Александр Михайловский

Александр Харников

* * *

И как сказал мне поседевший Горец

Чья армия сильней – тот Миротворец

Часть 8. «Царь-Освободитель»

25 (13) июля 1877 года. Лондон. Букингемский дворец.

Королева Виктория и премьер-министр Великобритании Бенджамин Дизраэли.

Закутанная в мешковатые черно-серые одежды, королева Виктория напоминала старую, грязную, толстую крысу, завсегдатайку городской помойки. В течение последнего месяца после исчезновения ее русской невестки она все больше и больше впадала в глубокую меланхолию. Дела шли из рук вон плохо. Пользуясь состоянием необъявленной войны, русские захватили контроль над Суэцким каналом и полностью разрушили идущую через него британскую торговлю. Русскими же вспомогательными крейсерами блокирована Мальта, и совершенно неизвестно, что там сейчас происходит. Может быть, остров-крепость тоже уже пала. Романовы считают Мальту своей личной собственностью, унаследованной ими от Павла I, и узурпированной Британией. Русские с такой легкостью разгромили Османскую Империю, будто это не страна с многовековой историей, а какое-то первобытное племя из джунглей Амазонки. И самое главное, впервые за много лет Британии от этого ошеломляющего успеха русских перепало ни кусочка.

Желая победить свою хандру, Ее Королевское Величество все чаще заглядывала в рюмку с виски, но, как ни странно, это помогало мало: настроение улучшалось ненадолго, зато устойчивый запах спиртного говорил всем, что королева Виктория откровенно спивается. Придворные стали бояться попадаться ей по дороге, ибо в состоянии «подшофе» она была гневлива и могла запросто выгнать со службы какого-нибудь клерка или фрейлину. Ходили слухи, что, кроме виски, королева употребляет то ли польскую, то ли новороссийскую настойку самогона на красном перце – настолько крепкую, что от полстаканчика глаза вылезают на лоб. По крайней мере, достоверно известно, что однажды она лечила этой «микстурой» своего верного слугу Дизраэли от кашля. После приема стакана лекарства внутрь кашель совершенно прошел, но зато появились красномордие, косоглазие и заикание.

Вот и в этот раз сэр Дизраэли настороженно заглянул в личный кабинет ее Величества. Беседа с бутылкой виски была в разгаре. Судя по невнятному бормотанию, королева поминала свою непутевую русскую невестку, сожранную месяц назад морским чудовищем, а также трех пропавших вместе с нею внуков. Опрокидывая стаканчик за стаканчиком, жирная старуха всея Британии, давшая название целой эпохи – Викторианство, – вслух беседовала с покойницей, жалуясь на свою печальную судьбу.

К превеликому огорчению, у юркого Дизи были совсем другие сведения, поэтому, тихонечко постучав, он осторожно вошел, бесшумно закрыв за собой дверь.

– Ваше Королевское Величество… – тихо позвал он.

– А, это ты? – Виктория была уже изрядно поддатая. – А я тут русскую Марию поминаю, сожрал ее морской змей. Черт бы с ней, русской стервой, да внуков жалко. Хорошие были внуки, здоровые. Эта чертова дура их своей грудью кормила, не жалела, не то что некоторые, что фигуру боятся испортить.

– Ваше Королевское Величество, – тихо, но настойчиво сказал Дизраэли, – у меня есть сведения, что ваша невестка, которую вы так безнадежно оплакиваете, в настоящий момент находится в Константинополе, жива и здорова…

– Что-о-о-о?! – взвилась королева. – Это ТОЧНЫЕ сведения?!

– Да, Ваше Королевское Величество, – поклонился премьер-министр, – совершенно точные. Наш агент видел ее прогуливающейся по парку бывшего султанского дворца в обществе вашего сына Альфреда и ваших внуков. Также при них была девушка, по описанию, крайне похожая на пропавшую вместе с вашей невесткой горничную-шотландку.

Королева как подкошенная рухнула обратно в кресло, прикрыв рукой глаза. Потом она отняла руку от лица и, глядя неожиданно трезвым взглядом, вполне четко произнесла:

– А как же морской Левиафан?

– Никого морского Левиафана нет! – отрезал Дизраэли. – Есть принадлежащий югороссам подводный корабль – по типу того, что выдумал этот француз Жюль Верн, и банда отчаянных головорезов, по-русски именуемая… – он достал из кармана бумажку и по слогам прочел: – «Спетц-нас». Этот «спе-тц-нас» перебил всех ваших слуг, похитил вашу невестку, взорвал яхту, и на подводном корабле доставил ее в Константинополь, где уже содержался ваш сын, попавший в плен во время злосчастного инцидента у Афин. Трогательное воссоединение любящих супругов. А за всем этим – ее отец, император Александр II, и дьявол во плоти, адмирал Ларионов.

Наступила тишина. Лицо королевы наливалось краской, будто помидор, торопящийся достигнуть финальной стадии зрелости. Дизраэли испугался, что Викторию сейчас разобьет паралич.

Потом ее Величество начала орать. Вполне нечленораздельно и с употреблением таких слов, которые могли быть известны разве что обитателям лондонского дна, а не благопристойной леди, уже тридцать семь лет сидящей на троне.

Тайфун бушевал минут пятнадцать, потом старая стерва начала выдыхаться: все-таки возраст не тот, да и выпито с утра было многовато. К тому же недоставало зрителей, которые могли бы оценить монаршее красноречие. Вот если бы так ее прорвало перед обеими палатами парламента… да еще зрители на галерке, половина из которых – писаки, британские и иностранные…

– Ваше Королевское Величество, – твердо сказал Дизраэли, – исполнить ваше пожелание в самом Константинополе нет никакой возможности. Город буквально кишит агентами их КаГэБэ. Наш человек сообщает, что, кажется, каждый продавец в лавочке, каждый трактирщик и контрабандист работают на эту всевидящую, как мифологический Аргус, организацию. Еще тогда, когда Вы в первый раз высказали свое пожелание, я начал искать соответствующих людей. Самое главное, чтобы даже в случае неудачи и провала операции никто не смог связать их с Великобританией вообще, и с вами лично. Если русские узнают, что мы в этом замешаны, их ярости не будет предела. Даже безвольный принц Владимир, которого мы планируем оставить в живых, чтобы он мог занять трон, не сможет простить убийц отца и брата, и будет преследовать нас вечно, подобно разъяренному ангелу мщения. Поэтому, Ваше Величество, ничего британского, никаких отставных офицеров, обитателей лондонских доков, гурков, сипаев и прочей экзотики. Я бы предпочел набрать турок, но где же их взять… Во-первых, они бестолковы, во-вторых, упрямы, в-третьих, они сразу же попадут в поле зрения этого КаГэБэ. – Он сделал паузу и продолжил слегка изменившимся тоном, призванным ободрить королеву: – Но мы нашли выход и из этой ситуации. Наш агент в Нью-Йорке вступил в переговоры с неким отставным полковником армии северян Дэвидом Бишопом. У этого самого полковника подобрана отличная команда головорезов, с которой он берет подряды на то, чтобы очистить земли, понравившиеся нанимателю, от индейцев, мексиканцев, скваттеров, золотоискателей и прочих нежелательных элементов. Как говорится: нет человека – нет проблемы. Так вот, три недели назад полковник вместе со своим небольшим отрядом отплыл из Нью-Йорка на пакетботе, идущем в Бремен. Оттуда он через Берлин и Дрезден выехал в Вену…

– Скажите на милость, – язвительно произнесла королева, – если этого вашего Бишопа поймают русские, он все равно расскажет их палачам, что его наняли британцы. Какая разница, в конце концов, и стоило ли ради этого забираться аж в Нью-Йорк?

– Ничего подобного, Ваше Королевское Величество, – скромно потупившись, сказал Дизраэли, – дело в том, что мои люди вели с ним переговоры от имени императора Австро-Венгрии Франца Иосифа. У него тоже очень большие трения с русскими, наступившими на его любимую балканскую мозоль. Так что при наличии мотива ссылка на него будет весьма правдоподобной. А мы останемся в стороне. Так что все наготове, осталось только дать сигнал.

– Лорд Биконсфилд! – торжественно заявила королева. – Вы гений! Орден Британской Империи немедленно! Давайте я вас поцелую…

Дизраэли растерялся, и не успел вовремя отскочить, поэтому следующие пять минут напоминали иллюстрацию из учебника естествознания: «Паучиха «Черная Вдова» поедает своего неудачливого супруга».

Но все когда-нибудь кончается. Иссяк и пламенный порыв королевы Виктории. Отодвинув в сторону своего недоеденного премьера, она заявила:

– Давайте свой сигнал, и пусть русского царя и его близких не спасут никакие силы ада! Вы поняли меня?!

Дизраэли кивнул и, низко поклонившись, выскочил из кабинета. А королева снова обратила свое внимание на позабытую бутылку. На этот раз на радостях.

26 (14) июля 1877 года. Вена. Восточный вокзал.

Бывший подполковник армии САСШ Джон Александер Бишоп.

– Эй, ты! Да поосторожнее, кому говорю! Ты что, английского не понимаешь!

Полковник Бишоп с неудовольствием следил, как флегматичный носильщик складывает багаж на полках купе в допотопном вагоне. «Эх, что за город… Что за страна… И зачем мы сюда приперлись…»

Месяц назад они сидели в салуне в Канзас-Сити, штат Миссури, после очередной успешной операции, проведенной несколько западнее этого города. На этот раз все было просто: территория расчищена, индейская деревня сожжена, старики и дети перебиты сразу, скво тоже, после употребления по назначению… Он самодовольно усмехнулся, вспоминая те последние два дня. Особенно запомнилась одна, молодая и стройная – она все чего-то там просила на своем языке, даже не противилась, когда ее провели по кругу во второй раз. Бишоп еще раз усмехнулся, вспомнив удивленное выражение на ее индейской роже, когда ее потом зарезал Джек Стэнтон, его специалист по работе ножом. Помогло то, что воины все отправились на встречу с местным армейским начальством, о чем ему шепнул один знакомый лейтенант, а единственного оставшегося в деревне застрелили его снайперы – братья Алекс и Питер Джонсоны.

Это была уже одиннадцатая деревня, которую они таким образом зачистили. В армии им только спасибо скажут – самим не придется руки марать.

Бишоп вспоминал, с чего все начиналось. Вслед за падением Атланты оттуда изгнали всех мирных жителей, после чего ее попросту сожгли – да так, что ни единого здания не осталось. Сначала ее обстреляли зажигательными ядрами, потом, после пожара, тогда еще лейтенанту Бишопу (впрочем, у него тогда была другая фамилия) было поручено сжечь несколько чудом сохранившихся домов на юго-западе. Как обычно, с задачей он справился образцово, и его даже повысили в звании до капитана.

Но в одном из этих домов они обнаружили двух девочек лет пятнадцати-шестнадцати, пропустили их по кругу, перерезали им глотки и оставили гореть в одном из домов. А то как же – уже месяц они не забавлялись с бабами. Генерал Шерман не церемонился с мятежниками, но такого своим солдатам не прощал. Хотя это был не первый и не последний раз, но ни разу никто ничего вроде не заметил.

Но годами спустя, когда они стояли гарнизоном в новоотстроенной Атланте, ничем не похожей на ту, старую и прекрасную, какая-то негритянка опознала двоих из его команды. Нет, чтобы сказать спасибо за то, что ее, свинью черную, освободили. А она возьми и доложи его начальству. К тому же один из его солдат на допросе раскололся.

Когда к нему прибежал молодой солдатик и срочно позвал к командованию, Бишоп, на тот момент уже подполковник, срочно взял тех своих оставшихся тогдашних подельников и покинул расположение части. И через месяц они оказались в этом самом салуне в Канзас-Сити; он решил тогда, что фамилии можно и поменять, а на Западе никто про документы не спросит, да и искать их особо не будут.

И тогда к ним подошел хорошо одетый человек средних лет и заказал им всем по стаканчику виски. После второго и третьего он наконец рассказал, что ему от них нужно. Ему были нужны земли для выпаса скота, а на них нахально расположилась индейская деревня. «Ребята вы, судя по выправке, армейские, не могли бы помочь мне с этим делом?»

Первая операция прошла далеко не так гладко, как последующие. Двух из своей команды он потерял тогда убитыми, троих ранило, но, к счастью, несильно. Их новый знакомый не только щедро заплатил (присовокупив, что не такой уж он дурак, чтобы недоплатить таким людям), но и замолвил слово, чтобы их не трогали местные власти. Более того, он рассказал своим знакомым об успехе операции, и Бишоп с его парнями стали получать один заказ за другим.

Еще трое с тех пор погибли в разных операциях, двоих застрелили местные ганфайтеры (обоих обидчиков Бишоп с компанией уничтожил, так что больше местные к ним не задирались), и у него оставалось шестеро. Братья Джонсоны были его снайперами, Стейплтон (бывший Стэнтон) оставался ножевых дел мастером, а нынешние Смит, Браун и Шерман (последний взял фамилию в честь их тогдашнего генерала) весьма неплохо стреляли из револьвера. Впрочем, и Стейплтон, если что, мог попасть из «кольта» в подброшенный серебряный доллар.

А однажды к нему подошел щегольски, не по-местному одетый человек и сказал с каким-то акцентом, смахивающим на немецкий: «Мой херр, не могли бы вы мне уделить минуту внимания?»

Они проследовали в отдельный кабинет, который, как оказалось, был предварительно заказан херром Штиглицем – так назвал себя этот человек. Он рассказал, что путешествует по Америке, и что ему порекомендовали херра Бишопа, как того, кто может многое порассказать про местный колорит.

Бишоп только хотел его послать, как его собеседник добавил, что ему про Бишопа рассказал Альберт Браун, бывший его заказчик, и что, возможно, у него будет к Бишопу задание, если он – тот человек, который ему, Штиглицу, нужен. И после кое-каких рассказов Бишопа предложил ему и его команде огромные деньги за выполнение деликатных поручений на службе его, Штиглица, родной Австро-Венгрии. Причем задаток (поистине царский) плюс деньги на дорогу до Будапешта были выданы на месте, частично ассигнациями (с введения «зелененьких» ничем не уступавшими драгоценным металлам), а частично золотом. Причем деньги («на дорогу по Европе») – были во французской, немецкой и австрийской валюте.

Бишоп еще тогда заметил, что собеседник его коверкает простые английские слова, а вот длинные произносит без единой запинки и с вполне британским выговором, и что, более того, некоторые гласные он произносит так, как свойственно это делать лишь английской аристократии. Ему приходилось пару раз встречаться с представителями последней, да и непосредственный начальник его в Гражданскую был из таковых (по слухам, бежавший в Америку от карточных долгов). Так что сразу было ясно, откуда на самом деле этот «Штиглиц». Ну да ладно; главное, чтоб платил хорошо и вовремя.

И вот они в Вене, в отеле «Европа», где Штиглиц, как и обещал, зарезервировал номер. Ребятки его пропадали в местном публичном доме, а к нему самому пришел некий «херр Шмидт», обладатель примерно такого же акцента.

После сытного обеда, принесенного в номер, «херр Шмидт» перешел к делу. Русскую армию в Болгарии уже не остановить. Его кайзер, которого он здесь представляет, боится, что, разделавшись с турками, русские начнут захват земель, по праву принадлежащих австрийской короне – таких как Хорватия, например, или Галиция. Поэтому русских надо во что бы то ни стало отбросить назад. И сделать это можно лишь одним способом – обезглавить сию азиатскую империю, благо их император не признает мер безопасности. Желательно убить его наследника и других членов семьи. Только тогда Австро-Венгрия будет в безопасности.

Бишоп сначала решительно сказал «нет». Одно дело – индейцы, другое – император самой могущественной на сей момент державы. Но тут Шмидт намекнул ему, что знает его настоящее имя и осведомлен про некую историю в Джорджии, присовокупив, что девочки эти были племянницами человека, который сейчас, после конца Реконструкции, занимает не последнее место в иерархии штата. И присовокупил, что, конечно же, не собирается делиться этой информацией с американскими коллегами, и что за выполнение работы готов предложить поистине астрономическую сумму в фунтах стерлингов – то есть, конечно, в австрийских гульденах. И что четверть этой суммы, равно как и средства на дорогу в Софию, болгарскую столицу, им предоставят немедленно.

А русский император вскоре должен торжественно въехать в эту самую Софию, и именно тогда можно будет совершить этот подвиг во имя свободы народов Австро-Венгрии. Более того, в Бухаресте их встретит Саид Мехмет-оглу, болгарский турок, который поможет им с организацией покушения и с последующим отходом через Сербию в Будапешт, откуда они вернутся обратно в Вену.

И вот они на вокзале, садятся в вагон первого класса. Полученные деньги уже переведены в банк в Нью-Йорке (Бишоп не доверял «Шмидту» и вытребовал половину вместо четверти суммы, и не удивился, когда тот вытащил из портфеля аккредитив на «Винер Кредит» на именно эту сумму). А своя команда ему доверяет – и правильно делает, он их еще ни разу не обманывал. Бишоп не сомневался, что в Австро-Венгрии их потом тихо уберут, поэтому планировал вместо Будапешта ретироваться через Адриатику в Италию и дальше – из Неаполя в Нью-Йорк. Для этого он купил справочник Томаса Кука обо всех железных дорогах и пароходных линиях Европы.

Но первый шаг – вот этот поезд в Бухарест.

26 (14) июля 1877 года, Утро, Болгария. Окрестности Софии.

Освобождение Болгарии можно считать свершившимся фактом. Сегодня на рассвете русские войска с трех сторон вступили в Софию. Комендант города бежал, когда как стало понятно, что с востока, севера и юга вверенный его попечению город обошли русские войска. Причем с востока и севера, прорвав турецкие позиции на Арабаконаке, тесня растрепанные таборы Шакира-паши, на Софию движется элитный русский Гвардейский корпус. Можно бросить против них последние свежие остающиеся в Софии двадцать пять таборов и попытаться задержать лавину русских еще на несколько суток в предгорьях. Но зачем?

С юга по открытым дорогам к Софии движутся непобедимые «шайтан-аскеры» в своих железных боевых повозках. А за их спиной пылит по дорогам русская регулярная кавалерия. Они уже полностью уничтожили войско Сулейман-паши. Гарнизон Пловдива бежал, только завидев на горизонте пыль, поднятую боевыми повозками «шайтан-аскеров». Еще день-два, и они полностью отрежут софийскому гарнизону все дороги к отступлению. И вообще, куда отступать бедному турку – русские повсюду… Открыта только дорога на запад, в сторону Албании, и туда толпами бегут проживающие в Софии черкесы и турки. Они справедливо считают, что после прихода русских войск их болгарские соседи посчитаются с ними за все время притеснений и унижений.