Стихи Александра Скидана более всего могут служить неким символом, может быть, тектонического разлома, может быть, резаной раны, которая распорола не только поэзию, но и все тело нашего бытия в культуре.

Сергей Завьялов

Переводчик англо-американской поэзии, знаток и толкователь обэриутов (в частности, самого мрачного и эзотерического из них, Введенского), любитель психоанализа в его французском варианте, А. Скидан, безусловно, не только человек эпохи постмодерна, он его денди, потому что стиль ПМ понимается им абсолютно строго.

Елена Фанайлова

Цитатная мозаика в стихотворениях А. Скидана предстает искушением искушенного читателя. Искушением отыскать собственную неповторимую субъективность в зоне ее принципиальной невозможности, в зоне безусловного торжества обезличенной чужой речи, почерпнутой из высокого культурного архива или из низкого бытового лексикона… При этом практикуемый им коллажный принцип письма исключает присутствие авторского лирического голоса. Отчего и возникает неминуемый взрывной эффект, вызванный неопределенностью и распадом субъекта высказывания.

Дмитрий Голынко-Вольфсон

То, что у концептуалистов начиналось как сопротивление советской идеологии или «реалистической» эстетике, у Александра Скидана перерастает в сопротивление искусству как таковому… Поэтика катастрофы, которую практикует А. Скидан, призвана парировать фашистскую эстетику, в частности разрушая возможность безопасного отстранения субъекта от придумываемых им образов, а этих образов – от повседневной связи вещей.

Артем Магун

В том, что делает Александр Скидан, очень важно для меня чувство неотчуждаемого, бескомпромиссного достоинства языка, письма, литературы. Обнаруживающего, укрепляющего себя всякий раз не столько в традициях прошлого, сколько в разрывах будущего. И соответственно требование сходного достоинства для каждого из нас, пишущего или читающего, здесь и сейчас, в этот самый момент.

Юрий Лейдерман

Александр Скидан – явление для современной русской литературы уникальное. В нем рациональность тонкого аналитика и беспристрастного критика сочетается с изысканным поэтическим чутьем. После Серебряного века (Андрея Белого, Вяч. Иванова, Осипа Мандельштама) комбинация теоретика и поэта в одном лице почти исчезла из русской литературы. У Скидана между миром критики, умственной игры и миром поэзии существует грань, не допускающая прямого вторжения аналитической концепции в поэзию. Но определить, где эта грань проходит, нелегко. Игра цитатами, обостренное чувство филологической конструкции тут явно налицо. Но эта подкожная филология вдруг исчезает, обнаруживая незабываемое лицо подлинного поэта.

Михаил Ямпольский

завтрак на траве

«что до искомой жалобы, когда б…»

 
Меркуцио. Все это королева Маб…
 

Шекспир, Ромео и Джульетта

 
что до искомой жалобы, когда б…
не насекомый желобок у Маб,
 
 
с мушиным ворсом, с понтом книгочей,
крадущийся на цыпочках речей
 
 
за королевной по пути в кабак,
в возне мышиной – зуб за зуб – мышьяк,
 
 
как дискобол спеленутый, сглотнул
луны снотворное и навсегда уснул
 
 
наследный принц, Меркуцио повинен
в подкорковом бреду мужских плавилен,
 
 
Меркуцио… на оба эти дома
он клал клинок, но явь была ведома
 
 
банальной рифмой: меченой икрой
пред публикой с раскатанной губой.
 

Завтрак на траве

1

 
На козьих ножках гейш заплечный воск
без имени без покрывала
но в легком коконе членораздельных ласк
уже не чувствуют. теперь пиши
                       пропало
на холмах грузии в ножнах чужих клинок
и нежный мертвый локон вьется
парнокопытный певчий голосок
               как ни зови – не отзовется
с глазами-кравчими четвертый Филострат
духовной жаждою постился
но сатурналий вертоград
осунулся и метр переменился
 

2

 
Где авгиева петербурга спесь?
он весь в ангине желторотой
и пневматическая Вагинова песнь —
хлопок один в дверном проеме —
Песнь Песней отраженная… смотри:
на падших берегах кедрона
их кеды гипсовые в валенках гудрона
и рукописей пустыри
                                  разверстые
теперь уже азийский
курорт тептелкинский – АТУ!
где завтрак на траве где одалиска
с нагорной проповедью тающей во рту?
          …Все эллинисты в камерных театрах
и все хотят увидеть всех
хотя б инициалы в титрах
потом когда-нибудь, и жаловаться грех
 

3

 
С глазами кролика такой же Филострат
«пропало» пишущий под маскою эфирной
                  выходит на эфирный тракт
где незнакомка из трактира
на козьих ножках. гейш заплечный воск
казнь дорогая кокаина
и в легком коконе членораздельных ласк
уже не чувствует Фаина
с табличкой аховой под сердцем ахеронт
двусмысленный как палимпсест
                        двужильный
как бы разорванный как бы зашитый рот
             рубец плоящийся могильный
…Все эллинисты в камерных театрах
и все хотят увидеть всех
хотя бы инициалы в титрах
потом когда-нибудь, и жаловаться грех
и перестукиваются
 

Посещение

Виктору Кривулину

1

 
исчадье музыки в проводниках ума!
еще белым-бела бумага
как в черной мессе клавиш тьма
заткнись и вслушайся уже грохочет влага
 
 
писчебумажный протокольный стикс
опять о принтер зубы точит
пока я дочитаю стих
он предложенье обесточит
 
 
– ну вот сбылось ну вот – пошла писать
губерния. а по губам – эллада
читай. вся в саване. купированных ять
и тех не будет и не надо
 
 
сыграем в ящик пандоры опять
 

2

 
писчебумажный протокольный стикс
еще о принтер зубы точит
пока я дочитаю стих
он предложенье обесточит
 
 
а помнишь? – ласка ласточка лазурь
глаза расширенные литер
клинические. господи! скажу ль
о пальцы чуткие начните
 
 
озноб дурашливый в зобу крепленых вин
облатку розовую сайки
как дерн душистый кофеин ваниль
…с амвона Розанов как бы Иисус Навин
пророчит вечность – и – ничком на санки
 
 
и – в дерн распахнутый душистый
 

Анадиплосис

 
как шерсть податлива, как сон невосполнима
             вода отвесная, откуда вытек весь
воздух – там беспамятства равнина
             запаянную в шаре держит взвесь
как троеперстье, в пустоте… и музык
             в волне изваян мускульный плавник
песчана смерть, и безнадежно узок
             как узнаванья – погруженья миг
 

*

 
Эвтерпа девочка искуснейшая из
             недвижимостей! некогда бродяжил
в слезящейся как море парадиз
             волнообразной ионийской пряжи
и мой движок. но плакальщица-сушь
             сомкнулась сузилась, и время обмелело
и пьющий смесь бессолнечную муж
             не возвратится в мыслящее тело
 

*

 
просеянный чрез горловину
             стекла фигурного, песок
утопленницу луговину
             с плоящегося дна извлек
не иссякают в «перемычке»
             ни бабочка ни Чжуан-цзы
но забираются в кавычки
             и их песочные часы
 

*

 
где смерть живет как «малое сознанье»
             на дне «большого», опершись о свод
акрополя немые изваянья
             все наши мысли переходят вброд
и достигая берега значений
             нашарив средостенья крестовик
как воинство летучих сновидений
            переломляют ропщущий тростник
 

*

 
телескопический зрачок
             душеприказчица-ангина
сырых слогов сырая глина
             и перепончатый платок
речь, перемычка, горстка сна!
             когда как патока – осадок
избыточен, и всё что знал
             потоплено в узоре складок
 

*

 
Эвтерпа матрица Европа парафраз
             материковый! мотыльковый пеплум
в пакгаузах глоссария! лишь беглым
             пустеющим окинуть взором вас
и самому стать скважиной. Дионис
             сожмет и выжмет виноградный сок
из крайней плоти. хризолит и оникс
             в изнанку музыки втираемый песок
 

«Скорлупу гитары проклюнь терпандр…»

 
Скорлупу гитары проклюнь терпандр
самос-тийных интерпретатор анд
 
 
ан под горку – лесбос да лыс архонт
в элевсинских кущах берут на понт
 
 
– то не дека гнется струна скрипит
по айдесским водам айда спирит
 
 
из эсдеков в дамки в вираж в декор…
отпевает в хаки хлопчатобумажный хор
 
 
хороши и феньки (колки менад)
рокирнулись пентюхи! мусикийский лад!
 
 
Не зовут подельника певца зовут
птенчика трехнедельного разорвут
 
 
виват девкам с древками ЦОЙ! КИНО!
– с хрипотцой киникам стоикам накось пой
 
 
выкуси выкушай дреколья аккорд
лужниковский кукиш выкидыш соловейчик лорд
 
 
…Ах что они что они что они наделали. а они
те другие звякнув шпорами – слышишь оканье аонид? —
 
 
хлопнув дверцей пробочкой опрокинув столики размочалив ДНК
по заштатным пленочкам (где их стольники роллс-ройсы газовые пистолетики?) да никак
 
 
не нажать не выжать не вырулить брудершафт
с айседорой долорес йоко аннабель… будет, ша
 
 
Осовело на блаженный бессмысленный стратакастер так помолись
на хай-фай гробик свежеструганный панк помочись
 
 
и шевчук и кинчев и прочие б.г. —
на губной гармошке на разодранной губе
 
 
«то не дека гнется струна скрипит
наебнуться хотца» – поет пиит
 
 
– скорлупу гитары проклюнь декан
Мельпомены лауреат ДК
 
 
наступает время календ декад
 
 
– на шестке клубочком свернись дружок
отвернись: лубочный идет снежок
 

Содом

1

 
ах в летнем за сердце схватись еще саду
как бы в эдеме в наклонительном к стыду
 
 
сожительства – вот так издалека
как отражение запружена река
 
 
наложница (ты здесь еще?) словес —
ломоть мой лакомка аттический порез
 
 
скоропостижный мой мучительный мяук
на живодерне отрешенных рук
 
 
с александрийским перстеньком где йод
такая буковка – коньками режет лед
 
 
лед високосный анна донный треск!
ума утопленник еще бы ты воскрес
 
 
– очес блаженных той трески в муке
я видел всадника и жабры на крюке
 
 
великопостных петербургских зим…
и тризны гололед как пить неутолим
 

2

 
ах в летнем за сердце схватись еще саду
в трезене? зальцбурге? – все вспомнить недосуг
 
 
где как живые поминальные в пруду
стоят деревья в оловянную дуду
 
 
скрежещет плакальщик и теплое еще
проносят факельщики теплое еще
 
 
чернильное любовное пятно…
что ипполит что аспид – все одно
– винительный (ты здесь еще?) ватин
ломоть краснеющий оптический притин
 
 
в дым домовит ушицы самосуд
то выбит из каретки ундервуд
 
 
по щучьему – как медальон – пьета:
красуйся град втемяшенный петра
 
 
порфироносной фиговой ботвой!
ужо не выкрикну но выхаркну постой!
 
 
россия – петербург россия – ад
но может быть россия – только сад
 
 
сад полнолунья вырезка небес
и – дева-роза без дыханья. без
 

3

 
ах в летнем за сердце схватись еще саду
покуда в платьице такую же одну
 
 
не прислонили к деревянным облакам
вальсируй с мэри аллилуйя вальсингам
 
 
(в заупокойный эолийский звук
впивались саженцы разутые подруг…)
 
 
четвертый – с миром но четвертый – дон гуан
с бездонной анной – не чета богам!