Глава 5

На этом экстрим оканчивается. Ещё несколько дней отдыхаем. Кстати, начала клевать рыба, и как клевать! Мой друг каждый раз буквально отползал от садка. Дабы не потерять уважения к себе, пошли на охоту ещё раз. Но теперь не оставили места неожиданностям. Десять раз проверены все припасы, почищено оружие и по-новой заряжены магазины. Впрочем, при такой подготовке никогда ничего и не случается.

Валим последнего из стада похожего на очень худого бегемота зверя и наблюдаем полное равнодушие к его судьбе со стороны соплеменников. Конечно, никакого азарта такая охота не приносит, и мы, разочарованные, грузимся мясом и возвращаемся к реке. Следующим утром, заняв места в лодке, вновь плывём вниз по течению, в неизвестность.

Ветерок приносит свежий влажный воздух. Горизонт всё чаще затягивается свинцовыми тучами. Громадные молнии перечёркивают небеса. Ливни кратковременны, но очень сильны. Плыть приходится, постоянно прижимаясь к берегу.

Река, приближаясь к устью, делится на множество рукавов. Островки между ними сплошь укрыты невысоким кустарником, в гуще которого бурлит неведомая жизнь. Поражает обилие рыбы: дело доходит до того, что крупные особи, резвясь, часто находят пристанище на дне лодки. К такому мы с Шариком относимся с полным пониманием. Смущает другое. Здесь в благословенном климате столько развелось всяких гадов – поневоле приходится уворачиваться, когда вслед за рыбой в лодку летит чёрт те что. Шарик, заняв место вперёдсмотрящего, довольно успешно пресекает попытки всякой сволочи прокатиться зайцами. Змеи рвутся на куски, не долетая до цели. Вида они устрашающего и пребольно кусаются; одна так вцепилась в бок собаки, что пришлось отстреливать ей голову, иначе невозможно было разжать челюсти.

Устав от бесконечной борьбы, причаливаем к берегу и подвергаем наш корабль некоторой модернизации, а именно: за неимением лучшего натягиваем сверху лодки мелкоячеистую маскировочную сеть. Положенные посреди лодки наши нехитрые пожитки приподнимают сеть, позволяя перемещаться внутри более-менее свободно. Это простое приспособление ограждает нас от змей. На песчаном берегу греются на солнышке огромные, похожие на поваленные стволы вековых деревьев, крокодилы. Только одного немного заинтересовал наш замаскированный крейсер, но, к счастью, он не полез в воду проверять проплывающий мимо непонятный предмет. Такая проверка могла окончиться для лодки плачевно: один удар хвоста рептилии – и наше судёнышко разлетелось бы в клочья. Противостоять такому монстру в его родной стихии бесполезно, шансов остаться живым практически никаких. В это время было очень страшно: сам ужас дрожью поджилок гнал из тела пот. Шарик не обратил на тварей ни малейшего внимания, чем, признаться, удивил.

Последняя ночёвка перед морем. Провидению угодно создать в шаге от большой воды несколько островков. Намыкавшись за день, с трудом устанавливаю палатку. Пёс, обследовав округу, валится неподалёку. Пару раз пришлось сплавать на соседний островок и, изрядно помахав топором, нарубить сучьев для костра.

Ночь обрушивается на лагерь сразу. Настроение отнюдь не поэтическое, хотя чёрный хрусталь неба в серебре огромных звёзд бесподобен. Тупо иду спать. Пламя костра лижет сырые сучья с неохотой, но огонь уже довольно силён.

– Шарик, разбудишь дров подкинуть! – произношу последнее и, рухнув через порог палатки, засыпаю.

Заря ещё только бросает небу даже не лучи, а первые робкие отблески, как наша лодка снимается с якоря. Солнечные зайчики обстреливают нас уже в плавных волнах бескрайних вод. Дошли! Радость и восторг вскоре сменяются заботами. Первым делом надо определиться, куда причалить. Плывём направо и, задействовав моторчик, находим очаровательную бухточку в нескольких километрах от устья. Оттаскиваю лодку подальше от берега и, просушив, укладываю в мешок. Решаю от греха подальше прикопать всё несъедобное и не особо необходимое. Небольшой холмик – самое заметное место в округе, и никакой прилив не доберётся до схрона. Лопата легко углубляется в мягкую почву. Вещи укладываю в строгой очерёдности, после чего маскирую поклажу и возвращаюсь к облюбованному месту стоянки. На полпути начинается дождь, но он лишь успевает освежить краски да прибить пыль, немного намочив и меня, и вещи.

Широкий, покрытый голубым песком пляж девственно чист. Хрустальные волны набегают на берег, оставляя после себя полоску сырого песка. Небо очистилось, лишь кое-где спешат к горизонту небольшие облака. Вода ощутимо солёная – скорее всего, мы нашли пристанище на берегу огромного моря. Делаем несколько ходок за дровами. Течение натащило в устье огромные запасы древесины; решаем воспользоваться дармовым источником энергии. Заготовив хворосту впрок, балдеем. Целыми днями валяемся на песке, купаемся в тёплой солёной воде.

Степь вокруг кипит жизнью. Мимо постоянно что-то бегает, ползает, жужжит, но Шарик совершенно спокоен – значит, опасности нет. Воздух пропитан солью, свеж, не надышишься. Достав брезент из вещмешка, замачиваю его в морской воде. Мокрый и тяжёлый выволакиваю на сушу. Когда высохнет, соскребу соль – запасы тают на глазах. За время путешествия преодолены сотни километров, и уверенность в том, что разумной жизни на планете нет, значительно укрепляется. Ибо невозможно представить такие благословенные места незаселёнными.

Золотые денёчки тянутся долго, ведь дома никто не ждёт, а значит, и торопиться некуда. Заготавливаю приличный мешок соли. В следующий раз, возможно, организую специальную экспедицию за ней. Часто мелькают мысли, не остаться ли здесь насовсем? Но ряд мелких проблем, в частности отсутствие дичи и зверья для серьёзной охоты, а также наличие песчаных паразитов, укусы которых страшно чешутся, перечёркивает для меня все достоинства местного бытия.

Наконец приходит день, и мы прощаемся с тёплым ласковым морем. На своей карте обозначаю – Русское. Пора домой, и, тяжело гружённые оружием, солью, палатками, делаем несколько ходок к лодке. Пёс хоть идёт с грузом, ухитряется ловить и жрать на ходу маленьких серых зверьков. Правда, длинные заячьи уши стоят, а на эти радары можно положиться. В известном месте выкапываю мешок с лодкой и прочими походными прибамбасами. Маленький, чуть больше игрушечного моторчик уверенно заводится и довольно лихо тащит тяжёлую лодку против течения. По инструкции ёмкость батарей настолько значительна, что при хорошем раскладе вёслами махать не придётся. Тропа домой всегда короче. Наученные горьким опытом, при входе в реку загодя натягиваем тент. Отрезанные от реальности мелкой ячеёй сети, любуемся буйством красок природы. Чудесные места! Так же свечками вылетают из воды крупные рыбины, сверкая на солнце перламутром чешуи.

Вечером разбиваем лагерь на сухом пологом берегу. Река исправно снабжает дровами, и это позволяет жечь костры, не экономя топливо. Сильное пламя ведь греет не только воду, но и душу. Лёгкий ужин из зажаренных на шомполе небольших рыбок, обильно приправленных специями и солью, – воистину мечта туриста. Шарик важно отказывается от своей доли и, кивнув головой, исчезает наводить порядок на вверенных землях.

Тянутся довольно однообразные дни. Свердловский моторчик выше всяческих похвал, ни одного сбоя. Хоть мы, челябинцы, не слишком жалуем ближайших соседей, но великих мастеров там по-прежнему, несмотря на все переименования, хватает. Любуемся природой, рыбачим. Надоедает плавание, бросаем – и на охоту!

Несмотря на все приключения и отсрочки, приближаемся к дому. Дрожа от странного нетерпения, выжимаю из двигателя всё. До места подать рукой, но сегодня уже не успеть; смеркается, а плыть в ночи как-то не приходилось.

Высаживаемся на берег, всё банально – костерок, ужин, звёзды, Шарик, исчезнувший в ночи. Вот только, пожалуй, бессонница, нечто не обычное. Просто не спится. Господи, сколько же я бы дал за одну-единственную затяжку! Странно, но прежде меня не очень тревожила ностальгия. Сегодня же до спазмов хочется тупо уткнуться в телевизор, зубами сорвать жестяную пробку с бутылки пива и залпом выпить янтарную жидкость. Всё представляется так реально, что отчаяние рвёт душу и крошит зубную эмаль. Засыпаю уже под утро.

Шарик долго и упорно пытается поднять, но сегодня я не спешу. Несколько раз, поймав этого кабана за уши, шлёпаю по голове, пытаясь втолковать – не мешай. Впрочем, сколько не валяйся, всё равно придётся вставать. От пересыпа болит голова – долго держу её в прохладной воде, ожидая, когда мозги придут в норму. Просыпаюсь окончательно после пары кружек кипятка едва разбавленного кофе. А что делать – пришлось ввести до дома режим жёсткой экономии. Странно, но местность кажется знакомой. Пройдясь по берегу, обнаруживаю старое кострище. Конечно, именно здесь Шарик едва не утопил наш линкор, а я нашёл несколько красивых кристаллов.

Ещё пару минут назад хотел порыбачить, а сейчас руки почти самостоятельно извлекают из пожитков тазик. Сегодня планировал быть дома, а сейчас сомневаюсь. Промывку начинаю на старом месте и, надо сказать, значительно преуспеваю. Если в самом деле камни – это алмазы, то по земным меркам становлюсь сказочно богат. Но это по земным, здесь этот каменный урожай не стоит и ружейного патрона. А вдруг? В общем, сидор, в который упаковываю камни, уже величиной с голову верного друга, а у меня странное ощущение – алмазы скоро понадобятся.

В приподнятом настроении, насвистывая незатейливый мотив, несу добычу в лодку. Засмотревшись на выверты сытого и счастливого пса, спотыкаюсь и очень неудачно падаю. В голове гудит, и снопы искр летят из глаз, норовя спалить всю округу. Придя в себя, вижу перед носом блестящую гранёную поверхность. Присев, долго трясу головой, прогоняя наваждение. Бесполезно, оно и не думает уходить. Руки ещё дрожат, но работают исправно, и вскоре выкапываю из земли кристалл. На гранях, очищенных от грязи, солнечные лучи, дробясь, играют всеми цветами радуги.

Камень огромен. Удивительно чистый красный цвет вкупе с правильностью кристалла и отсутствием малейших вкраплений и сколов восхитителен в своей природной красе. Он один занимает объём едва ли не с половину мешка. Отложив кристалл в сторону, копаю рядом с находкой, больше не собираясь мыть. Попадётся такое, не пропущу, а заниматься мелочёвкой уже неохота. Лопата быстро натыкается на что-то твёрдое. Сердце колотится значительно слабее, хотя находка даже чуть больше предыдущего экземпляра. Аккуратно очищаю камушек и вновь восхищаюсь качеством и цветом. Вот это да! Последующие поиски позволяют обнаружить ещё три гигантских кристалла. Голова становится тупой, как натянутый на неё пробковый шлем. В груди зажигается огонь азарта и, как ни удивительно, алчности. Остатки сознания кричат о близости дома, голоде и массе проблем, ожидающих вскоре. Укладываюсь в лодку и на максимальной скорости покидаю месторождение.

Моторчик уверенно тянет к дому. Узнавая знакомые места, чувствую – скучал. Шарик тоже не находит себе места. В лодке то лежит, то соскочит, то скулит, то воет. Наконец, и наш ручей. Не знаю почему, но творю крестное знамение и низко кланяюсь родным краям. Видимо, этот ритуал возвращения блудных сынов не изменился за столетия и по-прежнему актуален. Боже, вокруг всё своё, даже воздух пахнет по-особому! Пёс остаётся охранять лодку, а я, нагрузившись оружием и солью, заново торю тропку к хижине. Это, собственно, и разведка, на случай, если какая сволочь шляется в округе.

Принимая все меры предосторожности, двигаюсь по заросшей тропинке. Ничего подозрительного не попадается вплоть до порога. Увитая плющом избушка совершенно незаметна. Сердце радостно бухает в груди, но глаза внимательно осматривают местность.