Цитаты из книги «Желание одержимого»

Побуждать субъекта навязчивости к дополнительным усилиям – значит игнорировать тот факт, что субъект и без того одержим поиском и что именно по этой причине философская проповедь не достигает его ушей.

Современность для Фрейда – это пробуждение тревоги по поводу возникновения сознания, которое имеет своим следствием образование бессознательного.

в основе современности лежит изначальная мизкреация, промахнувшаяся попытка творения.

Именно это обуславливают ту высочайшую степень рефлексивности, картину которой этот субъект представляет: его способность постоянно наблюдать за собой и давать себе в своих действиях критический самоотчет поразительна и не раз представлялась со стороны чем-то чудесным. Есть в культуре такие области, где этой способностью неплохо можно воспользоваться и даже сколотить на ней символический капитал – например, в области литературы, предоставляющей для рефлексивного повествования очень благодарную почву.

В этом смысле постановка вопроса «о выборе невроза», как безо всяких экивоков формулирует это Фрейд, при всей внешней прямолинейности исключительно удачна, поскольку речь по существу идет о выборе, который совершает сам психоаналитик.

лакановская модель траектории влечения, рассчитанная на то, что субъект совершает в отношении объекта набеги с извлечением косвенной награды, указывают на то, что именно невроз навязчивости является распорядителем того, что Фрейд называл «судьбой влечений» и что субъект обречен на обсессию, как говорили в эпоху Фрейда, «конституционным образом» – посредством предрасположенности, которая является в своем роде трансцендентальной по отношению к прочим вариантам психического развития.

Невроз навязчивости сегодня является местом пропуска, слепым пятном психоаналитической мысли. Будучи чрезвычайно близок к тому, что кажется сегодня чуть ли не естественным психическим состоянием субъекта, он не отличается обилием современных теоретических вложений.

Убедиться в этом можно только одним способом, о котором Фрейд был прекрасно осведомлен – именно отчетливое его понимание вывело его учение за пределы так называемого авторитетного медицинского сообщества, куда последующие аналитики так или иначе всегда испытывают некоторое желание вернуться. Колебание на этот счет вызвано тем, что признание все еще повсеместно понимается как следствие определенным образом понятого символического регистра, воспринимаемого не в психоаналитической, а в социально-культурологической, опять-таки сугубо бурдьеанской по духу стилистике, где признание трактуется как сертификация – совокупность профессиональных достижений, подтвержденных сообществом и соответствующей символикой

То, что является аналитическим продуктом – пресловутая интерпретация – так же далеко от какого бы то ни было объяснения ситуации, как далек анализ от консультирования по тому или иному житейскому вопросу.

Именно по этой причине многие субъекты навязчивости, невзирая на хорошие интеллектуальные данные (несомненно, как замечал Фрейд, также отчасти выпестованные в ходе их навязчивой рефлексивной умственной деятельности), тем не менее, не могут пустить эти данные в дело и добиться того, чтобы они получили развитое воплощение в профессиональной деятельности. Субъект оказывается от своего потенциального продукта отщеплен.