Пожалуй, главная особенность российского кинотеатрального рынка — отсутствие сформированной ниши для авторского кинематографа. Наш рынок монолитный, и все, что не попадает в категорию кино жанрового, фактически лишается возможности широкого проката. В любой стране, устроенной кинематографически более сложно, — во Франции, Великобритании или Соединенных Штатах — Звягинцев никогда бы не считался «режиссером арт-кино», чьи работы интересны лишь узкому кругу любителей сложного экспериментального искусства. Его фильмы — типичные «независимые» драмы, и в любой из названных мной стран они выходили бы в прокат и имели возможность не только найти своего зрителя, но и оказаться вполне рентабельными. К сожалению, в России сегодня любая картина, которая связана с настоящей жизнью и «проговаривает время», а не имитирует его, обречена на крайне ограниченное внимание отечественного зрителя. Соответственно, единственной возможностью существования фильма дома — а мы ведь делали «Левиафан» прежде всего для отечественной аудитории — было сообщить ему масштаб культурного и социального события, попытаться сделать его в массовом сознании, что называется, обязательным к просмотру. А в эту категорию фильмы входят только после участия в больших фестивалях, я бы даже сказал, только в Канне. Потому что отбор в конкурс Каннского кинофестиваля — это уже огромный успех и показатель высокого качества картины. Всего из разных стран мира на каннский отбор приходит около четырех тысяч фильмов. Но только двадцать из них попадут в конкурс и еще двадцать — в параллельную программу «Особый взгляд». Кроме того, участие в официальной программе Каннского кинофестиваля гарантирует внимание всей международной прессы и, что немаловажно, главных международных дистрибуторов, которые внимательно смотрят каннские картины и выбирают те, которые могут иметь успех на их территориях.