– Я р-русский, – упрямо повторил Илья, раскатисто рыкнув на первой букве.

– Вот именно. Если вы называете себя русским, Илья Юрьевич, считая себя таковым не смотря ни на что, почему вы запрещаете это другим, тоже ощущающим себя русскими, хотя и влившимися в российскую общность немного позднее? Ведь «русский» – это не справка из генеалогического архива. Это в первую очередь воспитание. Это наш менталитет, это трудолюбие, честь, любовь, к России. Готовность умереть за нее… Ведь мы никогда не называем русскими предателей. А тех, кто честно служит стране считаем своими, не смотря на происхождение. Разве не так?

– Перестань, капитан, – подал голос Чупара. – Его величество сделал для нас больше всех наших правителей вместе взятых. И помогал в то самое время, когда большинство «природных русских» искали только, как украсть побольше.

– Осторожнее, Василий Андреевич, – повернул к нему голову хозяин дома. – Я тоже природный русский.

– Извините, – моментально отступил полковник.

– А кто такой «Словен», которого вы назвали основателем нашего государства?

– Эт-то уже куда более долгий разговор, Илья Юрьевич, – после короткой паузы ответил государь. – И вести его есть смысл только в том случае, если вы все-таки признаете мое право на российский престол.

Хозяин дома спокойно улыбнулся, ожидая ответ.

Ралусин мысленно чертыхнулся. Ему и голову не приходило, что когда-нибудь придется решать: имеет право кто-то управлять Россией, или нет? Достоин, или просто случайный человек? Это не бросать в урну бумажку с крестиком – отвечать за выбор придется по всей строгости: выполнять приказы и рисковать жизнью по требованию своего избранника. Или… Или развернуться и уйти, не сделав последнего шага. Ведь что он знает про этого человека? Слова, слова, и только слова.

«Хотя нет, – тут же одернул себя Илья. – Кое-что знаю. Знаю, что он поддерживал Первый бомбардировочный полк все годы, пока про летчиков забыло родное правительство. Знаю, что его стараниями Россия получила восемь лучших в мире самолетов. Что ради этого на границе пришлось уничтожить уходящего к хозяевам «крота». Что этому человеку верит и признает его право приказывать полковник Чупара из службы внутренней безопасности ФСБ. Получается, этот моряк действительно имеет возможность управлять некими процессами внутри страны. Причем свои возможности он использует на благо государства. Уйти? Окажусь вне жизни. Кто-то будет сражаться, поднимать страну, защищать ее интересы. А мне останется только сидеть на какой-нибудь штабной должности, слушать про все это в новостях по радио, и думать, где украсть для своей дачи пару мешков цемента…»

– Я признаю, – как бы со стороны услышал Илья свой голос, и уже сам закончил: – Ваше величество.

Чупара громко облегченно вздохнул.

– Вам, Василий Андреевич, хорошо бы зайти в мой кабинет, – оглянулся на него император Павел Второй. – Там в оперативной сводке за последние три дня появилось много интересного. А мы пока с Ильей Юрьевичом немного прогуляемся. Вы не возражаете?

– Нет… ваше величество… – подобное обращение все еще давалось Ралусину с трудом.

– Тогда давайте выйдем на улицу.

Илья прошел в лифт вслед за государем, они спустились на третий этаж – но оказались почему-то перед парадной дверь. Хозяин дома первым вышел наружу и повернул направо, к озеру, неспешно ступая по темно-синим, словно намокший асфальт, плитам дорожки, вьющейся между пустых клумб.

– Вы хотели узнать о Словене, Илья Юрьевич? – оглянулся государь на пограничника. – Я расскажу. Хотя очень обидно, что про него и его брата Руса сейчас мало кто знает. Хотя их имена упомянуты практически во всех древних хронографах, про них написано у Герберштейна, про них сложено множество легенд. Так вот, братья Словен и Рус представители древнего княжеского рода государства Аркаим, некогда существовавшего в Приуралье. Точнее, представители младшей ветви этого рода. Они успели прославить себя мудростью и храбростью. Как говорится в летописи, «мудростию и храбростию в роде своем всех превозшедшим». Но права на стол они все равно по младшеству своему не имели. Было это четыре с половиной тысячи лет назад. Именно тогда в цивилизованные страны стали доходить известия, что населяющие далекие окраинные западные земли дикари начали объединяться в племенные союзы. Возвращающиеся из дальних путешествий купцы сообщали, что тамошние обитатели остаются дики, не имеют понятия о добре и зле, душе и нравственности, невероятно агрессивны, и уже начали составлять крупные рати и нападать на своих более мирных соседей. Правители Китая, Аркаима и Харрапса – как называлась тогда страна, объединявшая современные Индию и Афганистан, постановили совместно поставить заслон наступающему варварству. Страшась допустить жестокие войны к границам своих империй, они решили создать между цивилизацией и дикой Европой новое государство, жители которой будут допущены к высокой духовности тысячелетних культур, но в которых назначенные извне князья станут воспитывать и поддерживать высокий боевой дух и отвагу. Новый народ-воин должен запереть расплодившихся варваров на окраинных землях и не допустить их нападений на привыкшие к мирной жизни цивилизации.

Император вывел гостя на смотровую площадку, висящую над причалом с яхтой и двумя катерами, жестом предложил сесть на скамейку.

– Так вот, Илья Юрьевич. Наилучшими кандидатурами на подобную роль были признаны братья Словен и Рус. Они согласились и бросили клич среди своих воинов и друзей. «И люба бысть речь сия Словенова и Русова всем людем, и вси яко едиными усты реша: благ совет князей наших, и добра речь и чюдна премудрых держателей наших. И бысть в лета от Адама 3099 Словен и Рус с роды своими отлучишася от отчины и идоша от роду своего, и от братий своея и ходжаху по странам вселенныя, яко острокрилати орли прелетаху сквозь пустыни многи, имуще себе места благо приятна, и во многих местах почиваху мечтующе, но нигде не обретоша вселения по сердцу своему, дондеже дошедше езера некого велика Мойска зовомого, последи же от Словена Илмер проименовася во имя сестры их Илмери, и тогда волхование повеле им быти населником места того». Я понятно выразился?

– Не очень, ваше величество.

– Это слова летописи. В переводе они гласят, что братья дошли до одного большого озера, показавшегося им очень удобным. Озеро они нарекли Ильменем в честь оставшейся дома сестры. Отправившиеся с князьями колдуны сочли место наиболее подходящим для поставленной цели. Братья прекратили свои поиски, срубили город Словенск и стали там жить, привлекая к себе местные финно-угорские племена умением хорошо возделывать землю, изготавливать качественное оружие и инструмент. Вскоре местные жители признали в братьев своих правителей, стали подчиняться им и следовать их приказам.

Павел поднялся, подошел к краю площадки, оперся локтями на ограждение:

– Вы даже не представляете, Илья Юрьевич, что я чувствовал, держа в руках эти папирусы на тонко выделанной коже. Ведь иероглифы наносились на них еще в те годы, когда Аркаим был богатой оживленной страной, а в Китае еще не существовало рабовладения. Когда санатана-драхма, или индуизм, как его называют в Европе, был еще совсем юной религией, а Веды вообще только начали записываться… В голове не укладывается, как давно это было. Исчезли целые государства и цивилизации. Засуха уничтожила Аркаим, Харрапса распалась на несколько стран. В цивилизованном мире основной религией стал буддизм, дикари стали называть себя центром мирозданья, а буковки продолжают темнеть на серой коже, сохраняя древние приказы.

– Я представляю…

– Нет, Илья Юрьевич, – оглянулся на капитана государь и покачал головой, – не представляете. Впрочем, вернемся к братьям. Они действительно смогли основать новое государство и начали выполнять поставленную задачу: совершать походы в дикие земли. Как оказалось, слухи о возможностях европейцев оказались сильно преувеличены, и разве что Египет представлял действительную угрозу. Против него братья и совершили несколько набегов. На троне сменялись Кием, Аскольд, Дир, Вандал, Буривый. Страна развивалась, богатела. Варвары начали называть наши земли Гардариком – страной городов. Между тем плодящиеся совсем неподалеку дикари продолжали безумствовать, вырезая друг друга в войнах, занимаясь грабежами и убийствами. В великой Элладе процветал гомосексуализм, карфагеняне приносили в жертву богам тысячи детей ежегодно, римляне использовали для этого пленных врагов. Именно они за пятьсот лет до рождения Христа, в те самые годы, когда Конфуций и Будда проповедовали науку добра и духовного саморазвития, придумали устраивать гладиаторские бои, заставляя людей убивать друг друга ради потехи скучающей толпы. Разумеется, подобное поведение варваров шокировало обитателей цивилизованного мира. А когда стало ясно, что они еще и активно распространяют свое влияние, завоевывая все новые земли, князь Гостомысл получил прямой приказ: «Порождение зла уничтожить». Сделать это было нетрудно. Только римляне могли воображать, что шлем, большой щит, копье и парусиновый доспех делает их непобедимыми воинами. Из Гардарика пошли отряды катафрактариев, закованных в сталь от макушек и до конских копыт, поддержанные легкой конницей. Римская пехота вытаптывалась, города разорялись. И так раз за разом, пока они не прекратили отстраивать свои поселения снова. Но в результате этих войн случилась настоящая беда: у князя погибли все четыре сына. Чувствуя приближение старости, Гостомысл вспомнил про свою дочь, Умилу, отданную замуж за местного князя. Старик призвал к себе ее и ее сыновей, и завещал им свой стол, взяв клятву продолжать начатое предками дело. Это был первый случай передачи власти по женской линии, а старшего внука Гостомысла звали Рюриком.

– Вот, значит, как? – удивился Ралусин. – Значит, он не викинг?

– Кто знает, – пожал плечами государь. – Но половина крови в нем от матери: истинно княжеская. Рюрик прибыл на Русь с братьями и, желая доказать свое право на высокое звание русского правителя, сделал для нашей страны едва ли не больше всех остальных. Рим к этому времени был возвращен в исходное, дикое состояние, но оставалась его сестра – Византия. На нее армии ходили несколько раз, и базилевсы, поняв, что неспособны продержаться достаточно долго, впервые в истории человечества прибегли к информационной диверсии. В славянские земли стали засылаться проповедники, которые стали рассыпать в души капельки страшнейшего яда: христианства. Братство людей, поклонявшихся разным богам, но единых в следовании завещанной предками миссии, рассыпалось. Одни стали с оружием в руках защищать старую веру, другие – насаждать новую. Древняя Русь рассыпалась на враждующие княжества, а проникновение на часть ее владений ислама только усилило всеобщую вражду.

Павел тяжело вздохнул, оттолкнулся руками от перил, вернулся на скамейку:

– Да-а, Илья Юрьевич, сейчас это трудно понять, но принятие христианства стало наиболее крупным поражением за всю историю нашей страны. Больше пяти столетий ушло на то, чтобы восстановить самобытность, адаптировать чуждую религию к нуждам народа, перенести в лоно новой веры прежних богов: Илью-Пророка, премудрого Сергия, воителя Георгия-Победоносца. Половина тысячелетия… За это время на варварских землях образовались новые племенные союзы, унаследовавшие от Римской империи самые ужасающие ее пороки: жестокость, воспевание убийства, бездуховность, аморальность, жадность, стремление к насилию, ограблению слабого. Дикари даже попытались отомстить Руси за былую суровость и организовали крестовые походы – но даже ослабленная междоусобицами земля легко разметала этот напор. Где-то там, на рубежах тринадцатого и четырнадцатого веков и возникла «Фема». Государство внутри государств, орден над орденами, тайная служба Дьявола. Она внушает обывателям и спецслужбам такой ужас, что даже во времена Гитлера ни эсэсовцы, ни гестапо за все время существования Тысячелетнего Рейха так и не рискнули прикоснуться к ее архивам. Больше того, фюрер даже попытался присвоить кусочек ее славы, назвав свои охранные отряды «SS», забрав половину символа Фемы: «SSGG». «Могильная трава под черным крестом». Фема признает только одно наказание – смерть, и этот девиз показывает, что ждет ее врагов.

– Я слышал про эту организацию, – кивнул пограничник. – Только думал, что она уже не существует.

– Если бы… – покачал головой государь. – Это неправда, что Фему создавал Ватикан. Она возникла как общая спецслужба всех орденов крестоносцев, следящая за тем, чтобы в ряды этих организаций не проникали чужаки, она карала отступников. Именно она уничтожила тамплиеров, когда стало ясно, что орден отказался от следования общим целям и занялся чисто финансовой деятельностью, она же присвоила и его богатства. Золото крестоносцев не досталось ни французскому королю, ни папскому престолу. Фема координировала действия орденов крестоносцев и планировала развитие этих военных организаций, направление общей экспансии. Дикарям очень хотелось добраться до богатых древних стран, как существующих, так и мифических: Китая, Индии, Дуранйи, Сиама, Шрикшетра. Аркаим к этому времени уже был уничтожен долгой засухой. Впрочем, европейцы этого не знали и рвались к огромным богатствам древних цивилизаций. Но на пути грабителей, как всегда, стояла Русь. К тому же, она успела окрепнуть, и даже самые тупые варвары понимали: нападать на русские границы – самоубийство. Тогда Фема и приняла стратегическое решение, ставшее в дальнейшем основой ее политики: Фема начала информационную войну. Родившееся в середине пятнадцатого века книгопечатанье стало основным оружием. На головы европейцев посыпались самые идиотские вымыслы про русскую слабость и недоразвитость, про пьянство и лень, про глупость царей и трусость воинов. Почти сто лет понадобились на то, чтобы убедить варваров в их способности проломить щит, поставленный на пути дикости. В тысяча пятьсот шестьдесят шестом году умер Сулейман Великолепный, правитель могучей Османской империи. На его место пришел Селим, прозванный пьяницей, и Фема решила: пора! Золото тамплиеров было потрачено на подкуп османских министров, на сбор наемников со всего мира и в конце шестнадцатого века началась война всей Европы и Азии против России. Дикари нападали сразу с двух направлений, с юга и с запада. Стадвадцатитысячную армию османов вырезал Михайло Воротынский, вставший во главе пятидесяти тысяч опричников возле деревни Молоди, а двухсоттысячный корпус европейских наемников разбился о стены Пскова. У князя Шуйского во Пскове было всего шестнадцать тысяч воинов, поэтому перебить всех захватчиков ему не удалось.

– У деревни Молоди? – попытался вспомнить Ралусин. – Не знаю…

– Это не делает вам чести, Илья Юрьевич, – холодно парировал хозяин. – Впрочем, времена правления последнего Рюриковича ныне вспоминать не принято.

– Ивана Грозного? – сообразил пограничник. – Того, которого Романовы сменили на троне после Смуты?

– Не совсем сменили, – тон императора внезапно стал мягким, даже вкрадчивым. – Отец Михаила Федоровича был племянником Иоана четвертого. Так что, Грозному мы если и не потомки, то кровные родственники. К тому же, династия Романовых на протяжении почти всего своего правления следовала его прямым заветам: строили Засечные черты, каждые тридцать-сорок лет сдвигая их на юг, пока в середине прошлого века последняя не прошла по Тереку. Присоединили к России опустевшие земли Аркаима. Строили армию, способную защитить цивилизованный мир от любого врага. Что же касается Смуты… Увы, это еще одно доказательство того, что тайными действиями Фема всегда способна добиваться большего, нежели с помощью силы. Всего несколько слов про выжившего наследника – и Русь почти на двадцать лет окунулась в кровавый кошмар… Надеюсь, этот факт достаточно внятно объясняет, почему дед стремился не афишировать своего существования?

Павел тяжело вздохнул, покачал головой, что-то вспоминая. Потом продолжил: