными ходами. Составители решили поделить все это разнообразие на четыре части, исходя именно из способов. Я же для своей рецензии использую другое деление – от тех рассказов, которые мне понравились больше всего, до категории «не понимаю, как это сюда попало».

Итак, часть первая, которая если и не потрясла меня до глубины души, то была к этому очень близка. Жемчужина сборника – рассказ Ирины Малыгиной «Полковник и рождество». Он не блещет оригинальностью фабулы или яркой индивидуальностью персонажей, зато он очень по-человечески трогательный. О том, что бесполезно тешить себя иллюзиями. Лучше отбросить сомнения и поставить на карту все, чтобы обрести последние мгновения счастья, даже если мир вокруг рушится безвозвратно. На том же уровне рассказ Владимира Аренева «В ожидании К» - кроме весьма оригинального описания апокалипсиса автор задает очень важные вопросы о героизме и его последствиях для самого героя. Об одиночестве и забвении, и о том, как все, за что ты когда-то боролся, постепенно разваливается у тебя на глазах. Повесть Виктора Точинова «Георгиевский крест» произвела впечатление реалистичностью происходящих событий. Несмотря на говорящих обезьян и крокодилов-полицейских, та политическая система, которая постепенно приближает «конец света» в мире Егора Кружилина, очень похожа на нашу сегодняшнюю реальность.

Кроме того, очень даже неплохо смотрятся рассказы (это уже пошла часть вторая): «Увидеть Париж» Ины Голдин (очень лиричный, невзирая на представителей иностранных спецслужб и перестрелки); «Каждый цивилизованный человек» Майка Гелприна (оптимистичный и настраивающий на светлое будущее, несмотря на трагические события); «И все деревья в садах» Марии Галиной (необычная вариация на тему «Дня триффидов», основная идея которой состоит в том, что нельзя верить собственным глазам); «Желание» и «Конец света» Михаила Бабкина (о бессмысленном существовании, когда даже апокалипсис не может сломить состоявшийся порядок вещей); «Вы летите как хотите» Алана Кубатиева (а вы можете себе представить, чтобы нас поработили птицы?) и «Червивая груша» Александра Тюрина (несколько перегруженное киношным экшеном, но очень уж необычное произведение).

К части третьей, пожалуй, можно отнести те рассказы, которые вызывают интерес, но при этом либо скатываются в откровенный трэш, либо фокусируются на тех вариантах конца света, которые мы уже много раз видели. Например, ожившее желе из «Ночи накануне дня дураков» Виктора Точинова, жутковатый в своей депрессивности «Бог жуков» Владимира Данихнова, роуд-стори в постапокалиптических декорациях в «Последнем урагане» Андрея Рубанова, русский взгляд на зомби в рассказе Андрея Сенникова «Пока мир не рассыплется в прах…» и, наконец, оживший лес в «Цветах зла, терниях добра» соавторов Юлии Зонис и Игоря Авильченко.

В четвертую группу, соответственно, попало все остальное – набившие уже оскомину вариации на тему, как в раю готовили апокалипсис, Ктулху (даже его, бедного, сюда приплели), забавная стилизация про то, как Михайло Ломоносов конец света устроил, и много чего еще, что иногда имело весьма опосредованное отношение к теме. И мой личный антифаворит – «Это конец, Света!» Юлии Зонис, пожалуй, худшее из того, что может предложить сборник.

Пора бы уже закругляться, так что для тех, кто дочитал мои разглагольствования до конца – ознакомиться со сборником стоит, если вы большой фанат «постапа» (правда, жуткое слово, взято из послесловия) и вам интересно, как это бывает по-русски. Для всех остальных я бы, пожалуй, рекомендовала рассказы из первой и второй частей (см.выше). Они интересны и сами по себе, в отрыве от основной темы.

Мы все умрем. Глупо это отрицать, хотя представители партии некромантов и прочие культисты могут поспорить. Но реальность куда прозаичней. Мы все умрем и умрем, скорее всего, буднично и неинтересно. Даже не заметим этого трагического события, однажды открыв глаза в Вальхалле, Аду или теле новорожденного африканца-альбиноса на радость жрецам Вуду. Но если в гости к нам нагрянет давно обещанный Апокалипсис, если многочисленные пророки просто чуточку перепутали страницы календаря, то скучно не будет. Ведь сценариев Конца света — великое множество, а в истории мировой литературы найдутся и такие, что удовлетворят самого требовательного смертника. Отечественные писатели обращаются к этой тематике едва ли не чаще, чем западные коллеги. Однако среди вала одинаковых с лица межавторских проектов о мире победившего Армагеддона иногда попадаются книги, которые не предлагают в очередной раз понежиться в тени знакомого ядерного гриба, а позволяют взглянуть на жанр максимально широко. Антология «Конец света с вариациями» — как раз такой случай.

Дальше...

Сборник разбит на четыре части с «вступлениями» святого Иоанна Богослова и выдает те самые вариации из заглавия тематическими порциями. Путешествие по вымершим мирам стартует со страшного сна инсектофоба, рассказа Владимира Данихнова «Бог жуков». Эту историю окутывает такая вязкая темнота, в ней так удачно сочетаются бытовая грязь и ирреальная мрачность, что становится по-настоящему душно. Так же неплохи, хотя и гораздо более стандартны, рассказы Ины Голдин и Ирины Малыгиной, а вот Андрей Рубанов, пустивший мир по ветру в «Последнем урагане», неожиданно разочаровывает невнятным сюжетом, да и исполнением не цепляет. Зато держат марку Виктор Точинов и Майк Гелприн. В «Ночи накануне Дня Дураков» Конец света рождается из первоапрельского розыгрыша, и узнаваемая ирония Точинова вкупе с абсурдностью фантдопа не отменяют того факта, что местами рассказ на самом деле жутковат. А «Каждый цивилизованный человек» Гелприна, в котором на руинах цивилизации двух мальчишек воспитывает и охраняет квартет старых роботов, — умная и трогательная история о заботе, долге и предназначении. Именно этот рассказ вдохновил художника на создание обложки к сборнику, и иллюстрация не подкачала.
Следом за громыханием «Первой трубы» скачет «Второй всадник», и в этом блоке радуют уже все до одного. Растительную природу Апокалипсиса эксплуатируют сразу двое, вернее, трое авторов. В рассказе «И все деревья в садах…» Марии Галиной людей извели разумные растения — мандрагоры. Человек ведь, как известно, на 80% состоит из воды, а растения очень любят воду… Вот и приходится выжившим прятаться по хуторам небольшими группами, потому как мандрагоры не только их чувствуют — они способны мимикрировать. Рассказ грамотно использует тему «подменышей» в духе незабвенного «Кто идет?» Джона Кэмпбелла и здорово рисует атмосферу нового мира. Мира с вьюнками и спорами. Юлия Зонис с Игорем Авильченко тоже неравнодушны к зеленым насаждениям, но их «Цветы зла, тернии добра» гораздо масштабнее. Здесь идет полноценная война с наступающими ордами лесов, а не охота за одиночками на погибшей земле. Рассказ переполнен красками, образами, вкусами, запахами, и иногда хочется немного приглушить яркость, чуточку понизить уровень безумия с ездовыми жар-птицами и замиренной крапивой, но фантазии соавторов нельзя не отдать должное. Хорош и Дмитрий Быков с социально-железнодорожным хоррором «Можарово», и Кирилл Бенедиктов с новым, лавкрафтианским взглядом на известные исторические события («Октябрь в Купавне»), и Сергей Удалин, хитро вырядивший свой постапокалиптический мир в фэнтезийную шкуру («Да пребудет с нами Сила»). Ну а рассказ Андрея Сенникова «Пока мир не рассыплется в прах…», несмотря на некоторую тяжеловесность стиля, не затерялся бы в любой западной зомби-антологии, будь у составительского руля хоть маэстро Стивен Джонс, хоть другой известный любитель нежити — Джон Джозеф Адамс.
Блок «Третья печать» рассказывает о Конце света, который нас не испугал. Ведь Армагеддон можно встречать и с улыбкой на лице, не закапываясь при этом в бомбоубежище. Но нужно ли? Увы, третья часть книги оказалась самой слабой. Юмористическо-апокалиптические зарисовки неплохи для разбавления мрачных сюжетов, но сами рассказы на фоне более серьезных работ по соседству смотрятся блекло и неубедительно. Успенский, Трускиновская, Балабуха — мэтры и «паровозы» на этот раз выступают в роли массовки. Их истории легко читаются и еще легче забываются. Как и весь раздел, без которого книга ничего бы не потеряла. Улыбнулись пару раз и отправились дальше. Но и тут не обошлось без одного яркого рассказа. Остроумная сказка Михаила Бабкина «Желание» в чем-то обыгрывает известный анекдот про «ящик водки и всех обратно». Конец света здесь один из самых оригинальных, причем такой родной, можно сказать, народный, что едва ли представишь его за пределами нашей страны.
Если бы книга закончилась «Третьей печатью», читательские впечатления были бы подпорчены. И это несмотря на общий высокий уровень работ. Но составители все рассчитали и после кратковременной передышки в несерьезном разделе выдали на-гора заключительную часть — «Четвертый сон». Если убрать за скобки странноватый рассказ Александра Тюрина «Червивая груша», то именно тут обнаружатся лучшие произведения сборника. Они будто бы вышли из-под одного техзадания; это не постапокалипсис в привычном виде, а скорее альтернативная реальность. Злосчастную бабочку в прошлом все-таки раздавили, и в ход истории вмешались братья наши меньшие, изменив современную структуру общества. Добро пожаловать на Планету обезьян! Антиутопия Виктора Точинова «Георгиевский крест» хороша и сама по себе, причем фантастический элемент здесь нельзя назвать сюжетообразующим, но без патрулирующих улицы Петербурга крокодилов-полицейских повесть лишилась бы заметной доли колорита. Начальная сцена, в которой гребенчатая рептилия вершит правосудие, — одна из самых ярких во всем сборнике. Спецслужбы, научные изобретения, гетто-«банки», постоянные «качели» на нервах и ощущение опасности — повесть затягивает в такой водоворот событий, что к финалу уже не хочется, чтобы она заканчивалась. У Алана Кубатиева в рассказе «Вы летите, как хотите!» в социум внедрены не модифицированные крокодилы с обезьянами, а птицы. И внедрены отнюдь не на вторые роли. Захватившие власть совы, соколы, дятлы извратили не только законы (за любовь к кошкам теперь можно серьезно поплатиться), но и сам облик общества. Кубатиев использует классическую схему антиутопии в совершенно безумном мире, где главный герой зарабатывает на жизнь переводами птичьего щебетания. Получилось мрачно, местами страшно, но при этом выпукло и, как ни странно, достоверно. Однако главный приз за оригинальность следует вручить Владимиру Ареневу, который самым неожиданным образом оживил произведения Корнея Чуковского. «В ожидании К.» поднимает множество насущных вопросов, от уровня отечественного кинематографа до отношения к ветеранам, но подкупает в первую очередь узнаваемыми элементами тех историй, на которых все мы выросли. Ареневу хватает чутья не превратить рассказ в фанфик, он не замыкается на «пасхалках», а творит собственное произведение — изобретательное, абсолютно серьезное, самобытное. Пусть и взращенное на поле вторичного литературного мира.
Мы все умрем. Если верить этой книге, кого-то унесет ураган, кого-то разорвут на части на провинциальном полустанке, кто-то попадется разумным растениям, а кто-то обязательно сгинет под гнетом птиц. Толчком к Концу света может послужить что угодно: хоть первоапрельская шутка, хоть загаданное желание. А пока тучи сгущаются, пока вселенная прикидывает для каждого свой сценарий Судного дня, есть время почитать тех, кто кое-что смыслит в Армагеддоне. Предупрежден — значит вооружен. Ведь иногда Конец света — это всего лишь начало.