© Шевцов А.А., 2013-2019

© Издательство «Роща», 2013-2019

Введение

Внимание, безусловно, чрезвычайно важно. Без него невозможно ни самопознание, ни раскрытие способностей, ни такие древние искусства, как йога, к примеру, или тантра. Без внимания просто не достичь успехов в жизни. Точнее, без умения им управлять. Но я не знаю, что такое внимание!

Я даже не знаю, является ли внимание способностью… Или, быть может, это некое свойство? А я могу обладать способностью, управлять этим свойством? Но тогда свойством чего является внимание? Не свойством меня же!

В мире существует множество работ, посвященных вниманию. О нем писали люди, которых можно назвать практиками. Например, Станиславский и Чехов учили актеров, как овладеть вниманием, чтобы играть на сцене. Знаменитый адвокат Кони писал о том, как важно понимать, хорошо ли владеет человек вниманием, чтобы выносить суждение о качестве его свидетельских показаний.

Но никто из них не дает определение того, о чем пишет! Для них это либо слишком сложно, либо не нужно! А внимание – это нечто, что само собой разумеется и понимается!

Психологи же, наоборот, очень много раз пытались определить внимание. Причем, их понимание внимания претерпело несколько качественных скачков. И начинались обоснования каждого нового скачка с признания, что предыдущее понимание внимания неудовлетворительно… Завершилось этот тем, что в рамках самой современной и повсеместной школы психологии – когнитивной психологии – ученые совсем отказались от теоретических разработок внимания.

Тем не менее я надеюсь, что ответ где-то есть, и намерен сначала поднять все доступные подсказки о том, что такое внимание, а затем выйти на прикладную работу с ним.

В сущности, овладение вниманием кажется мне необходимой ступенью в познании себя и раскрытии собственных способностей. Вот исходя из этой задачи, я и намерен строить работу по овладению им.

Книга называется «Теории внимания» не в том смысле, что я собираюсь создать некую теорию, а в том, что в ней как в своего рода введении в предмет я прорабатываю все доступные мне теории внимания. «Теория» в переводе с греческого означает созерцание. Действительная теория – это описание того, что ты созерцаешь, что увидел и сумел рассмотреть.

Теории внимания так или иначе творят описание изучаемого явления. Таким образом, задача этой книги – создать с помощью всех доступных мне средств исходное описание внимания, которое позволило бы начать полноценное изучение этого явления и выход на прикладную психологию внимания.

В той части, где я делаю выводы и пытаюсь сказать что-то свое, я опираюсь на опыт и знания, приобретенные мною во время этнографических экспедиций по владимирскому Верхневолжью, совершенных в 1985–1991 годах. Люди, у которых мне довелось учиться, были потомками офеней и называли себя масыгами или мазыками. Поскольку я много рассказывал о них в других книгах, здесь я ссылаюсь на них без дополнительных объяснений.

Часть первая. Самое общее понятие о внимании

Предчувствую, что внимание очень важно в том деле, которым я хочу заниматься. Можно сказать, что я это знаю. Но я не знаю, что такое внимание. И мне непонятно, как я вообще понимаю, что то, что я считаю вниманием, действительно внимание! Как мне удается определиться с тем, о чем идет речь?

У меня, определенно, есть понятие о внимании. Мой жизненный опыт как-то соотнес слово «внимание» с тем, что происходило во мне, и я понял, что «внимание» – это имя для определенных ощущений и действий. Но это значит, что я понял, что и народ считает вниманием именно эти действия и ощущения. И предполагаю, что у меня единое понятие внимания с моим народом. Иначе говоря, я считаю вниманием то, что им считает русский язык.

Любопытно, совпадет ли то, что считает вниманием русский язык, с мнением наших языковедов? Поэтому я начну со словарей русского языка.

Предполагаю, что глубина их понимания внимания недостаточна. Поэтому мне с неизбежностью придется обратиться за более глубоким понятием к тем наукам, которые занимались вниманием. Любопытно, кто, кроме психологов, мог им заниматься?

Глава 1. Что такое внимание?

При первом взгляде на это слово кажется, что оно чрезвычайно просто и понятно. Поэтому определения наших толковых словарей предельно кратки и не дают повода для сомнений. Так, Ожегов в первых изданиях своего словаря определяет внимание всего в нескольких словах:

«Внимание – сосредоточенность восприятия, мысли на чем-нибудь» (Ожегов, 1952).

Внимание как внимательность, то есть заботливое отношение, я не рассматриваю.

В издании 2006 года (в соавторстве со Шведовой), определение несколько меняется:

«Внимание. Сосредоточенность мыслей или зрения, слуха на чем-нибудь».

Вероятно, составителям словаря показалось, что так определение станет еще проще, но мое понятие о внимании подозревает в этом случае безграмотность: внимание, безусловно, управляет и зрением и слухом, но никак не есть их качество. Более того, я как-то даже не представляю себе, как можно сосредоточивать слух или зрение!

Как ни странно, но словарь под редакцией Евгеньевой повторяет эту бессмыслицу, если только не является ее источником:

«Внимание. Сосредоточение мысли или зрения, слуха на каком-либо объекте, направленность мысли на что-либо».

Как ни странно, но и первая часть определения – сосредоточение мысли, вызывает большие сомнения. И не в том смысле, что внимание – это вовсе не действия с мыслями. Это возражение по существу. А я пока возражаю с точки зрения языковой грамотности: как-то я не уверен в том, что русский язык знает о возможности «сосредоточивать мысль» на чем-то. В русском языке описаны возможности прислушиваться, приглядываться и думать о чем-то. Даже сосредоточенно думать!

Но является ли способность думать сосредоточенно способностью сосредоточивать мысли? Или же сосредоточенность тут описывает некое мое состояние при думании, а не состояние моих мыслей?

При всей поверхностности этих определений они все же воспринимаются как языковедческие. А вот определение Ушакова, сделанное в 1935 году, явно заимствованно у науки, и у науки модной:

«Внимание. Психический процесс, при котором из нескольких одновременных впечатлений некоторые воспринимаются особенно ясно».

Безусловно, Ушаков понятия не имеет о том, что такое «психические процессы». Это понятие в его время только входит в бытовое употребление и само по себе является понятийной свалкой, в которой нет ничего, что одинаково понималось бы всеми психологами. Никто толком не понимает, что такое процессы; никто не доказал, что они относятся к психике; никто не в состоянии однозначно объяснить, что такое психика и существует ли она вообще!

Тем не менее это правящая научная парадигма, иначе – мнение правящего научного сообщества. И Ушаков предпочитает правящее психологическое мнение мнению языковеда.

Впрочем, предшествовавшие ему языковедческие определения либо вообще невозможно понять, как определение Чудинова, либо они уже в то время ощущались поверхностными, как определение Стояна, сделанное в 1913 году:

«Внимание. Сосредоточивание мысли на предмете».

Определение Ушакова языковеды не приняли и, как видите, предпочли вернуться на круги своя, перепевая определение Стояна, которое далеко не является определением внимания, если вообще к вниманию относится…

Это вовсе не случайность. В действительности, и этимологические словари не любили слово «внимание». Его нет в словарях таких добросовестных исследователей, как Преображенский, Фасмер, Черных, и многих других современных авторов.

Словарь Крылова уделил вниманию всего три строки:

«Внимание. Это заимствованное из старославянского слово образовано от вънимати – „слушать“, произведенного с помощью приставки вън („в“) и глагола имати – „брать“».

Это почти дословный повтор определения словаря Шанского, Иванова, Шанской, вышедшего в 1961 году:

«Внимание. Заимствование из старославянского языка. Образовано с помощью суф. – ние от вънимати – „слушать“, производного посредством приставки вън- „в“ от имати – „брать“».

И даже в третьем томе многотомного «Этимологического словаря русского языка» под редакцией Шанского, вышедшем в 1968 году, внимание почти не заслуживает внимания языковедов, хотя при этом Шанский полностью меняет свое мнение:

«Внимание. Вероятно, собственно русское. Встречается уже в памятниках XI века. Образовано с помощью суф. – ние от внимати».

Далее словарь делает предположение, что из греческого было заимствовано само исходное слово «внимать», поскольку является калькой соответствующего греческого слова. Все эти поиски исходных корней в чужих языках хороши, пока есть некая вещь, с которой они и были заимствованы. Вроде трамвая или миксера. Но когда речь заходит о человеке, его способностях, свойствах и качествах, усилия языковедов становятся натужными.

Если внимание существует как данность моего внутреннего мира, я вполне мог обойтись без греков, чтобы заметить его.

Единственный этимолог, отводящий вниманию более или менее обширную статью, – Галина Павловна Цыганенко. Именно она в 1970 году заложила традицию связывать внимание с мыслью. Впрочем, в ее высказывании это звучит вполне приемлемо:

«Внимание – „направленность мысли на что-либо“, „забота“, „благосклонность“. В древнерусском языке образовано с помощью суффикса отвлеченных имен – иj-е от причастия въниманъ глагола вънимати „слушать с участием“ который образован от имати „брать“ посредством приставки вън- с пространственным значением „направление движения во внутрь чего-либо“…

Таким образом, внимание по этимологии как бы „вбирание в себя“, „захватывание внутрь“ › „слушание с интересом“ › „интерес, вызываемый кем- или чем-либо“ › „участие, расположение к чем- или кому-либо“».

Итак, если верить языковедам, исходно внимать – это слушать с участием или интересом. Однако, если мы вдумаемся, то и участие, и интерес в данном случае лишь слова, с помощью которых дается намек на то, что же такое внимание. И внимать тут вовсе не определено, потому что сделана тонкая подмена определения. Внимать – это не слушать с участием, а именно слушать со вниманием!

Внимание осталось бы вовсе не объяснено, если бы не последнее: внимание – это как бы «вбирание в себя», «захватывание внутрь».

Куда внутрь? Во что происходит вбирание?

Если на этот вопрос не будет дано ответа, не будет обретено и понимание внимания. И я вовсе не уверен, что ответ на этот вопрос будет дан, хотя я вовсе не сомневаюсь, что он возможен.

Ответ этот, безусловно, существует, поскольку в вопросе явно виден намек на устройство человека. И если это устройство существует, однажды его удастся рассмотреть.

Однако, раз его так долго не могли рассмотреть, это вовсе не простая задача. Очевидно, для получения ответов такой сложности нужен другой уровень созерцательности, что предполагает и другой уровень психологической культуры, включая культуру самонаблюдения, почти полностью уничтоженную в нашей психологической науке…