© Александр Титов, 2021

ISBN 978-5-0053-5949-0

Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero

Глава 1
Серые

Иногда сквозь чернильные линии официальных документов я видел будущее. Когда скупые на эмоции слова превращались в мыльные, однообразные пятна, а цифрам терялся счёт, передо мной всплывали пророчества о беззаботной жизни. То, к чему я стремился, становилось живым и ярким, как открытка из моего личного счастья.

Вилла с черепичной крышей и кипарисовыми аллеями. С роскошным садом, где пышными цветом взрывались острова петуний и настурций, астр и флоксов. А смуглый садовник, ровняющий топиари, выглядел истинным художником, озарённым вдохновением.

Позади виллы голубым полем раскинулся бассейн. Я любил выходить к нему ночью. Когда подсвеченные глубины щедро бросали всюду, куда могли дотянуться, мерцающие блики. Сопревшая за день зелень мешала свой аромат с вечно свежим запахом воды и этот пряный букет я запивал бархатистым вермутом. Смотрел в безоблачное небо, усеянное звёздами и коронованное луной. Мечтал о том, что пока мне не ведомо.

Возле гаража, под сенью томимых жарой пальм, стоял чёрный автомобиль представительского класса. Сквозь морок фантазий я не видел его шильдик, он мог быть любым. Такие мелочи не важны, когда под капотом сотни лошадиных сил, а в салоне помещается без стеснения полдюжины человек. На идеально отполированном кузове блестело горячее, южное солнце. Я даже чувствовал запах раскалённой краски. Она манила в путь. Неважно куда и зачем. Просто автомобилю требовалось размять колёса, покрасоваться перед пешеходами. И я с удовольствием садился за руль, взрывал тишину побережья рёвом мотора. И гнал по ровным дорогам к самому горизонту. Туда, где должно было упасть солнце.

Внутри виллы, в одной из десятков комнат, меня ждала жена. С модельной внешностью и идеальной фигурой. Вот только в отличие от избитых до полусмерти стереотипов, помимо прочего, она обладала ещё и прекрасным умом. Знала наизусть Пушкина и Шекспира, разбиралась в теории относительности и понимала смысл квантового компьютера. Привычки же любимая моя жена имела точно такие же, как я и ссорились мы лишь в шутку. Чтобы потом в постели любовь наша была острее.

Там же, среди множества комнат, я находил и медиазал со снятыми лично для меня кинофильмами, и библиотеку с древними фолиантами. Не то что бы я любил читать, но мне всегда нравилось, как книги выглядят, как пахнут. Уже ради этого стоило собрать коллекцию шедевров мировой классики с однообразными коричневыми корешками и золотой тесьмой. Чтобы гости, даже самые искушённые, восторгались глубиной моего внутреннего мира. Его скудность требовала роскошной ширмы и книги хорошо справлялись с этой ролью.

Были и пустые комнаты. Чтобы утолять сиюминутные фантазии. Заполнять их тем, что понравилось в шоу про богатую жизнь. Звукозаписывающая студия для знакомых звёзд, с их подарками, развешенными по стенам. Зал с тренажёрами, ещё даже не появившимися в продаже. И огромная кухня, где творил чудеса повар с тремя звёздами Мишлен. А чтобы разбавить спокойствие и утолить похотливые мыслишки подвал ждал меня с коллекцией игрушек на любой вкус.

Я любил блуждать по миру грёз. Пользовался этой возможностью самозабвенно, пока руки механически занимались рутиной. Но рано или поздно приходилось одёргивать себя, клещами вырывать из блаженства. В реальном мире однообразные бумажки складывались передо мной узкой тропинкой к мечте. Каждый распечатанный отчёт, каждая служебная записка ложились булыжниками в мостовую успеха. Много ли кубометров бумаги уйдёт на эту стройку – я не имел ни малейшего понятия. Только искренне наделся, что не приду к финишу дряхлым стариком на грани маразма. Тогда уж неотличимы мне будут бумажные гвоздики от свежих настурций, а виллу на побережье заменит комната дома престарелых. И самое страшное, что разницы я не замечу.

Средства, которые я избрал для достижения мечты, были мне так же очевидны, как и сама цель. Разве не учат нас с самого детства простой житейской мудрости? Работай упорно, не покладая рук, и только так придёшь к успеху. Плюй на всех, иди напролом, и любые двери откроются. Я уверовал в эту истину, когда не мог трезво мыслить, но так до сих пор и не нашёл причин изменить мнение. «Если мир тебе говорит, что ты чего-то не можешь, то измени мир» – советуют те, кто добился всего. Так кто я такой, чтобы спорить? «Я начинал швейцаром, а теперь президент компании» – утверждал один из крупнейших миллиардеров мира, и почему мне ему не поверить?

– Перемычкин, – услышал я голос босса как раз когда поверх пачки договоров положил отчёт и закрыл папку, – что там с проектом «Кастилия»? Ты закончил?

– Да, Вениамин Матвеевич, уже несу.

– Давай быстрее.

Мне всегда доставляло особое удовольствие исполнять требование начальства вовремя. Кроме бесполезных благодарностей всегда имелся шанс получить повышение, или прибавку к зарплате. В любом случае чем лучше о тебе думают наверху, тем вернее дадут ответственное поручение, способное изменить жизнь. А там уж я не оплошаю. Ухвачусь зубами, как бульдог, и ни за что не отпущу.

К сожалению иногда приходилось делать исключения и сегодня был один из тех редких случаев. Я предчувствовал разочарование Вениамина Матвеевича и готовился заранее увидеть это в его глазах. Если только сможет оно проникнуть сквозь толстую ледяную корку безразличия.

Встал, сунул папку подмышку, взял костыли и неуверенными, аккуратными шагами отправился в кабинет деда, как звали мы Вениамина Матвеевича между собой. Он находился недалеко, но с затёкшими ногами даже эти несколько шагов я преодолевал с трудом. Не раз за три года, я падал на подступах. Только со временем научился избегать таких неловких ситуаций. Прислонялся к колоннам и переводил дыхание, на повороте опирался одной ногой о стол Шуры. Вряд ли он был против, а мне это позволяло сохранить равновесие.

Шура считался старожилом офиса. Точно сказать, когда он появился в компании, никто не мог. Впрочем никто и не задавался этим вопросом. Его старались не замечать, а если он заговаривал сам, то вызывал лишь насмешки и презрение. Совсем даже не скрытые полунамёками, а наглые, жёсткие. Хамили в лицо, оскорбляли, могли и вовсе пнуть. А он смиренно молчал и не держал ни на кого зла. Жалкий человечек. Серый, бесцветный. С худым измождённым лицом и короткой неровной стрижкой. Свои, мышиного цвета, волосы он, очевидно, стриг сам и получалось это отвратительно. Одевался Шура так же безнадёжно плохо. Любое время года он преодолевал в свитере с геометрическими узорами из далёких девяностых и потёртых брюках на пару размеров больше. На улице прикрывался старым серым пальто с громоздкими плечами. Несколько раз я наблюдал его, спешившим на работу и тогда от жалости у меня ныло под ложечкой. Сутулый, худосочный, низенький Шура, сгорбленный под тяжестью сто раз залатанной шапки с помпоном. Я видел в нём то дно, до которого мог опуститься сам, и лелеял мысль, что никогда таким не стану. А потом стыдился самого себя. Разве сделал он мне что-то плохое, чтобы я его так презирал?

Когда я слегка толкнул Шурин стол, он посмотрел на меня и поправил очки в толстой роговой оправе. Будто ожидал, что я заговорю, спрошу его между прочим «как дела?». Он делал так всегда, когда кто-то подходил. Даже если совершенно и не к нему, а просто рядом вставали. Поправлял очки, молча смотрел. Ждал. Наверно и ответ у него давно был заготовлен. Вот только произнести его никак не получалось.

Я улыбнулся из вежливости и похромал дальше.

– …Нет, Мить, пораньше не смогу… Ты же, помнишь, какой сегодня день?.. Ну вот и вспоминай теперь… Да не буду я отпрашиваться, и не проси… – в полголоса говорила по телефону Кристина.

Бездельница, каких ещё поискать надо. Занимала первый стол возле кабинета босса, но при этом трепалась без устали весь день напролёт. Вот и сейчас. Ворковала как первокурсница, покручивая пальцами карандаш. Пусть и было ей за сорок, характер проступал вызывающим макияжем. Если не считать тонких линий морщин на шее, ничто не выдавало возраста. А остальные приметы подступающей старости прятались под толстым слоем косметики и лицо её скорее напоминало восковую маску с накрашенными веками и напомаженными губами.

– Ну какой ты настырный… Да, мне нравится… Даже так?.. Ну я не знаю… Нету… Подожди, тут сотрудник идёт.

Кристина замолчала, сделав вид, что работает. На меня она посмотрела украдкой и с трудом подавила улыбку. Смеялась не надо мной, это я знал наверняка. Просто собеседник оказался чересчур пошлым и донимал её очередными потугами к сексу по телефону. Кристина иногда делилась сводками со своего личного фронта и то, как везло ей на озабоченных, я знал из первых уст. Импотенты и скромники разных возрастов засылали гигабайтами фотографий и клипов, анекдотами и рассказами. Всем, где находилось место эротике. Им это казалось смешным, а Кристина терпеливо отвечала «Классно» и «Здорово». Те же, в ком тестостерон плескался активнее, настырно лезли в трусы. Хоть по телефону, хоть в темноте такси и переулков с потухшими фонарями. Настойчиво, умело. Цинично полагая, что либо даст, либо и время тратить не стоит. Иногда и те, и другие получали желаемое. Но не потому, что действовали верно. Просто иногда и самой Кристине становилось невыносимо одиноко.

– Да погоди, говорю. – одёрнула она настойчивого собеседника, когда я уже почти прошёл. Минутная передышка подошла к концу. Пора возвращаться к расспросам про нижнее белье.

Дальше ещё несколько шагов и прохлада дверной ручки босса коснулась моей ладони. Вениамин Матвеевич сидел, прикрыв глаза и сложив руки, всё равно что первоклассник на уроке. Слушал классику. Чайковского или Шестаковича. Не разбираюсь в этом, но звучало неплохо. Слишком монументально для современной музыки. Слишком красиво. Она требует внутренней дисциплины, а взамен даёт почву для роста самомнения. Мне не подходило ни первое, ни второе.

Мебели в кабинете было мало. Лакированный стол красного дерева, да большое чёрное кресло, которое Вениамин Матвеевич покидал лишь после того, как офис окончательно пустел. Появлялся он в кресле так же всегда заранее. Кое-кто даже предполагал, что дед и вовсе никуда не уходит. Но разве может человек работать круглосуточно и не пользоваться плодами своей деятельности? Мне в это не верилось.

На столе стоял моноблок с диагональю побольше, чем у телевизора в моей спальней. Никто не знал, что именно так увлечённо смотрит Вениамин Матвеевич, но это «что-то» интересовало его куда больше, чем отчёты подчинённых. Потому не обращал он внимание на всякие мелочи. А порой и важные казалось бы вещи пропускал мимо ушей, неотрывно глядя на экран.

– Ты с отчётом? – спросил он, будто забыл, что сам же меня и вызвал.

– Да, вот.

Я подошёл, положил папку на стол, и вернулся на прежнее место. Дед ожидаемо не сделал исключения и на этот раз. Только поправил не глядя, чтобы лежала ровнее. Зато похвалил. Пусть и пространно, но комплимент от начальства многого стоит:

– Рад, что хоть на одного человека можно положиться.

Хотелось оставить это мнение, не прикасаться к нему, как к хрустальной вазе на шаткой полке. Но сегодня вечером меня ждал приём у врача. Значит и хрусталь лояльности уже летел на пол.

– Вениамин Матвеевич, разрешите сегодня отпроситься пораньше? У меня запись ко врачу на пять часов.

Ваза разлетелась вдребезги настолько явственно, что я услышал её звонкий хруст. Как бы не готовился, всё равно стало противно. Надо было терпеть. Подумаешь, бессонница. Сколько людей с ней живут, и ничего? А я, видите ли, решил лечиться. Так и буду сидеть, бумажки перебирать. А те, кто терпит, себе очередной лимузин купят.

Вениамин Матвеевич взглянул на меня, долго молчал. Искал подвох? Может решил, что я оскорблял его слишком тонко, чтобы понять сразу. Ни одна мышца на его лице не дрогнула, но вместо приветливого безразличия появилось презрение. Он смотрел уже сквозь меня, словно я в одно мгновение превратился в пустоту. Многих ли он удостаивал своим взглядом? Если раньше я искренне хотел оказаться в их элитном клубе, то теперь понял, как пагубны бывают некоторые желания.

– Ладно, – сухо сказал он, подумал и добавил: – но тогда сегодняшний день не будет оплачен.

Я не мог возразить и торжественные аккорды симфонии смеялись надо мной вместо начальника. Оставалось только согласиться и потерять почти две тысячи. Зарплата и без того таяла, едва дотягивая до следующей получки. Теперь же придёться затянуть пояс потуже.

– Спасибо, Вениамин Матвеевич. Я пойду?

– Иди.

Он снова уставился в монитор, а я неловко развернулся и вышел. Оставалось ещё чуть меньше часа до отъезда. Можно было вернуться к работе и проявить то самое трудолюбие, без которого нигде и ничего не выловить. Но что я не принимал самим своим естеством, так это альтруизм. Глупая трата времени, не больше.

Кристина снова замялась при моём приближении. Карандаш она уже отложила и вместо него накручивала на палец длинный каштанового цвета локон. Прогресс телефонного интима? Или простая тяга к разнообразию? Почему-то мне показалось это важным и я уже собирался её спросить, но громкий голос Николая меня опередил:

– Макс, слышь, погнали покурим! Всё равно шляешься тут без дела. – он стоял возле выхода на лестницу и кричал через весь зал, даже не задумываясь, что босс услышит и ему это не понравится.

Хороший он парень. Умел себя подать. Дорого, красиво. Всегда в модной, брендовой одежде, со смартфоном последней модели. И фигуру поддерживал в отличном форме. Только машины не хватало, но это дело молодое. Со временем и её купит. Главное, что он уже чётко понимал, какую жизнь хочет.

Сколько мы были знакомы, а я так и не понял до конца, таилось ли что-то глубокое за мышцами, будто точёными из камня. Верил, конечно, что под показной наивностью Коля скрывал недюжий ум. Такие люди не могут быть глупыми, иначе простой истины они бы не увидели. Но подтверждений этому я пока не находил.

И ещё одна загадка настойчиво подтачивала образ его, сложенный из моих убеждений. Я не мог понять, что забыл он в нашей компании. Коля привычнее смотрелся бы в кресле модного стартапера или, на крайний случай, биржевого брокера в идеально подогнанном костюме и с улыбкой беспринципного хищника. Но никак не на стульчике рядового сотрудника. Менеджера в отделе пролонгации договоров.

На предложение я согласился сходу и пошагал мимо Кристины дальше.