Читать книгу «Работник ЦК. Рассказы» онлайн полностью📖 — Александра Александровича Телегина — MyBook.
cover

Александр Телегин
Работник ЦК. Рассказы

Рассказ первый

Работник ЦК

(рассказ уехавшего человека)

События эти произошли давным-давно – ещё в прошлом тысячелетии и, слава Богу, не в нашей губернии. Жил я тогда… не скажу где, но точно не здесь. Климат тоже был другой: зимой трещали морозы и бушевали метели, а летом давил зной и гремели грозы. Придёшь, бывало, с обеда в контору, обмахиваясь шляпой, а домой бредёшь по лужам, подвернув штанины, по щиколотки в воде. Такой климат мне нравился и был мне на здоровье.

Пятого июля тысяча девятьсот девяносто четвёртого года я возвращался домой с работы с моим коллегой Вольфом Никодимычем Перемёткиным, рассуждая о том, что для огородных посадок был бы очень полезен дождь. Вольф Никодимыч со мной не соглашался:

– Не дождь, а дождище! И пойми ты, пойми, – горячился он, – речь идёт не о пользе, а о спасении, да, да, спасении наших огородов, а значит, нас самих, потому что зарплату нам платить не собираются, а цены уже выросли в десять раз. Совхоз наш не сегодня, завтра окочурится, и только огород не даст нам умереть зимой с голоду!

– Да, да, ты прав, – согласился я, чтобы он успокоился. – Сегодня вечером как раз хотел с женой прополоть и окучить картошку.

– А я налажу прицеп к «жигулям» и, пока можно, украду из валков немного травы теляткам.

Небо было безоблачным, но мутноватым, дышать было нечем, и куры мои ходили по двору, выпучив глаза и разинув клювы. Нахальный соседский петух, прогнав нашего тонкошеего ушлёпка, лежал среди моих кур, закапываясь в пыль, под кустами малины. Прогнать его к чёртовой матери не было сил. Я едва дотянул до стула за кухонным столом и на вопрос жены, чем бы хотел перекусить, ответил: «Окрошки! Ничего кроме, холодной окрошки!».

Мы не успели проглотить первой ложки, как услышали глухой рокот.

– Никак гром? – не поверила жена.

– Что ты! Откуда ему взяться – солнце светит.

Через две или три ложки раздался такой удар, что мы с женой подскочили на своих стульях метра на полтора, может чуть меньше.

– Точно гром!

Мы выскочили во двор. Солнце ещё светило, но под ним мутнела ма-а-аленькая бесформенная тучка, которой не было, когда я пришёл с работы.

– Как эта малявка смогла произвести столько децибел? – сказал я насмешливо.

Тучка разозлилась и как коршун кинулась на нас из-под солнца, мгновенно закрыв его, и заслонив полнеба. Она вела себя как живая, и это было очень страшно. Вы не поверите, но я видел сам, и много осталось тому свидетелей, как она пикировала: можете даже спросить Вольфа Никодимыча, которому она оставила два шрама на лысой голове. Я с женой и примкнувший к нам кот Васька со страха порскнули в дом, но туча всё же успела влепить нам вдогонку несколько градин величиной с куриное яйцо: мне с женой по шее и спине, а Ваське по затылку. Мы быстро оправились, почесав ушибленные места, а у Васьки жена констатировала черепняк1, и до самой кончины глаза его смотрели в разные стороны, как у одного политика, не помню, из числа тогдашних депутатов или губернаторов, но конечно не моей нынешней губернии.

Что тут началось – описать совершенно невозможно. По крыше грохотало так, будто её обстреливали три тысячи крупнокалиберных пулемётов, а может и больше. Грома я не слышал, и о том, что всё-таки это гроза, мог судить лишь по вспышкам молний.

Мы прильнули к окнам нашей веранды, с ужасом наблюдая бушующую стихию. Градины прыгали по земле, по крышам, по чём попало как теннисные мячики и производили в наших душах такой ужас, что ни одному писателю на свете не описать, даже нобелевскому лауреату. Из окон пригона вылетали стёкла, с деревьев сыпались листья и ветки; в шалашике, обтянутом полиэтиленовой плёнкой, погибали купленные весной цыплята, но выйти наружу и спасти их, у нас не хватало отваги.

– Много сегодня погибнет скота и птицы, – промолвил я печально. – Возможно будут и человеческие жертвы.

Впрочем, жена меня не услышала.

В это время из комнат услышали мы ужасный звон и грохот и, вспомнив, что на свете бывают шаровые молнии, влетающие в дом через электрические розетки, бросились туда. К счастью, это всего-навсего, градом выбило из окна две шибки, в которые весело и молодо врывался свежий ветер. Боясь, что он вынесет нас вон, мы вернулись на веранду к Ваське и стали молиться, чтобы град не пробил крышу, что намного ухудшило бы наше положение. Вскоре, град стал реже, меньше диаметром, и наконец прекратился вовсе.

Но не успели мы с женой облегчённо вздохнуть, как случилось невозможное и никогда прежде мной не виданное. Только что ушедшая на север туча остановилась, развернулась и громадным «Юнкерсом» понеслась на нас с севера прямо в окна веранды. Я и жена с контуженным Васькой на руках метнулись в единственное безопасное теперь место – на кухню, где сиротливо стояли на столе две тарелки с холодной окрошкой, которую я от нервного напряжения тут же съел, под доносившийся с веранды звон стёкол.

Бомбардировка с заходом с севера, продолжалась ещё четверть часа, после чего злое облако окончательно истощилось, растаяло в небе, на которое тут же вернулось весёлое солнце, ветер утих, и о минувшем ужасе напоминали только выбитые стёкла, гуляющие по двору волны с мелко порубленной, как в окрошке, зеленой листвой, голые, словно зимой, деревья в палисаднике, резкий холодный воздух, да кучи градин повсюду.

Мы вышли из дому, чтобы оценить убытки, и увидели страшную картину. От плёнки, натянутой на шалаш для цыплят, ничего не осталось, и несчастные пернатые, уже оперившиеся, лежали мёртвые все до единого. Соседский петух, застигнутый градом под малиной, там и остался, присыпанный зеленью и крупными красными ягодами. Вокруг качались на волнах его белоснежные перья.

В воде плавало и пять шесть наших кур, не успевших спрятаться, но большая их часть осталась жива, укрывшись под крышей дровяного сарая. С ними был и мой ушлёпок-петушок. Тут познал я справедливость древней мудрости, что при повороте каравана впереди оказывается хромой верблюд. Мой Петька оказался единственным уцелевшим петухом нашей курмышки, восстановил контроль над своими курами, вдобавок возглавил два соседских куриных коллектива и разжирел так, что через год, когда пришло время его съесть, едва поместился в кастрюлю.

Наши огороды, о которых печалился Вольф Никодимыч, представляли самое жалкое зрелище. Огурцы и помидоры оказались вдавленными в грязь ледовым пестиком, от картошек торчали будылья без листьев, едва завязавшиеся вилкѝ капусты были нашинкованы тонкой соломкой.

– Мечтали о дождище? Получите и распишитесь, – сказал я.

Впрочем, жена не поняла о чём я.

Через час пастух, пригнавший домой стадо, сильно удивил нас сообщением, что на пастбище в километре от села никакого града не было, а дождь едва-едва побрызгал. Все животные остались целы, человеческих жертв тоже не было.

На другое утро – тихое, солнечное, пахнущее мокрой землёй – написал я директору совхоза заявление на отпуск и тотчас его получил.

А после обеда ко мне пришёл сосед со Школьной улицы Николай Павлович по фамилии Дзюба.

– Послушай, сосед, – сказал он, – купи у меня шифер: твой, я смотрю, весь побит.

Николай Павлович в молодые годы окончил техникум и работал прорабом или начальником участка на известном всему миру строительстве. Но однажды он подписал документы, по которым из рук государства ускользнули большие суммы, и едва отделался условным сроком, только потому, что из этих сумм ему не досталось ни копейки. После этого он вернулся в родной совхоз, поклявшись никогда не работать там, где надо что-то подписывать. Его взяли на работу в ЦК, и он так и представлялся незнакомым людям:

– Николай Павлович Дзюба – работник ЦК.

К работнику ЦК уважение было конечно больше, чем к скотнику или трактористу – ему наливали первому.

Зимой Николай Павлович топил в ЦК котлы, в мае уходил в отпуск, летом готовил оборудование к новому отопительному сезону, и круглый год предавался данной ему от природы любви к крепким напиткам. Читатели конечно догадались, что ЦК – это центральная котельная, и находилась она не в Москве, а за нашими огородами.

Правда, в том году, когда случилось памятное градобитие, герой наш уже три года был на пенсии, но продолжал выпивать, вследствие чего был худ и донашивал спецодежду, выданную ему ещё Советской властью. Кроме того, у него было плохое зрение, и он носил очки с толстыми стёклами.

Итак, представляете себе его портрет? – Чуть выше среднего роста, худой, в очках, в фуражке и рабочей одежде кочегара.

Предложение купить у него шифер показалось мне странным, и я поинтересовался откуда он у него.

– Как откуда? – с крыши снял.

– С какой крыши?

– Как с какой? – он очень удивился моему глупому вопросу. – Со своей, конечно.

– Битый что ли?

– Ничуть не битый. Целёхонький.

– Зачем же ты его снял?

– Да так… Дай, думаю, сниму. Может понадобиться кому.

– Ну а сам-то как без крыши?

– Проживу. У меня под шифером кровельная жесть. Старинная, того ещё качества.

– Так всё равно протекать будет. Ты ж её гвоздями пробил, когда шифер стелил.

– Ну если и протечёт, так чуть-чуть на веранде. Потерпим!

– Вот это ты даёшь! Всё видел, но чтобы человек продавал свою крышу…!

– Люди разные: один нефть продаёт, другой страну, а я всего лишь крышу…

– Да ты ещё и философ!

– Не глупее тебя, небось. У меня техникум.

– Знаю, что не глупее, потому и интересуюсь: зачем неглупый человек продаёт крышу с собственного дома.

– Тебе помочь хочу. Шёл мимо. Смотрю, у тебя с южной стороны шифер побит, а у меня скат на северную сторону тополями закрытый. Почему хорошему человеку не помочь?

– Да ладно тебе! Полно врать!

– А если знаешь, чего спрашиваешь… Скажи просто: да или нет?

– И за сколько продаёшь?

– Сколько дашь, за столько и продам. Только водкой или самогонкой!

– За литр водки пять листов. Пойдёт?

– Полтора хоть дай.

– Да я нисколько не дам, просто интересуюсь, почём люди крыши продают.

– Издеваешься? А вопрос не простой. Оох, не простой! Вот сенажные башни стоят. Я хоть и пьющий, но знаю, что они полмиллиона стоят на те ещё деньги, на советские. Так? Ты бухгалтер, скажи: так или не так?

– Допустим, так.

– Зачем они нужны? Директор как их построил, так они и стоят без дела. Электродный завод построил! Зачем? Вон он стоит: окна вчера из него повышибало. Дурак он, директор? Да нет, не дурак. Просто у него нормативы! Получил совхоз миллион прибыли: двести тысяч отдал на расширение производства, сто тысяч на соцкультбыт, ещё там на что-то. А если нам не надо нового производства, новой техники, пятого, десятого? Но на другое пустить нельзя – государство заберёт. Почему нельзя? Никто не знает: нельзя и всё. А если бы он эти миллионы зарплатой нам выдал?! Получали бы мы по пятьсот рублей в месяц. Я бы дом построил – кирпичный, с высокой крышей. И другие бы построили, и были бы здесь одни каменные дома, рядом гараж, в нём автомобиль… Мы б за такую Советскую власть зубами пошли драться. А что имеем? – Как жили в домах, что целинники построили, так и живём: они уже развалюхами стали. Получишь сто двадцать рублей: что купить? На дом не хватает, на автомобиль не хватает, шубу бабке – не хватает, а на водку – в самый раз. Хочешь, не хочешь – купишь её и нажрёшься, как свинья. А потом и привыкнешь: «раз свеча, два свеча, а там и сума на плеча», – как говорила моя бабушка. Так за что драться: за башни? За электродный завод? На хрена они мне нужны!

– Не пойму только какая такая глубокая связь между башнями и твоей крышей.

– А такая, что я алкаш, а алкашом меня сделало государство. Я тебе крышу продаю, оттого что корёжит меня и позарез надо выпить – понял?

– Государство тебя алкашом сделало! Почему меня не сделало?

– Потому что ты – это ты, а я – это я. Так не купишь шифер?

– Не куплю.

– Таа-ак… – он помолчал, обдумывая сложившуюся ситуацию. – А выпить-то мне сегодня обязательно надо… Пойду к кому-нибудь другому: всё равно найдётся, кто купит.

Прошло не так уж много времени – только-только закончился рабочий день – и к дому Дзюбы подъехали белые «жигули» с разбитым ветровым стеклом и с прицепом. Это была машина Вольфа Никодимыча. Из неё вылезли хозяин и Николай Павлович, зажимавший горлышки трёх бутылок, заткнутых бумажными пробками.

Я вышел за калитку, чтобы поздороваться с коллегой.

– Поехал, понимаешь, вчера за травой, только выгнал машину из гаража и началось… Такие страсти! Ведь туча прямо на меня! Ну сам видишь, – он дотронулся до двух пластырных крестиков на лысине. – Беда, беда… И огороду конец… Что кушать будем – ума не приложу. Голод, голод грозит.

– Так ты что приехал-то? Неужели за шифером?

– А! Так он и тебе предлагает? У него так много шифера?

– Да нет. Я-то отказался. А ты, значит, решил взять? А хорошо ли это, мой друг?

– А, а, а…, – начал заикаться Никодимыч, – а что плохого? Мне предлагают, я, понимаешь, беру. Не краду, не граблю, он сам даёт. Нет, ты прикинь: стекло разбито, надо покупать, а оно, знаешь, сколько стоит? Крыша негодная, шифер дорогой. Дождь пойдёт – потолок обвалится, надо будет ремонт делать. А денег совсем нет. Как быть? Положение безвыходное. Да, безвыходное, безвыходное положение. Надо спешить, спешить, спешить!

И Перемёткин юркнул в калитку Николая Павловича. Я пошёл домой, а когда повернулся, увидел, как Вольф Никодимыч с Дзюбой рысью несут к прицепу сложенные стопкой листы шифера, а за ними с руганью бежит Дзюбиха – жена Николая Павловича:

– Ирод, алкоголик чокнутый! Что же ты делаешь! Убирайся к чёрту! Чтобы духу твоего не было! Зачем ты мне такой нужен! Всё ведь пропил! Ой, люди! Ну вы посмотрите, что он делает! Пропивашка проклятый!

Я не стал смотреть конец этой драмы, а пошёл делать свои дела. Немного денег у меня было, совместно с соседом Иваном Ивановичем и его молодым сыном Антоном, с которыми я жил в двухквартирном доме через стенку, мы купили шифер, стекло, и в следующие два дня залатали нашу общую крышу и застеклили разбитые окна, слушая рыдания гармошки и надрывную песнь Николая Павловича:

А под окном кудрявую рябину

Отец срубил по пьянке на дрова…

Не помню, сколько времени прошло: недели две, может меньше. Картошка на огороде пустила новые побеги, и жители чуть вздохнули: картошка будет. Мелкая, но будет. Может даже капуста. А без огурцов и помидоров проживём.

В один из этих дней нам с женой привезли дрова. До окончания отпуска мне надо было их переколоть и сложить поленья в дровянике. Этим я и занимался, когда пришёл Николай Павлович. Мы сели в тени на две самые большие чурки. Из стайки пришёл с мышиной ловли усталый Васька и лёг против нас: одним глазом уставившись на меня, другим на моего гостя.

– Видел, вчера по телевизору: комета на Юпитер упала,2 – сказал грустный сосед.

– Видел.

– И что будет?

– Да ничего.

– А я думаю, наш град с той кометой как-то связаны. Хотя, чёрт с ней, с кометой, дай двадцать рублей похмелиться.

– Поколи десять чурок, дам.

– Что ты! У меня поясница болит.

– А просто так не дам.

– Жалко. Что же продать? Нечего. Может всё-таки дашь?

– Нет, не дам.

– Ну ладно. Пойду. Мне ведь сегодня всё равно выпить надо. Я найду, только сделаю что-нибудь поганое.

– Ты, Николай Павлович, объясни мне: неужели ты не можешь совладать с собой? Ведь ты человек.

– А что такое человек? Я человек, ты человек, Вольф Никодимович человек. А суть у нас одна и та же: в каждом есть и зверь, и человек. Только количество разное, от этого и мы разные. Во мне больше зверя, поэтому я такой гад. И с этим ничего не поделаешь. Животное во мне всегда верх возьмёт. В тебе человека больше, оттого ты думаешь, что можно с собой совладать. Не-е-ет, не поймёшь ты меня.

– А ты пробовал совладать?

– И пробовать не стоит. Знаю, что не получится. Да и ты… Это смотря с какой стороны на тебя смотреть. Может ты не меньшая сволочь, чем я. Ладно, пойду.

На следующий день прибежала жена Николая Павловича:

– Люди добрые! Пойдёмте, посмотрите, что он сделал! Ой, господи! Да за что ж мне такое наказание! Пойдёмте, пойдёмте.

Я пошёл.

– Не убейтесь здесь, – сказала она, открывая дверь на веранду. – Видите? Он, паразит, пьяница проклятый, пол пропил. К дочке в гости вчера ездила. Прихожу, а пола нет! Ой, как жить, как жить?

Половиц на веранде, действительно, не было, остались одни лаги, и с крыльца надо было пробираться ко входной двери или по лаге, или прямо по земле.

– Дощечка к дощечке, ни одной щёлки! Ой, тошно мне, ой, лишенько!

Она, кряхтя, спустилась в сенки, а я, балансируя как канатоходец, пошёл по лаге, открыл дверь и прыгнул в прихожую, затем помог залезть вслед за мною Дзюбихе.

На этой странице вы можете прочитать онлайн книгу «Работник ЦК. Рассказы», автора Александра Александровича Телегина. Данная книга имеет возрастное ограничение 18+, относится к жанру «Современная русская литература». Произведение затрагивает такие темы, как «жестокость», «стихийные бедствия». Книга «Работник ЦК. Рассказы» была написана в 2020 и издана в 2023 году. Приятного чтения!