Цитаты из книги «Нью-йоркский обход»

если Одиссей будет слишком долго отсутствовать, у жены и терпение может пенелопнуть… Ли Кан Хо подливал мне соджу и предавался

Более того, главный герой трагедии жертвует не только собственным благополучием, но и благополучием дочери, и тут мы оказываемся в той области, где — по Кьеркегору — вера противостоит морали. Кажется, история Ю Бона — это что-то вроде жертвы Авраама. Но у безумца Авраама есть Господь, который должен в последний момент отвести нож от Исаака (определение веры). А у безумца-пхансори такого Господа нет, и весь смысл его искусства изначально заключается в том, что ножа не отвести

Скорее наоборот: чем меньше сходства, тем его больше. Возможно, дело в абсолютной (детской) новизне впечатлений. А может быть, это механизм непроизвольной памяти приходит в действие там, где горизонт восприятия не загроможден знакомыми лицами и предметами.

бывает пустым, у меня есть возможность некоторое время следить за небесным калейдоскопом. Пробуждающееся сознание собирает с поля зрения щедрый урожай — невероятные трансформации цвета и формы. Н

Но пробки есть почти всегда. В общей сложности я кручу баранку по три часа в день. Где искать утраченное время? В аудиокнигах? За последние несколько месяцев я прослушал все семь томов Пруста в переводах Франковского и Любимова. «Беглянку» и «Обретенное время» читал некто с сильным одесским акцентом, отчего представители французской аристократии — от барона де Шарлю до герцогини Германтской — неожиданно превратились

для рассказов студентам, а больше ничего. Все — вода, доктор. А ты говоришь «не Финкель»… Ты, кстати, сегодня оперировать вообще собираешься? — Если дадите…

Вот через двадцать лет ты не вспомнишь ни сегодняшнего дежурства, ни нас с Хуссейном, ни Линкольн как таковой. Разве что какая-нибудь необычная операция отложится

отличие от него — все получилось. А разве у него что-то не получилось? Да, очень многое. Из всего, что не получилось, надо склеить что-то одно — это и будет жизнь.

Главная загадка — сам жанр пхансори. Традиционное пение, которое на Западе называют корейской оперой. Непривычное, исступленное, завывающее и завораживающее, оно долго не выходило у меня из головы. Это и шаманское камлание, и театр, и площадное сказительство гриота. В голосе исполнителя — надрыв, бесприютность, горе, излитое в песне. Это игра на разрыв аорты, но предназначена она главным образом для развлечения ярмарочной толпы. Разрыв между творческой интенцией и возможной отдачей здесь велик, как нигде. Попросту говоря, певец ставит все на карту искусства, которое никем не может быть оценено. Более того, главный герой трагедии жертвует не только собственным благополучием, но и благополучием дочери, и тут мы оказываемся в той области, где — по Кьеркегору — вера противостоит морали. Кажется, история Ю Бона — это что-то вроде жертвы Авраама. Но у безумца Авраама есть Господь, который должен в последний момент

сосуществует множество культур, и медицинский опыт, порой экстремальный, — все это поводы подумать о том, насколько разных людей приводит сюда судьба и насколько условной эта разность делается