Дизайнер обложки Алёна Коссаковкая

© Александр Ралот, 2024

© Алёна Коссаковская, 2024

© Алёна Коссаковкая, дизайн обложки, 2024

ISBN 978-5-0065-1388-4

Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero

Александр Ралот

Казус белли¹ из-за двух ключей

(из цикла «Неизвестные войны»)

«У России есть только два союзника – её армия и флот»

крылатое выражение, предположительно, принадлежавшее российскому императору Александру III.

***

Три года назад я написал рассказ «Восточная война»², в нём я, как мог, рассказал о военных действиях на Камчатке, во времена глобального военного конфликта между Российской империей и коалицией в составе Британской, Французской, Османской империй и даже …Сардинского королевства! (1853—1856 годов).

Санкт – Петербург. Зимний дворец. Декабрь 1851 года

– Вы это читали? – обратился к министру иностранных дел самодержец, бросая на стол депешу русского посола в Париже графа Киселёва.

– О перевороте второго декабря?! – конечно, и, неоднократно. Осмелюсь высказать своё мнение. Сие донесение привело меня в восторг…

– Согласитесь, он же совершеннейший молодец, – перебил его Николай Первый, и подойдя к окну стал рассматривать снующих по площади людей:

– «Главное в том, что этот принц-президент истребил и революционеров, и ненавистных либералов»³.

– «Одним ударом Луи Бонапарт убил и красных, и конституционных доктринёров. Никогда бы им не воскресать!» – поддакнул царю министр.

Семь месяцев спустя

Донесения из Франции всё больше и больше расстраивали царя, его любимец,

победитель революционеров и всякого прочего сброда, более не желал довольствоваться тем, что получил; этому выскочке, теперь, потребовалась корона; правитель Франции отныне желал стать монархом «божьей милостью»!

– Ну, и что нам надлежит делать? – при этих словах Николай Первый вручил Нессельроде письмо, полученное из Вены от австрийского министра Буоля.

– «Признать Луи-Наполеона императором, увы, придётся. Однако следует дать понять ему: монархи других великих государств не считают его равным себе. Ибо новоиспечённый французский король – ненаследственный! Так как актами Венского конгресса далёкого 1815 года династия Бонапартов была исключена из престолонаследия!» – машинально прочёл тот и, выждав минуту, доложил:

– Наш посол граф Киселёв, несколько раз, в самых ласкательных выражениях, пытался отговорить Луи-Наполеона от этой опрометчивой затеи. Но, увы, безрезультатно.

– «Монархи божьей милостью» не могут его считать вполне равным себе.

Он, хоть и родственник того Наполеона, которого мой брат взашей выгнал из России и гнал аж до столицы Франции, но не может считаться монархом наследственным! – Николай первый поднял палец вверх и продолжил:

В акте Венского конгресса 1815 года чётко прописано, что династия Бонапартов исключается из французского престолонаследия!

Когда будете составлять ему поздравительное письмо, по поводу коронации, извольте употребить обращение – не «государь и дорогой брат», а «государь и добрый друг», и никак иначе!

Мы с вами не имеем права оскорбить память того судьбоносного Венского конгресса!

Январь 1853 года. Версаль. Собрание приближённых в Галереи битв.

Император Луи-Наполеон пребывал в прекрасном настроении. И повод для этого был, и ещё какой. Его дипломатам удалось уговорить султана Османской империи, Мехмеда Али-пашу отнять ключи от Вифлеемского храма (церковь Яслей Господних) и Иерусалимского храма (церковь Гроба Господнего) у греческой православной общины, которым те принадлежали не одну сотню лет, и демонстративно её тамошним католикам.

– Знатный щелчок по носу российского императора, заступника всех угнетённых православных! Впредь будет знать, кто ему «брат», а кто просто, «добрый друг» и это только начало! Вот увидите, я, вместе с вами, ещё возьму у него реванш, за Березину⁴ и за казаков в Париже! – произнеся эти слова как тост, он первым осушил свой бокал с шампанским, предлагая всем присутствующим немедленно последовать его примеру.

– И ещё: организуйте мне встречу с послами Англии и Сардинии, полагаю, что настала пора сколачивать коалицию для охоты на русского медведя.

Санкт-Петербург. Зимний дворец. Тоже время

– «Тем самым было грубо попрано закреплённое несколькими договорами право Российской империи на покровительство Православия в Турции»⁵, – Закончил читать свой доклад Карл Нессельроде и захлопнул папку и положил её на стол перед императором.

– И какие будут предложения? – буркнул Николай Первый, не поднимая головы и не отрываясь от чтения бумаг.

– Ваше Императорское Величество, полагаю, что проблема с ключами много серьёзней, чем кажется на первый взгляд, надо немедленно…

– Я не об этом вас спросил! Кого предлагаете послать в Стамбул? Чтобы он незамедлительно решил вопрос о скорейшей передаче ключей их законным владельцам?

– Наш посланник в Константинополе Владимир Титов в особом меморандуме на имя великого визиря убедительно доказал, что права Иерусалимской православной церкви восходят ещё к временам Восточной Римской империи. Более того, к документу были прикреплены более полтора десятка фирманов (указов), однозначно доказывающих права православных, верующих на две эти святыни…

– Вы меня слышите, князь? – император поднялся с места, – я ещё раз, повторяю! Кого, конкретно, пошлём к султану, для скорейшего решения этой проблемы?

Сдаётся мне, что война не за горами! Тем более что русская армия сильна как никогда, да и Пруссия с Австро-венгрией нас обязательно поддержат, зря что ли, наши бравые солдаты, несколько лет назад, подавили там Венгерский мятеж и спасли императора от позора, а, возможно, и от виселицы или новомодной гильотины. Да и Франция с Англией вряд ли за Турок станут заступаться, что им надо от «этого больного человека Европы⁶?!»

– Позволю предложить на должность нашего спецпосланника кандидатуру Александра Сергеевича Меньшикова, правнука того самого, Петровского – нерешительно предложил министр, полагая, что царь немедленно отклонит эту кандидатуру.

– Этого наглеца и нахала?! – на лице самодержца появилась улыбка, – ну, что же, пусть едет, и как можно быстрее. Я распоряжусь, чтобы ему, в качестве весомого аргумента выделили наш новейший паро-броне фрегат. А вы подготовьте для него подробные инструкции: вести себя во дворце султана предельно вызывающе и требовать… э… много чего, но в первую очередь… ключи от храмов!

***

И российский эмиссар в точности выполнил поручение. Сразу же, по прибытии в Стамбул, заявил, что восточный этикет его не интересует и снимать головной убор он ни перед кем, он не собирается, кланяться султану тоже.

В специально заниженную дверь, ведущую в тронный зал, вошёл, сильно накренившись назад, но всё же не наклонив голову, и с порога заявил:

– Российская империя уведомляет вас, что отныне все христиане, будь то православные, католики или протестанты, находятся под покровительством русского царя, и вправе требовать от него защиты, в случае любого, даже самого малого посягательства!

А не буде сие исполнено – то буде война!

***

Спустя три дня паро-броне фрегат, со всем дипломатическим корпусом на борту ушёл обратно в Россию.

Дипломатические отношения были разорваны, и российские войска вошли в дунайские княжества.

Крымская война началась.

1856 год. Версаль

Полномочный представитель России, начальник Третьего отделения Собственной её императорского величества канцелярии и шеф жандармов Алексей Орлов, расхаживал по роскошному залу, ожидая аудиенции у Наполеона Третьего.

Задача, которую поставил перед старым князем недавно взошедший на престол Александр Второй, была не из лёгких:

Во-первых, добиться подписания мира! Ибо Россия, почти что исчерпала ресурсы для её продолжения, и, во-вторых, – сделать так, чтобы цена этого мира Была, для нашей империи, как можно более низкой.

***

Несколько минут спустя он уже беседовал, тет а тет, с французским императором убеждая того, что врагом его страны является не Россия, а Англия, и чем больше заплатит его страна за мирный договор, тем более могущественнее, станет Великобритания! Вечный соперник, а зачастую, и враг всех французов.

– Ваше Высочество, ну, посудите сами, сколько раз великая Франция воевала с этими островными выскочками, только одна столетняя война чего стоила. Ещё ваш великий предок Наполеон Бонапарт начал свои походы лишь для того, чтобы создать континентальную блокаду, направленную против англичан…

– Довольно. Убедили, – оборвал его монарх, – можете мне поверить, на парижских переговорах, мои люди будут на вашей стороне! В старушке Европе в конце концов должно быть равновесие сил. Иначе всевозможным войнам не будет числа.

***

Через несколько дней в столице Франции был заключён мирный договор, согласно которому:

Россия обменяла захваченную у турок крепость Карс с «прочими частями оттоманских владений, занятых российскими войсками». (В прочие земли входили: Баязет, Ардахан, Кагызман, Олты и позиции в пять с половиной километров км от Эрзрума) на оккупированный Севастополь, балаклаву, Камыш, Керчь, Еникале, Кинбурн, «а равно и все прочие места, занятые союзными войсками»⁷.

Все военнопленные должны быть возвращены в свои страны.

России запрещалось иметь военный флот на Чёрном море. (К тому моменту его и так не было, он был потоплен в Севастопольской бухте, дабы не дать кораблям врага в неё войти!)

Каждая страна имела право иметь всего по два судна на реке Дунай.

Турция не имела права вмешиваться в дела союзников.

***

Статья тринадцатая запрещала также царю и султану создавать на побережье военно-морские арсеналы и крепости.

К этому судьбоносному документу также прилагалась конвенция о проливах Босфор и Дарданелы, подтверждавшая их закрытие для иностранных военных кораблей в мирное время.⁸

***

Английские газеты того времени писали:

«Мы, прочем, как и наши читатели, прочитав условия мирного договора, пребываем в полном недоумении, кто же выиграл войну, союзники или всё же русские?!»

Антиподы¹

«Чины сделались страстию русского народа». Озабоченный лишь продвижением по службе, дворянин «входит в свет безо всяких основательных познаний, <…> всякая мысль для него нова. Он не в состоянии ни поверить, ни возражать»;

***

«В России домашнее воспитание есть самое недостаточное, самое безнравственное; ребёнок окружён одними холопами, видит одни гнусные примеры, своевольничает или рабствует, не получает никаких понятий о справедливости, о взаимных отношениях людей, об истинной чести»;

***

А так как в России всё продажно, то и экзамен сделался новой отраслию промышленности для профессоров»;

А. С. Пушкин. 15 ноября 1826 года. Село Михайловское.

На официальный заказ от императора Николая Первого2.

***

В 1831 год. В Государственный совет записка от императора Николая первого:

«О некоторых правилах воспитания молодых людей…»

***

Детей от 10 до 18 лет обучать только в России, а за нарушение лишать возможности поступать на государственную службу. Исключением может быть только разрешение самого Николая I по очень веским причинам;

***

С отъезжающих за границу брать подписку, что их дети не будут обучаться за пределами России.

21 апреля 1832 год. Зимний дворец

Сенатор Серге́й Семёнович Ува́ров уже в который раз, измерял шагами приёмную императора Николая Превого, дожидаясь своей очереди. Перебирал в уме все возможные прегрешения, за что мог быть вызван «на ковёр». Таковых не прослеживалось. Разве что некоторые стычки с поэтом Пушкиным, но ведь было за что. Нельзя же, всё как есть, спускать с рук, пииту, пусть даже и первому в империи!

Незаметно мысли перенесли его в далёкую юность. Вспомнилось как он, сын одного из адъютантов самого легендарного Григория Потёмкина, однажды взял да и изложил русскую национальную идею, состоящую всего из трёх слов: «Православие. Самодержавие. Народность». Много лет тому назад, именно он стал инициатором создания общества «Арзамас». Тогда в него вошли самые что ни на есть вольнодумцы, некоторые из которых позже примкнули к декабристам. И совсем ещё юный Пушкин не раз бывал на их заседаниях, помнится, читал сказку «Руслан и Людмила». А почему мы тогда назывались «Арзамасцы»? Ах да, вспомнил. В конце наших жарких споров всегда на стол подавали жареного гуся «По-арзамаски». Жаль, конечно, что в восемнадцатом году «Арзамас» развалился…

– Извольте-с пожаловать в кабинет! Его высочество вас ожидает – прервал его воспоминания секретарь, распахивая огромную дубовую дверь.

***

– Есть несколько вопросов, на которые я желал бы услышать ваш ответ, – при этих слова самодержец поднялся с кресла и подошёл к окну, взглянув на площадь и людей, снующих внизу:

– Итак, первое. Признайтесь честно, как вы относитесь к господину Пушкину и его сочинениям?

– Весьма положительно – без раздумья ответил Уваров, – год назад я перевёл на французский язык его поэтические творения: «Бородинская годовщина» и «Клеветникам России». За что получил от автора благодарность, следующего содержания: «Мне остаётся от сердца благодарить вас за внимание, мне оказанное, и за силу и полноту мыслей, великодушно мне присвоенных вами»3, – Серге́й Семёнович хотел ещё что-то сказать, но император его перебил:

– Достаточно, перейдём к следующему вопросу. Сколько лет мы с вами знакомы?

– Давненько, ещё ваш покойный брат нас знакомил, – нерешительно ответил Уваров, лихорадочно соображая, зачем император затеял этот разговор и куда он клонит.

Меж тем самодержец продолжал:

– Карамзин и Сперанский, и многие другие. Все, все горячо рекомендуют именно вас на эту должность.

– Кка-ку-ю?! – почему-то заикаясь поинтересовался сенатор.

– А разве я не сказал?! Сейчас поясню. Вся наша система образования ориентирована на запад. Учат из рук вон плохо! Настало время с этим что-то делать! Вот вам записка господина Пушнина, шестилетней давности, почитаете на досуге. Там, очень дельно, всё изложено. Посему я желаю, чтобы в нашей империи образование, наконец, стало системным и… патриотическим! Кому, кроме вас, сей воз тащить, не знаю. Подумайте и, соглашайтесь. Ныне министр народного просвещения в летах, немалых. С годик послужите его товарищем4, а потом, с божьей помощью, и возглавите всё ведомство!

С чего начнёте? Поделитесь с царём? – Николай Павлович подошёл к растерявшемуся Уварову и по-отечески его обнял.

– Надобно резко увеличить количество государственных гимназий. Далее – пришло время в Киеве открыть университет. Город развивается, следовательно, нужны местные образованные кадры. А в действующих университетах надобно увеличить штат профессоров, и в первую очередь наших, русских, но прошедших стажировку в лучших учебных заведениях Европы! Стране также надобны различные технические училища, коих по пальцам перечислить можно. И ещё обсерваторию, оборудованную по последнему слову техники…

– Ну, это вы уж лишку загнули, – Николай Первый улыбнулся, – казённые деньги да на заморские стекляшки?! Звёзды, что ль считать?! Впрочем, готовьте реляции, будем рассматривать. А сейчас ступайте с богом, я рад, что вы согласились взвалить на себя этакую ношу.

Уже стоя в дверях, Уваров обернулся, – и ещё цензура. Она должна быть закреплена за министерством.

– Но ведь есть же – Бенкендорф с его третьим отделением?! Или вы считаете, что он не справляется?! – хорошее настроение государя стало улетучиваться, и он насупив брови бросил:

– Пишите! Всё пишите. Если убедите – передадим и цензурный комитет в ваше ведомство. Была бы только от этого польза.