© Тамоников А.А., 2021

© Оформление. ООО «Издательство «Эксмо», 2021

Глава первая

К вечеру прошел дождь, сильно похолодало. Но ниже нуля ртутный столбик не падал, земля не стыла, и единственная дорога, ведущая в деревню, тонула в грязи.

Лейтенант Шубин перебежал за мокрую скирду, заваленную ветками. В воздухе висела плотная изморось. Последние октябрьские дни 1941 года выдались дождливыми, полоскало обильно, дороги превратились в кашу. Вопрос интересный – кому это на руку? И наступать, и отступать в таких условиях было трудно.

За спиной раздался шорох, многозначительно кашлянули. Лейтенант раздраженно отмахнулся: сидеть! Размяк народ в партизанах, дисциплина хромает на обе ноги. Приказы еще выполняют, но обсуждать уже не стесняются. И трибуналом грозить бесполезно. Где он, этот трибунал?

За спиной стало тихо, успокоилось войско. Все устали как собаки. Дороги, хоть и раскисшие, находились под наблюдением. Посты немецкой жандармерии дополнялись русскими полицаями. Пришлось ломиться сквозь чащу – через голый колючий шиповник, обилие валежника. В лесу холод не чувствовался, но когда вышли на открытый участок, стали подмерзать.

Деревня, если верить старой карте, называлась симпатично – Чижики. Скорее хутор, а не деревня, несколько дворов, вросшие в землю избушки, амбары на краю селения. Тянулся в небо журавль колодца. С населением было небогато, по дворам блуждали согбенные фигуры, в домах жгли оставшийся керосин. В таких селениях обитали никому не нужные старики.

Сквозь деревню проходила дорога – впрочем, одно название.

Леса отступили, на востоке виднелась развилка. Немцев в деревне поначалу не было. Пока Глеб изучал в бинокль подворья, сгустились сумерки. Разведчики могли сделать остановку, привести себя в порядок. Но пока он принимал решение, донесся треск мотоциклетных моторов, пришлось пятиться обратно в лес. По дороге проехали два тяжелых BMW R‐75. В каждой машине, помимо пилота, сидел пулеметчик. Солдаты в касках, короткие шинели. Мотоциклы отличались проходимостью, но колеса вязли в непролазной грязи, для проезда приходилось использовать обочины. В замыкающей машине имелась рация – покачивался провод антенны.

Немцы въехали в деревню, заглушили моторы. Разведчики глухо выругались – вот и отдохнули, привели себя в порядок…

Гитлеровцы перекликались, блуждали по дворам, пугали местных жителей. Но сегодня не стреляли – настроение было благодушное. Уезжать из деревни они не собирались. Захлопали двери, посыпались дрова из поленницы.

Стемнело. Надвинулись черные тучи, опустились на лес.

– Что делать будем, товарищ лейтенант? – прошептал приземистый, стриженный под ноль Курганов, кутаясь в фуфайку. – Не май, однако. Дальше пойдем? Или этих перебьем да погреемся?

Четыре пары глаз вопросительно глядели на командира.

– Что главное в нашем ремесле, товарищи разведчики? – строго, как на экзамене, спросил Глеб.

– Я знаю, – встрепенулся Леха Кошкин, – вовремя убраться.

Бойцы заулыбались. Оскалился чернявый Арсен Вартанян.

– Двойка, боец. Главное – уметь ждать. Так что сидим и наблюдаем.

– У товарища лейтенанта чуйка проснулась, – догадался Курганов. – Ладно, мы люди терпеливые, будем ждать.

А ведь действительно сработала чуйка! Что забыли на хуторе четыре мотоциклиста, у которых есть командиры, поставленные задачи, и вообще им здесь не Бельгия с Голландией? Солдаты вермахта хозяйничали на хуторе. На задворках возник дымок – затопили баню.

Чутье не подвело, товарищи терпели, кутались в заношенные телогрейки. «Почему у пилотки уши не опускаются? – жаловался Кошкин. – Зима на носу, полярный холод, а мы одеты хуже, чем немцы». Через полчаса снова послышался шум: появился бронированный вездеход в сопровождении мотоцикла. Колонна проехала мимо, растворилась в деревне.

– Кошкин, выяснить, – приказал Глеб. – Одна нога здесь, другая там. Да не светись на юру, лесом давай…

Леха вернулся через восемь минут – устал, рухнул под осину.

– Гулянка намечается, товарищ лейтенант. Прибыла четверка офицеров, а с ними три бабы. Не спрашивайте, что за бабы, мне не доложили. Смеются, лопочут по-русски, делают вид, что им хорошо и они ничего не боятся. Видать, из Развального привезли – до села шесть верст. Шлюхи тамошние. Баню топят, ящики с харчами таскают, бутылки бренчат… Товарищ лейтенант, я их звания не разглядывал, но явно из штабных: ухоженные, брезгливые, с тропы – ни шагу. Это же подарок, товарищ лейтенант… Ну, если другие не подъедут.

– А чего они тут забыли? – простодушно спросил Шперлинг. – Ну, и гуляли бы у себя в Развальном. Там и охраны больше, и ехать никуда не надо.

– Квартирмейстеры? – предположил Кошкин. – А с ними пара чинов, чтобы присмотреться? Позже подойдет подразделение, встанут гарнизоном или штаб сюда перенесут…

– Сегодня вряд ли подойдут, – задумался Шубин. – Не стали бы тогда с девками гулять на ночь глядя. Утром подойдут основные силы. А сегодня гуляют, и к черту войну. Начальство далеко, район безопасный, в этом квадрате мы практически не светились. Сколько их всего?

– Четыре офицера, три барышни, – стал перечислять смышленый боец. – Четыре солдата в первой партии, два – во второй. Плюс еще водитель вездехода, он же денщик – такая вот орясина, проще перепрыгнуть, чем обойти. Семеро рыл рядового состава. В их числе капрал или унтер-офицер. Охранять будут господ офицеров. Только одеты они слабовато – шинельки на рыбьем меху, тонкие сапоги, будут больше греться бегом, чем охранять…

Стоило осмыслить ситуацию. Четыре офицера, пусть невысоких званий и должностей – просто божья милость. То, что квадрат перекроют уже утром, значения не имело, разведчики уйдут. Полдня разведка плутала в потемках, и так не хотелось возвращаться с пустыми руками!

– Приготовить ножи и саперные лопатки. Для начала расчистим поле деятельности. Действовать тихо, по плану. А план я вам сейчас обрисую…

К хутору подкрались с двух сторон, когда веселье в русской бане набирало обороты. Из бревенчатого сруба доносились крики, бренчала посуда, смеялись женщины. Процесс разложения командного состава германской армии шел полным ходом. Вояки чувствовали себя в безопасности. Но охрану выставили. Все это напомнило безумный пир во время чумы. Распахнулась дверь, гогочущая ватага высыпала на крыльцо, но не задержалась – все же не тропики. Сильная мужская рука шлепнула по женскому заднему месту. Послышался визг.

Часовой на окраине деревни кутался в отвороты осенней шинели и что-то напевал. Но самое важное событие в своей жизни он пропустил. Подкрался Арсен Вартанян, сбил часового с ног, несколько раз ударил ножом в горло. Подоспел Курганов, мертвеца оттащили в канаву.

Та же история повторилась на другой стороне деревни, но там Халевич работал в одиночку. Часовой ахнул, скинул с плеча МР‐40 и набрал воздух в легкие. Халевич прыгнул с разбега, зажал немцу горло и давил даже после того, как они оба упали. Немец извивался, колотил ладонью по грязи, дескать, сдаюсь. Но подобные сигналы здесь не работали. Труп был тяжелый, подбежал Шперлинг, вдвоем разведчики оттащили мертвеца за дерево.

Еще одного часового Кошкин снял у калитки центральной избы. Тот прикрыл ладонями пламя зажигалки, эту штуку разведчик и вбил ему в зубы. А потом перехватил нож и добил ударом в живот.

Бойцы рассредоточились вокруг центрального подворья, перебрались через ограду. Двор окружали старые сараи. Шубин перелез на территорию с задней стороны, перебежал к бане, присел на углу.

Ждать пришлось недолго. По периметру курсировал рослый обер-гренадер с карабином «маузер» за плечом. Отточенное лезвие саперной лопатки разрубило ему ключицу. Глеб выдернул инструмент – брызнула кровь. Гренадер качнулся, схватился за рану. Второй удар был нанесен вертикально, тем же ребром. Треснула кость, потекло по лицу.

Солдаты вермахта слаженно действовали в составе подразделения, когда же они оставались наедине с опасностью, то терялись и впадали в замешательство.

Трамбовать мертвеца было некуда, Глеб оставил его на месте, прокрался, сжимая лопатку, вдоль сруба. Внутри гуляла почтенная публика, разражались взрывы смеха. Окна в парной отсутствовали. Имелось окно в предбаннике, где сидели люди, но настолько мутное и грязное, что им можно было пренебречь.

На крыльце центральной избы курил часовой. Сбоку вырос Кошкин, схватил немца за ноги, резким движением стащил с крыльца. Леха рисковал – тот мог закричать, но ударился головой и остался нем. Поединок продолжался за крыльцом, Кошкин сопел, нанося удары, немец сопротивлялся. Потом стало тихо, боец перевел дыхание. В темноте поблескивали шальные глаза.

– Товарищ лейтенант, это вы? – протянул он тягучим шепотом.

– Это я, – отозвался Шубин, поднимаясь на ноги. – Леха, мы не закончили…

– Ну да, один еще бегает, – подтвердил разведчик. – Хотя точно не установлено…

– Вроде всех охватили, – неуверенно заметил Курганов, отделяясь от сарая. – В бане еще денщик, ведрами гремит, напевает что-то, дрова подбрасывает…

Досадный пробел – не научиться считать до шести! Глеб и сам путался. На краю подворья показались двое – Шперлинг и Халевич. Не хватало Вартаняна. Бойцы озирались – не всем давалась в школе элементарная алгебра.

Вскоре все прояснилось: заскрипела дверь покосившегося сортира на другой стороне двора, отттуда вывалился, подтягивая штаны, шестой солдат. Нашлась пропащая душа! Караульный почуял неладное, растерянно заморгал. Отсутствовал товарищ на крыльце, а за ступенями валялось что-то бесформенное. Плюс подозрительные силуэты по периметру – явно не сослуживцы. Он попятился было обратно в сортир, но дверь уже захлопнулась, уперлась в спину. Сделал движение, словно собрался скинуть карабин с плеча, но оружие отсутствовало – оставил на крыльце перед посещением туалета.