Цитаты из книги «Калинова Яма»

– Ты знаешь, что это смерть? – продолжала Чернота. – Да, – ответил Гельмут. – А на каком языке говорила с тобой смерть? – На русском. – Смерть всегда говорит по-русски, – сказала Чернота и ушла.

Давайте-ка начнем уже официальный допрос. Я тут шуточек таких шутить больше не буду, все в протокол пойдет, да и вы отвечайте четко и по существу. Это первый допрос, потом будут еще, еще и еще. Работы много. Принято? Гельмут кивнул. – Назовите ваше имя, фамилию, дату и место рождения. – Гельмут Лаубе. Родился 22 июля 1905 года в городе Оренбурге.

Третьяков ваш стукачок, дяденька. А вы думали? Спокойный, проверенный, лишних вопросов не задает? Это вы накосячили, ага, ага. Должны бы знать такие вещи. Если человек не задает лишних вопросов, то, может быть, у него уже есть лишние ответы

От первой же затяжки зашумело в ушах, отвратительный ком поднялся из желудка к горлу, подкосились ноги. Гельмут пошатнулся и схватился за стол. Его стошнило. Он вытер окровавленной рукой дрожащие губы, снова затянулся папиросой, закашлялся. Бросил окурок в лужу крови, затоптал.

Бергнер некоторое время молчал, затем вздохнул и сказал: – Простите, что вызвал эти воспоминания. В самом деле, тяжелая история. Затем он вдруг встал, наклонился ко мне близко-близко – я чувствовал его дыхание – и прошептал, глядя в глаза: – Вы воевали не в Интербригадах. Я сглотнул слюну и промолчал.

По своему опыту перевоплощения я мог бы написать книгу «Как стать русским за полгода». Но в конце добавил бы: никак.

Тишина. Он постоял немного и постучал еще раз. В ответ раздался скрипучий и приглушенный старческий голос: – Иди к черту. Здесь все спят. Значит, здесь все-таки кто-то живет, подумал Гельмут. Снова набравшись смелости, он постучал еще и спросил: – Как же вы спите, если разговариваете со мной? – Я сплю, – ответил голос. – Но ведь сейчас день, – не унимался Гельмут. – Я сплю, – повторил голос за дверью. – Сейчас ночь. Ночью все спят. И ты спишь. Гельмут больше не стучал. Он спустился с крыльца и растерянно оглянулся вокруг. Небо становилось темнее, воздух начал густо просвечивать синим, как обычно бывает в предсумеречные часы, туман на лугу стал плотнее, и запах сырости ощущался густым и холодным. По рукам забегали мурашки. Он подошел к дому напротив – такому же старому, с такими же растрескавшимися бревнами. Постучал – на этот раз в окно. – Не мешай спать, – откликнулись внутри почти тем же голосом, что и в первом доме. Гельмут сглотнул слюну, зачем-то кивнул и зашагал дальше по дороге, к следующему дому. Здесь он не стал стучать, а просто подошел к окну и робко спросил: – Добрый вечер. Есть кто-нибудь? – Все спят, – моментально ответили изнутри, будто ждали его, и голос был таким же глухим и старческим, и у Гельмута сжалось сердце.

– Сваливай отсюда, тварь, – сказал широкоплечий, плюнув на его пальто. Когда они расходились, юноша все еще лежал на земле и стонал, держась за разбитое лицо. Его руки были в крови. Я подошел поближе, навел на него объектив и сделал кадр. После митинга штурмовики угостили меня пивом.

Юноша сглотнул слюну. – Ничего не хотел сказать, – ответил он. – А зачем тут стоишь тогда? – не унимался широкоплечий, подходя к нему еще ближе. – Уже не стою. Сейчас пойду. Он попятился назад, но вдруг наткнулся спиной на штурмовика, стоявшего сзади с глупой ухмылкой. – Э-э-э, нет, – сказал ухмылявшийся штурмовик. – Давай-ка поговорим, раз хотел что-то сказать. Из толпы быстрым шагом вышел еще один парень в коричневой рубашке – высокий, с непропорционально длинными ногами и бритыми висками. – Я его помню! – крикнул он, приближаясь к образовавшейся компании. – Это сын старого Шмуля из хлебной лавки на Метцер-штрассе! – Ага-а-а, – широкоплечий присвистнул и скрестил руки на груди. – То-то я и думаю, что ты на жида похож. Парень ничего не ответил. Глаза его забегали по сторонам. – Точно жид! – захохотал штурмовик, стоявший сзади. – Ах ты сволочь, – протянул широкоплечий. – Взвинчивали цены до небес, пока страна голодала, наживались на бедняках, а теперь стоит тут и слушает нас. Представляете себе? Наглая свинья! – Свинья, – кивнул один из штурмовиков. – Очень наглая, – добавил второй. Длинноногий подошел к юноше вплотную, презрительно смерил его взглядом с головы до ног и проговорил: – Кончилось ваше время, животные. Кончилось. Не будет больше твой папаша цены на хлеб задирать. Будете висеть на деревьях. – Если не свалите отсюда поскорее, – добавил широкоплечий. – Лучше валите отсюда всей вашей жидовской компанией, – сказал еще один. – Воздух без вас станет чище. Я фотографировал. – Будете висеть на деревьях, – повторил длинноногий. – Тебя повесят за шею. Вот за эту грязную еврейскую шею. С этими словами он прикоснулся было пальцем к шее юноши, но тот резким движением ударил его по руке ладонью.

Царь Михаил Бесконечные Руки сидел на высоком золоченом троне; он был облачен в длинную красную мантию, короны на его плешивой голове не было. В руке он держал бокал с вином. – О, у меня гости! – удивленно воскликнул царь. – Как же это приятно! Давай выпьем! Как тебя зовут? Гельмут осмотрелся в тронном зале. Кроме него и царя, здесь никого не было. – А где все твои слуги? – спросил он. – Слуги? Они мне не нужны. Однажды я поймал золотую рыбку, а она предложила мне загадать желание. Я загадал, чтобы мои руки могли вытягиваться на бесконечную длину. Смотри! Он поднял свободную руку, и она стала вытягиваться в длину. Добравшись до середины зала, она схватила со стола откупоренную бутылку с вином и стала втягиваться обратно. Вернув руку в нормальное состояние, царь плеснул в бокал вина и таким же манером отправил бутылку на место. – Видишь? – с гордостью воскликнул царь. – За это меня прозвали царь Михаил Бесконечные Руки!