Вступительное слово

Мне не было и пятнадцати, когда отец умер. Последние пять лет он тяжело болел, изредка и ненадолго выходил из комнаты, словно испытывая неловкость за то, что еще жив. Только к обеду и на прогулку вокруг дома, день за днем в четырех стенах. Я забывала, что он дома, и не задумывалась, чем он занят. Я знала, что он художник, и гордилась этим, но давно не видела, чтобы он что-то рисовал.

Мы с отцом мало разговаривали. Я плохо понимала и едва говорила по-русски, его французский был и того хуже. Он становился все более непонятен мне, да и матери, Сильви, и моему брату Васе, – и никто из нас уже не понимал, как о нем позаботиться, как к нему обратиться.

Я не знала, что в эти дни отец писал книгу. Мне в голову не могло придти, что в редкие минуты, которые оставляла ему борьба с паранойей, депрессией и болезнью Паркинсона, папа неустанно исполнял последнюю миссию: описывал свою захватывающую жизнь, от рождения в далеком Каменске 9 марта 1940 года до смерти 18 ноября 2008 года во французской деревне Плелан-ле-Гран вдали от друзей и художественной жизни Парижа.

Когда я была ребенком, мы с папой были близки. Мне вспоминается, как мы вместе рисовали, штрих за штрихом, по очереди. Но большую часть того, что я знаю об отце, я узнала, разглядывая старые фотоальбомы и его картины, читая и перечитывая эту книгу, предисловие к которой пишу сейчас в смятенных чувствах.

Сразу после смерти отца я почувствовала непреодолимое желание узнать его. Я перебирала старые фотографии, вчитывалась в малопонятные мне русские тексты. Я разглядывала многочисленные картины, рисунки и скульптуры, которыми оказался заполнен чердак нашего дома, а когда пришла пора, поступила в университет с главной мыслью – выучить русский язык. Мы с мамой перевели на французский язык «Реализм судьбы» (этот перевод пока не вышел в свет). Эта работа помогла мне словно бы войти в жизнь отца, я отлистывала ее страница за страницей, и отчуждение последних лет его жизни к окончанию перевода полностью растаяло.

В 2017 году я предприняла путешествие по его следам, по местам его жизни. Я проехала Россию, Израиль, Канаду и Францию, познакомилась с его старыми друзьями, собрала новые свидетельства об отце. Я получила массу впечатлений и узнала много нового. Однако ничто и посейчас не может сравниться с тем, что открыла мне замечательная книга «Реализм судьбы», прощальное живое слово Александра Путова.

Прочитав эту книгу, вы не просто познакомитесь с талантливым художником, ни на минуту не предавшим веру в свое «божье призвание», готовым все отдать за право творить. Пред вами предстанет честный и открытый человек с прекрасным чувством юмора, не оставлявшим его в самые трудные времена безвестности и неприятия его творчества коллегами и обществом.

«Реализм судьбы» – не завещание и не эпитафия, а живое дружеское повествование. Читая эту книгу, вы станете друзьями Сашки Путова, будете радоваться с ним и горевать, преодолевая непонимание, узнавая его. Как узнают старого друга, через годы, нечаянно встреченного на улице!

Луиза Путова

29 сентября 2020

От редакторов

Имя художника Александра Сергеевича Путова (9 марта 1940, Каменск, СССР – 18 ноября 2008, Плелан-лё-Гран, Франция) в России известно пока недостаточно.

А. Путов родился в обыкновенной советской семье, которая после череды переездов поселилась в Подмосковье. Осознание Александром своего художественного призвания произошло довольно рано. Закончив в 1969 году Московский архитектурный институт, он интенсивно искал свой выразительный язык, на который особо повлияли встречи с художником Михаилом Шварцманом и духовным отцом Путова о. Всеволодом Шпиллером. Жизнь художника проходила по привычной для советского андеграунда того времени колее: обвинения со стороны властей в тунеядстве; работа лифтером, во время которой Путов иллюстрировал «Божественную Комедию» Данте; неофициальные квартирные выставки…

В 1973 году Путов, в надежде на более человеческие условия существования для себя, своих близких и на изменение судьбы своих работ, решился эмигрировать и выехал в Израиль. На протяжении последующих десяти с лишним лет он последовательно продолжал свой путь – поиски и развитие оригинального творческого мира одновременно с тщетными попытками найти признание своего таланта и возможность профессиональной самореализации.

Лишь в Париже, куда Путов переехал в 1986 году, он нашел единомышленников и благоприятную среду для творчества. В последующие годы Путов был неотъемлемой частью движения «Art Cloche», которое объединило в числе прочих целый ряд уехавших из СССР и работавших в парижских скватах художников и арт-активистов: Ю. Гурова, В. Котлярова (Тóлстого), В. Титова, А. Хвостенко и др. Именно в Париже Путову удался прорыв: его работы были приобретены рядом галерей, наладился быт и начался самый плодотворный, невероятно продуктивный (на протяжении многих лет – десятки картин и рисунков в день) период его жизни, прерванный лишь болезнью и кончиной в бретонском городке Плелан-лё-Гран, куда Путовы переехали в 2000 году из парижского пригорода Гонесс.

Предлагаемая вниманию читателя книга охватывает все три периода жизни Путова – СССР, Израиль, Франция – и является не только неоценимым источником информации для исследователя художественной жизни этих стран, но и незаурядным человеческим и литературным документом. Путов писал эту книгу в течение многих лет и не планировал ее публикации – издание стало возможным благодаря Камилю Чалаеву, прочитавшему рукопись при жизни художника и убедившему его в необходимости ее напечатать.

Подготовка книги к печати велась уже после кончины автора. Кроме обычной редакционной работы (унификация написания имен и топонимов, минимальная стилистическая правка, исправление орфографических и пунктуационных ошибок и т. д.) публикаторы пошли на сокращение третьей части книги, в которую Путов интегрировал свой ежедневник конца 1990-х – начала 2000-х годов. Сведения, касающиеся повседневной жизни семьи Путовых, а также подробный перечень написанных работ и их количества, были вынесены за рамки книги как представляющие узкоспециальный интерес; будущий исследователь творчества Путова может обратиться за этими сведениями к хранящемуся в архиве художника дневнику, который, как мы надеемся, в недалеком будущем также может быть издан. Нам представлялось важным донести до читателя опыт Путова в его цельном и не отягченном бытовыми неурядицами и болезнью виде – опыт Поколения Изгнания, открывающийся со страниц этой книги как панорама жизни художника и истории его времени.

За помощь в подготовке книги мы искренне признательны вдове художника С. Готтро-Путовой, а также О. Абрего, А. Басину, А. Волохонскому, В. Воробьеву, Д. Гук, В. Красновскому, О. Платоновой, В. Савельеву, Р. Штрубелю.

Илья Кукуй, Андрей Лебедев