Он добрался до своего отделения, где на него тут же уставились трое крепких усатых рабочих, играющих в карты – они были похожи друг на друга, точно близнецы, и даже рубашки на них были одинакового бежевого цвета. Наверное, у них даже карты одинаковые, подумал Гельмут. Буркнув «Добрый день», он взгромоздил чемодан на верхнюю полку и с трудом залез следом.
«Наконец-то в горизонтальном положении», – подумал он, уткнувшись лицом в собственную руку и блаженно выдохнув. Он свернулся в позу эмбриона и закрыл глаза.
Спать, наконец-то спать, наконец-то провалиться глубоко-глубоко в сны под ровный стук вагонных колес – а вот и поезд тронулся, сначала медленно-медленно, а теперь быстрее, и за окном будут проноситься деревья, и паровоз будет гудеть, как в детстве, когда мы переезжали из Оренбурга в Петроград, и как потом в поезде до Берлина, и потом – в поездках по всей Германии, и снова до Берлина, и в Испанию…
– Морда у него не наша какая-то. И чемодан этот.
Рабочие, видимо, перестали играть в карты. Гельмут прислушивался, не открывая глаз.
– А слыхали, как поздоровался? Голос какой-то не такой, – ответил второй пассажир.
– Говор нерусский, – добавил третий.
Гельмут открыл глаза. Перед ним была деревянная стенка вагона, едва различимая в наступившей темноте.
Темнота? Так быстро? Поезд же только отправился.