Этот сборник эссе разных лет объединен идеей об основополагающей роли взаимодействия двух, в прошлом основных, этнокультурных групп населения Соединенных Штатов Америки: так называемых «янки» и потомков английских «кавалеров» XVI века. Это взаимодействие, нашедшее наиболее яркое выражение в гражданской войне середины XIX столетия, до сих пор отражается в языке, бытовых особенностях, системе ценностей и политических процессах, происходящих в стране, которые автор мог наблюдать в течение восемнадцати лет благодаря регулярным командировкам в несколько мест, разбросанных с Севера на Юг вдоль Североамериканского континента.

Предисловие

Этот короткий сборник предлагается читателю в качестве субъективного рассказа о провинциальной Америке автором, достаточно часто посещавшим описанные места в течение восемнадцати лет (с 2000 по 2018). Крупнейшие города США, такие, как Нью-Йорк, Бостон, Детройт или Сан-Франциско, не входят в их число, отчасти вследствие большой доли недавно попавших сюда иностранцев, отчасти благодаря специальному и несомненному эффекту культуры «вэлфера» значительно менее выраженному за городской чертой городов-гигантов, и отчасти потому, что автор не имел возможности познакомиться с их жизнью больше, чем дано заезжему визитеру. Я не особенно заботился о достоверности изложенных фактов или точности приведенных дат и цифр, и, понятно, об объективности высказанных мнений и замечаний, предпочитая попробовать передать читателю свое непосредственное восприятие американской действительности. Тексты проиллюстрированы собственными снимками автора. Подборка и последовательность текстов определялась частным мнением автора о существовании глубокого водораздела между Южными и Северными штатами в соответствии с условной границей между противоборствующими сторонами в той «единственной гражданской», сыгравшей судьбоносную роль в истории Соединенных Штатов в прошлом, настоящем, и, как кажется, важной для будущего. Исключение до некоторой степени составляет рассказ о специфически французском уголке этой огромной страны, который жил отдельной жизнью и проблемами, восходящими, по мнению автора к более старым конфликтам Европейской истории. Впрочем, и гражданская война Севера и Юга вполне укладывается в подобную схему, но об этом предоставлю судить терпеливому читателю.

Читатель обратит внимание на то, что все описанные здесь места принадлежат к восточной части Соединенных Штатов, которая наиболее тесно связана с историей Американской революции середины XVIII века и Гражданской войны, произошедшей столетием позже, и поэтому представляла для автора особый интерес в свете вышесказанного.

Наконец, автор вынужден признаться, что, являясь к моменту последних президентских выборов 2020 «завзятым» сторонником «правых», он за пару лет перед этим практически перестал писать об Америке из-за невероятно быстрых изменений в контексте идей, отношений и стратификации американцев всех возрастов и социальных позиций, вызванных «революцией Трампа». Которая, будучи формально направленной на возвращение Америки к ее «великому» прошлому, на самом деле, по крайней мере на мой взгляд, была попыткой коренной ломки устоявшегося образа жизни, и, в первую очередь, преодоления существовавшей «всегда» коррупции государственных и многих корпоративных структур. Таким образом, победа реакции в ноябре 2020-го, каким-то неожиданным для автора образом, оказалась для него положительным стимулом возврата к этому материалу, обещая сделать написанное ранее опять имеющим отношение к американской повседневности, то есть выражаясь языком американского героя-супермена Дональда Трампа – к болоту.

И последнее замечание. Многие рассказы писались или дописывались в новую эпоху периодических «локдаунов» и других барьеров для традиционных коммуникаций между отдельными людьми и целыми нациями. Автор понятия не имел, кончится ли это состояние дел при его жизни или нет, и поэтому склонен смотреть на свои труды немного в ракурсе свидетельства об ушедшем времени, с вытекающими отсюда попытками наскоро записать разбегающиеся мысли и не верифицированные воспоминания. Итак, примите, как есть.

ЧАСТЬ ПЕРВАЯ: СЕВЕР

Bemidji, MN

Когда в разговоре с американцем возникает температура ноль градусов, он скорее всего имеет в виду ноль по Фаренгейту, то есть – 20 (минус двадцать) по Цельсию. Это считается холодно по обе стороны канадско-американской границы. Когда же речь заходит о температурах около минус сорока, мы оба имеем в виду одну и ту же катастрофически низкую температуру, так как в этой точке на градуснике шкáлы Цельсия и Фаренгейта пересекаются. И хотя от Бемиджи, штат Миннесота до северного края американского континента еще три тысячи километров, температура в минус сорок градусов не такая уж редкость зимой в этих местах. Климат здесь, правда, сухой, континентальный, так что для людей это терпимо, зато автомобили приходится включать на всю ночь в розетку на стене гаража для того, чтобы антифриз в радиаторе не превратился в лед.

Бемиджи – на краю Ойкумены для среднего американца, так как в лежащей к северу от границы канадской провинции Манитоба, людей можно встретить в полосе еще всего трехсот км по долготе, а далее – болота, низкорослая тайга и тундра мало обитаемой части Канады. Бемиджи – название, может быть, итальянского происхождения, подобно соседнему Бельтрами, которое точно происходит от имени итальянского графа, бывшего чуть ли не первым европейцем, добравшимся до этих мест. Почему-то мне хочется дать свободу воображению и соединить этого смельчака гипотетическим родством с достаточно известным математиком середины 19 века, Евгением Бельтрами, по сути, таким же смелым первопроходцем в области не евклидовой геометрии и математической физики. Как бы там ни было, но с конца 19-го века тут живут другие европейцы: немцы, норвежцы и шведы; последних угадываешь по неожиданно часто попадающимся девушкам с небесными чертами лица и светлыми глазами, которых нельзя позабыть человеку, хоть однажды побывавшему в Стокгольме. А бар в аэропорту столичного Миннеаполиса, в том углу, откуда идет посадка на Бемиджи-Бельтрами, называется «SKØL».

Судя по фильмам и обрывкам информации тут и там, это были крестьяне, гонимые неурожаем и голодом в своих странах, а, может быть, грабительскими налогами; так или иначе, они выжили, вырубили тысячелетние хвойные леса (где когда-то правил славный Гайавата), разогнали индейцев и поселились в деревянных домах со всеми удобствами, но без индивидуальности (по крайней мере на беглый взгляд проезжего). Теперь здесь растут вполне адаптированные лиственные деревья, достигшие состояния коммерческой пригодности за 150 лет. От индейцев осталось изображение на главной улице (так и называется – Мэйн стрит), но об искусстве смотри дальше. Где-то за городом имеется казино, принадлежащее местному индейскому племени (им разрешается заниматься греховным бизнесом в качестве компенсации за прошлые обиды) и приносящее невероятный доход немногочисленному «коренному населению».

Из Северной Европы люди принесли привычку трудиться, жить скромно и строго следить за общественной моралью. Этот протестантский пуританизм, как, впрочем, и в Скандинавии, прекрасно работает на социализм и всеобщее равенство, которое здесь, в первую очередь, проявляется в индифферентном, на грани хамства, обслуживании в отелях и ресторанах.

Впрочем, ресторан это всего лишь комната с грубой мебелью и кассой на выходе. С другой стороны, Миннесота так же как и соседний Висконсин – центр либертарианства (не путать с либерализмом!), Эн Ар Эй¹ (выходит еженедельная газета с предложениями купить оружие и амуницию, от узи и калашей до вальтеров и самоходок времен 2-й мировой войны) и все еще существующего общества Джона Берча. Расистских настроений, однако нет (за отношение к евреям, пожалуй, не поручусь), но черных граждан я здесь за много лет посещений этих мест – не встречал.

Зато викинги – на каждом шагу. Эти двое бродили вдоль берега озера недалеко от истоков великой Миссисипи, а я пристроился следом, как бы снимая окружающие пейзажи.

Эти ребята выглядят одновременно как иллюстрация к скандинавским мифам и как чуть-чуть выше среднего упитанные американцы, взращенные на хамбургерах и коле. А может, у викингов был свой эквивалент кока-колы и во времена Эрика завоевателя.

Следуя за ними вдоль берега, я, наконец, наткнулся на одну из центральных фигур американской мифологии до-диснеевского периода. Этот гигантский немецкий крестьянин с голубым быком без первичных половых признаков – Пол Баньян.

Начав свою жизнь как мифический герой в устном фольклоре лесорубов на Американском Мид-Весте (ну да, тех самых, которые в течение 50-ти лет свели напрочь хвойные леса Миннесоты и Висконсина), он оказался героем детских сказок, прославляющих труд, физическую выносливость и природную доброту без секса и избыточного кровопролития – традиционные идеалы американских консерваторов «с малой буквы к».

Естественно, Дисней, последовательно занимавшийся фильмографией американского мифа, был тут как тут, хотя его Пол так и не сумел выйти на уровень Мики-Мауса на мировом рынке мифотворчества. По-видимому, этот добрый простак не был созвучен бешеной энергичности и бессердечному обману конкурентов, предложенных Диснеем в качестве американского идеала на примере Мики-Мауса. Мне кажется, именно этот идеал оценил по достоинству И. В. Сталин, однажды заявивший, что-де «мы должны соединить американскую деловитость с большевистским напором». А я просто не могу забыть виденного однажды ночного парада Мики Мауса, устраиваемого около десяти часов вечера в летний сезон для поздних посетителей Диснейленда в Орландо, штат Флорида: сначала идут сильфиды и прочие безобидные существа в газовых платьицах, утыканных светящимися лампочками, потом какие-то флуоресцирующие земноводные, символизируя специфику флоридской природы, а затем и САМ Мики на движущейся платформе, с улыбкой напоминающий оскал злого демиурга, а в руках у него стеклянный шар, внутри которого бьется, ища выхода, молния.

Итак, Пол Баньян – самое заметное произведение искусства на улицах (вернее на Главной улице) Бемиджи. Через дорогу от него мы встречаем уже упомянутого индейца с удивительно знакомым салютом.

Если бы я захотел, подобно российским телеканалам, использовать этот образ в целях пропаганды, я бы стал выводить генезис его жеста из германской символики 1-й половины 20-го столетия. Но это, конечно, не так. Немцы в этих краях оторвались от событий своей прародины еще до 1-й мировой войны, а ветераны второй подались в Канаду и Южную Америку, поближе к городскому комфорту и доступной симфонической музыке.

Эти две гигантские статуи возглавляют галерею более современных произведений искусства в виде сварных конструкций и настенных росписей, украшающих довольно невыразительные постройки вдоль Мэйн стрит.

Скорее всего они – продукт творчества преподавателей и студентов местного филиала Университета Миннесоты. Вся эта культура растянута вдоль протяженного берега озера Бемиджи, которое, хотя и не самое большое озеро в окрестностях, но – самое знаменитое, поскольку оно дает начало великой Миссисипи, о чем и написано на обелиске, поставленном над истоком ручейка из озера. Миссисипи, однако, становится подлинно великой много южнее, после встречи со своим главным притоком Миссури.

При достаточно скромной местной флоре, здесь довольно богатая фауна, как на суше, так и в воде. От оленей буквально нет прохода на дороге, особенно ночью, когда они стоят группками вдоль дорожного полотна, готовые прыгнуть под колеса и сияют на тебя своими глазами, отражающими свет фар. Ну а об енотах, барсуках, лисах и кроликах и говорить нечего. В воде же водятся щуки и прочие зубастые рыбины, как говорят, до трёх метров в длину, так что купаться в озере за пределами огороженной стальной сетью полоски воды вдоль микроскопического пляжа не рекомендуется. Впрочем, купаться здесь мне было холодно.

Зимой же озеро покрывается толстым слоем льда, на котором размещается целый палаточный город рыбаков с машинами, портативными грелками и другими удобствами.

Любопытная деталь местного самоуправления: как мне рассказал местный рыбак-любитель, человек, отошедший от своей палатки более, чем на 100 метров (300 футов), в то время как его удочка опущена в воду, подлежит штрафу за потенциально негуманное отношение к рыбе, которая может болтаться на крючке дольше, чем положено правилами хорошего отношения к животным. Сам я, конечно, закона не читал, но полагаю его вероятным в этом краю засилья «зеленых».

Зима здесь достаточно суровая и снежная. На фото красный шест, установленный на пожарном гидранте, дает представление о количестве выпадающего снега.

Население, впрочем, не унывает и помимо рыбной ловли, организует гулянья и катание на коньках на расчищенном пятачке, но, по-моему, не прибегая к избыточному потреблению алкоголя в отличие от их европейских предков. Ну а летом здесь тепло, даже жарко днем (студентки в белых тишотках, замечаю я вслед за Лимоновым) и прохладно по вечерам, когда наступает время заката и прощания с этим самодостаточным