"А дом наш и всех живущих в нем

огради от огненного запаленья,

воровского нападения

дьявольского наваждения."

Говорят, если природа дает нам слишком много чего-то, то в остальном она отдыхает. Зовут меня Александр, сколько мне лет, не знаю. Обычная внешность, силища Ильи Муромца, добрейший характер. И самое главное – я идиот. А что вы хотите. Если бы вам так прилетело по голове, то Эйнштейном уже не быть. Дети жестоки, взрослые жестоки. Весь мир по отношению к вам жесток. До поры до времени я это не понимал, да и не помнил. Изменилось все это в один день, который как всегда начался вечером. Знаете, так и слышу ехидный голос за спиной: – Что второй кирпич по голове прилетел?!

Новый год он и в Африке Новый год. Апельсины, мандарины, разрешенный взрослыми глоток шампанского, помните, как в детстве? А еще оливье с тортиком, селедочка малосольная, да под водочку. Это уже по – взрослому. Все это было в гостях. Много водки, много еды. Зачем я после селедки тортика нажрался – до сих пор не знаю. Но слово, данное второй половине – сдержал. Хотя до " мордой в салат" оставалось совсем чуть-чуть. Наша с женой квартира была недалеко, в десяти минутах ходьбы на свежем морозном воздухе, здорово! Легковушку – иностранца я заметил боковым зрением поздно, но кто ж знал, что именно в этот вечер нужно было вести здоровый образ жизни? Шевроле выскочил на тротуар и врезался в остановку. И слава Богу там не было людей.

Жене крикнул:

– Стой на месте, – уже на бегу.

А если честно, то нужно быть быстрее жены, а то пива утром не будет. Шевроле загорелся сразу. Подбежал к машине, сорвал ногти на руках, но дверцу открыл. Детей вынести успел. Взрослых, может это родители – нет, остались в машине…

На второй ходке волна жаркого воздуха ударила в лицо, меня отбросило в сторону. Сознание потерял сразу, ничего не успел понять, подумать, удивиться не успел. Если у вас был такой опыт, вы понимаете, о чем говорю.

Когда я пришел в себя… Я бежал?! Бежал по пыльной дороге, мелкие камушки не доставляли мне неприятностей. Знаю – надо бежать! А куда, зачем – Бог его знает. Бежать быстрее ветра – что может быть лучше? Штаны закатанные выше колен, рубаха косоворотка. А где же Новый год, мороз честно заработанное пиво в присутствии жены любимой?

– Кто я?

Нет не так.

– Где я?

После осознания всего этого вырубился еще раз. Сижу на обочине грунтовки и пытаюсь понять что-нибудь. Возле меня пруд под зелеными ивами. Шикарное место! Сюда б с друзьями, да на шашлычки, да под водочку, знаете такая шоб тянулась!

Господи, да какая на хрен водка с шашлыками. Допился уже! Я ж попал в такую жопу. А куда я попал? Мама родная, роди меня обратно!

Где я?! Ну то, что я не Леонид Ильич и не перед Дворцом Съезда – хорошо понимаю. Юмор не позволит сойти с ума.

А может я сошел с ума? Лежу где-нибудь в больничке, пристегнутый и привязанный. И кормят меня такого послушного с ложечки галоперидорчиком или чем там кормят, а может опыты ставят. А я ж ни хрена не осознаю.

Да, юмор, это хорошо, но великий и могучий тоже помогает.

Вот же б***ь !!

Какая сука меня сюда всунула? И за шо? За мной геройский поступок! Правильно Шапокляк говорила " хорошими делами прославиться нельзя". Мои печальные размышления прервал старушечий голос:

– Что Сашенька, опять потерялся? Ох, горюшко мамино. Ну пошли, родной, отведу тебя, не в первой уж.

Смотрю, старушка-божий одуванчик, откуда-то нарисовалась и не сотрешь уже. Спокойненько так берет меня за руку, уверенно, и не боится!?Пошли мы. Куда пошли, а откуда я знаю? А бабушка " божий одуванчик" идет и причитает:

– Вот опять изгваздался весь, вон, рубаха порвана. Ох, горюшко мамино. Боженька, видишь, как распорядился – то!

– И не говори, добрая женщина, – это уже я вставил свои пять копеек. Самому интересно, за шо это мне?

Бабулька внезапно остановилась и с выражением чрезвычайного изумления на лице от только что произошедшего Божьего чуда и никак не меньше, уставилась на меня.

Пауза по Станиславскому начала меня уже напрягать.

– Ну шо стоим? Пошли бабушка!

Мне ж очень интересно, куда это я попал?

Дальше шли уже молча. Село оказалось рядом, за небольшим леском. Бабушка, кстати, странно одета, не монашка, но похожа. Голова покрыта темным платком, черная юбка в мелкий цветочек. Очень странная одежда. А село как село, только старинное какое-то. Вон на столбе тарелка репродуктора – такое только в кино видел. Но когда" оно " начало говорить, я чуть не присел от страха.

И что говорить!

– Товарищи! Слово предоставляется всесоюзному старосте, товарищу Калинину!

Рядом аккуратное строение клуба или изба-читальня, откуда мне знать, как правильно. С красным знаменем, с портретом вождя и учителя всех времен и народов, товарища Сталина. Иду молча, а если еще и накормят, то вообще смирюсь с окружающей суровой реальностью.

– Ну, вот и пришли, – оживилась бабушка, подводя меня к дому. Моему?

– Посиди, Сашенька, на скамеечке, сейчас мама со школы подойдет.

И так быстренько куда-то исчезла. Сижу, смотрю на дом. Настоящий, деревянный сруб, аккуратно побеленные бревна. Вишня здоровая во дворе, колодец рядышком. Испил водички, именно так – испил! Вода холодная, аж зубы заломило. А вкусная – зараза! А воздух!

Ну вот, что-то хорошее, бонусы так сказать пошли. Посижу еще, подумаю. К чему-то надо прийти, иначе с ума сойти можно или, начитавшись альтернативки, уже сошел? На свои руки, ноги боюсь смотреть. Воду пил, глаза зажмурил, чтобы себя" нового" не увидеть.

Жду. Как говорил мой знакомый:

– Я за любой кипиш, кроме голодовки.

– Сашенька, куда ж ты пропал?

Все же интересно – я пропал или попал?

Рядом со мной стояла искренне обеспокоенная женщина, средних лет, в очках. Похожа на учительницу.

– Давай неряха умываться, рубаху чистую надень. Собрание закончится, люди выйдут, неудобно будет.

Это она так объяснила отсутствие массовки.

– Откуда выйдут? – Заинтересовало меня.

– Из клуба, сынок.

И опять пауза по Станиславскому. Со мной, как с трехлетним ребенком сюсюкают, странно все. Глянул на свои руки, Господи, кулак вон с голову доброго «пионэра».

Внутри дома чисто и опрятно. Две комнаты. В первой печь и полати или это по-другому называется. Фотографии на стенках в деревянных рамках. На центральной – мужик с девушкой, еще молоденькой. Это мои родители?

Мужик в форме командира Красной Армии, в богатырке с " разговорами" на груди. Под фото шашка или сабля – не разбираюсь я в холодном оружии ни разу, в отношении огне стрела немного легче.

Разглядывание дома закончилось быстро. Мать поставила на стол скворчащую сковородку с яйцами, салом. черный хлеб. Крынку с кислым молоком. Когда она это успела? Было такое ощущение, что впервые так вкусно ем.

– Сынок, завтра сходим в больницу, к доктору, а сейчас ложись отдыхай.

– Хорошо мама, спасибо.

А что еще говорить? Да и говорить нужно осторожно, слишком внимательно на меня смотрят. Перед тем как уснуть, бросил взгляд на перекидной календарь. 1 мая 1937года. Занавес!