Войдя в область света, Нидси[1] распугал стаю птиц, ведших свою обычную вечернюю перекличку. Листья деревьев задрожали без ветра. Солнце полностью спряталось за горизонт. Безошибочно определив направление, дух смерти полетел на зов.
В просторном кабинете офиса одной из московских коммерческих компаний со знаменами и обязательным Путиным на стене сидели трое – двое мужчин и женщина. Они говорили о больших деньгах. Спорили, ругались, лгали друг другу. Молодой человек по имени Иван сказал:
– Хорошо, Владимир Михайлович. Пусть все будет так, как вы говорите, – и наградил своего компаньона пустой улыбкой.
В то же мгновение Нидси вошел в тело будущей жертвы. Жизненная энергия Владимира Михайловича дала сбой, окружающий мир потускнел, на душе стало тяжело, он почувствовал холод. Затем холод ушел. Владимир Михайлович заметил, что с ним что-то произошло, но не смог понять этого своего нового чувства.
Начав готовить тело клиента к смерти, Нидси обнаружил, что за отведенную тому на земле жизнь ангелы света там ни разу не пели. Владимир Михайлович Пунш был очень хитрым человеком. За свои 56 лет он многих предавал, кидал. Работая во времена СССР в министерстве радиопромышленности, постукивал на свое ведомство (и не только на него) в КГБ, что помогло ему дослужиться до должности заместителя министра. О людях Владимир Михайлович судил по их связям с высокопоставленными чиновниками и по финансовым возможностям. У собеседников, которые его не знали, обязательно ненавязчиво выспрашивал какие-нибудь истории – например, с кем те на отдыхе пили портвейн на брудершафт. Простому человеку, не имевшему связей, изначально определялось место послушника.
Исследовав все душевные пустоты и не найдя там ничего, что могло бы его вытеснить, Нидси торжествующе взлетел. Владимира Михайловича затрясло. Во рту у него пересохло. В голову полезли мрачные мысли. В своем кабинете он открыл бутылку коньяка Hennessy VSOP. Налил полфужера и автоматически посмотрел на стоявшую рядом фотографию, где он был запечатлен с женой и дочерью. О чем-то подумав, залпом выпил. Потом позвонил водителю.
Идя по коридору к выходу, Владимир Михайлович, вопреки обыкновению, не зашел попрощаться к Ивану и Кате. Не хотел показывать своего состояния.
Прошло два дня. Выехав на работу из поселка Заря Балашихинского района Московской области, Владимир Михайлович задремал. Машина отъехала от Зари несколько сот метров, как вдруг ее подбросило вверх. Видимо, шофер Володя Жуков забыл про «лежачего полицейского», а охранник Саша Федоренко не напомнил ему об этом искусственном трамплине, потому что спал. Владимир Михайлович открыл глаза и крепко выругался в адрес Жукова и тех, кто расставляет такие штуки на дорогах. Это было последнее, что отпечаталось в его памяти.
Нидси радостно захихикал.
Раздался взрыв.
Сонька[2] мелодично известила: звонит Григорий Дигоевский, председатель Совета директоров банка МКБ. По его просьбе я изменил маршрут и направился в офис кредитной организации, находившийся на Комсомольском проспекте в Москве. Там Григорий после дежурных вопросов о семье важно сообщил мне, что мы, как банк, начинаем новый бизнес, связанный с закупками куриного мяса из США и его продажей в России. В долях, как он решил, будут пять человек: с нашей стороны – он, я и Митя, а со стороны «курятников» – Владимир Пунш и Иван Бубенцов.
– Владимира Михайловича ты помнишь по корпорации «Синтез», – напомнил Дигоевский. – Он, кстати, от Лени Лебедева[3] пришел. Бубенцова ты не знаешь, поэтому присмотрись к нему получше. Мне нужно знать твое мнение, что это за тип, может ли он нас кинуть. Пунш гарантировал, что никаких кидняков не будет, потому что он хорошо знает семью Вани и даже нянчил его, когда тот был маленьким. Но поскольку банк будет вкладывать десятки миллионов долларов, то о быстром доверии не может быть и речи. Встреча сегодня в нашей сауне в 18 часов.
Григорий не любил, когда его перебивают, независимо от того, говорил ли он чушь или что-то толковое. Убедившись, что компаньон закончил, я спросил:
– Кто будет в этом бизнесе главным – мы или они?
– Главных не будет, между нами – равное партнерство, – недолго думая, ответил Григорий.
– Такого не бывает, – заметил я. – По Москве ходит много чумаходов, все просят дать денег. Равенство может быть только на бумаге, поскольку мы инвесторы.
Григорий начал психовать, отстаивая свое заранее принятое решение. Хорошо его зная, я не стал заводиться и заметил еще более спокойным голосом:
– Главный в бизнесе обязательно появится, и я от души надеюсь, что его фамилия будет Пунш.
Вечером в сауне все было замечательно – хороший пар, щедро накрытый стол. Перспектива заработать большие деньги поднимала всем настроение, а атмосфера сауны настраивала на чистоплотность в деловых отношениях. Активнее всех на тему «чем больше в этом бизнесе оборотных денег, тем больше мы все станем зарабатывать» рассуждал двадцатисемилетний Ваня Бубенцов. Пунш технично рассказывал про свои связи в высших эшелонах власти и о том, что при хорошем финансировании он в кратчайшие сроки выведет наш бизнес в лидеры на российском рынке мяса птицы. Григорий и Митя говорили о возможности финансирования бизнеса на первоначальном этапе, о рисках и экономической безопасности проекта в целом.
Моим фронтом было обеспечение общей безопасности проекта, а также личной безопасности его участников. Я задал несколько обязательных вопросов Пуншу и Бубенцову: имеют ли они сейчас проблемы с преступными группировками или правоохранительными органами, как они вообще относятся к охране, понимают ли, что после подписания «Соглашения» никаких скрытых контактов или связей не может быть? В ответ Бубенцов заявил, что у него личная милицейская охрана, и ему это нравится – у ментов оружие лучше, чем у частных охранников, и вообще они круче всех. Пунш сказал, что ему личная охрана не нужна, поскольку, если захотят убить, то сделают это обязательно, а решать проблемы ему помогают знакомые, среди которых – генералы ФСБ. Во всем остальном они согласились со мной сотрудничать и в один голос заверили, что проблем у них на сегодняшний день ни с кем нет.
Партнеры, чтобы повысить эффективность сотрудничества, решили создать компанию с оборотными средствами до 10 миллионов долларов США на первоначальном этапе. Пунш и Бубенцов по настоянию Григория получали долю в 50 процентов, оставшаяся половина отходила Дигоевскому, Будкину и Маркину, то есть мне. Все движение денег, прямо или косвенно связанное с проектом, должно проходить через банк, который укажет Григорий. Если кто-то захочет выйти из проекта, то ему следует приложить все усилия, чтобы не допустить какого-либо ущерба другим его участникам, и как минимум за два месяца известить всех компаньонов о своем намерении. Условия выхода будут определяться отдельным «Соглашением» и исключительно участниками проекта без вмешательства третьих лиц, кем бы они ни были – милиционерами, бандитами, спецслужбистами или прочими «крышами».
Я присмотрелся к Бубенцову, как просил Григорий. Это был самодовольный упитанный детина с масляным подбородком. Проанализировав все, что Бубенцов говорит и что при этом выражают его глаза, я пришел к выводу: он довольно опытный кидальщик с ментовской «крышей». Больше всего мне не понравились две фразы Бубенцова, произнесенные им после небольшого возлияния: о том, что, по его убеждению, в бизнесе нет и не может быть друзей, и что за свои просчеты он готов отвечать собственной задницей. Взглянув сначала на Григория, а затем на Пунша, я спросил Бубенцова:
– Ты это серьезно?
– Это я выразился образно, – пояснил Иван.
В завершение переговоров Пунш предложил тост за честность и порядочность в деловых отношениях.
На следующий день я, Григорий и Митя Будкин встретились в банке пораньше, поскольку нужно было все тщательно обсудить. Дигоевский, будучи экономистом, оценил проект как очень выгодный, перспективный, сулящий развитие инфраструктуры – сети фабрик, складов, магазинов, ресторанов. Митя Будкин в то время занимался Томским лесоперерабатывающим комбинатом и часто летал в командировки. Он был не против нового проекта – хотя бы потому, что входил в долю, а никакой ответственности на него не ложилось, кроме как искать целевые деньги, с чем у Мити, бывшего работника Центробанка, проблем не водилось.
Я был полностью согласен с Григорием: проект весьма выгодный, но внутренний голос нашептывал мне, что Бубенцов кидальщик, и Пунш об этом знает. Я предложил Дигоевскому потребовать от Пунша дополнительных гарантий в отношении наших инвестиций, независимо от того, чьи подписи будут стоять на договорах с их стороны. Георгий на это заявил, что он хорошо знает Пунша по «Синтезу» и этого достаточно, чтобы начать работу, а движение денег он будет контролировать сам.
Григорий спешил осуществить этот проект. Я понимал Дигоевского, ведь он в первую очередь отвечал перед учредителями банка за то, сколько денег тот зарабатывает, однако было много «но». Двуличие Бубенцова, его странное высказывание про «задницу» (обычно мужчины в подобных случаях говорят: отвечаю своей головой). Этот человек при его связях может организовать любую эфэсбэшную постановку. Да и в части уплаты налогов проект будет не без греха, – думал я. Но понимая, что Григорий уже все решил, да и Митя был за участие в проекте без дополнительных условий, я тоже согласился начать совместную работу.
В четверг 1 февраля 2001 года мы впятером собрались в офисе банка МКБ и подписали «Соглашение».
Первая сделка была проведена в рамках подписанного «Соглашения», за исключением важной детали: Григорий согласился с Бубенцовым осуществить ее не через новую компанию, а через «Интерпродукт-Capital», где Иван был генеральным директором и единственным учредителем. Мы с Митей Будкиным оказались поставлены перед фактом какой-то закулисной мышиной возни, и нам это отступление от первоначальных договоренностей не понравилось. Я все больше удивлялся поступкам Григория. Бывало, он закатывал истерику из-за потраченных на безопасность банка нескольких тысяч представительских, а тут сам загнал сразу 10 миллионов долларов на счета фирмы малознакомого Бубенцова.
Между тем спрос на мясо птицы в стране резко вырос. Считалось, что это из-за коровьего бешенства, именуемого для устрашения потребителей «ящуром». Многие стали отказываться от говядины и свинины, предпочитая безопасное мясо птицы. Ситуация благоприятствовала развитию нашего бизнеса. Пунш и Бубенцов убеждали Григория увеличить обороты, вложить в проект еще больше денег, пока «гуляет ящур». Григорий, ослепленный радужными рассказами про гигантские прибыли, согласился на дополнительные инвестиции под «честное коммерсантское» слово Пунша и Бубенцова.
Как говорится, кому война, а кому мать родна. Временно пошли огромные прибыли. Подсчитывая их, Григорий начал задумываться: «А что вообще тут делают Будкин с Маркиным? Я все придумал, организовал. А они имеют равную со мной долю только за то, что мы давно работаем вместе? Это все не очень просчитано. Их работу могут выполнять люди и по найму, и за гораздо меньшие деньги», – нашептывала Григорию вдруг взявшаяся откуда-то жаба.
Пока Григорий с жабой и ящуром чахли в подсчетах денег, я налаживал личную и общую безопасность Пунша и Бубенцова. Их уверенные заявления в сауне – мол, на сегодняшний день у них нет с кем-либо проблем, тем не менее, не давали оснований расслабиться и ничего не делать. Слишком уж свежи были в памяти события 90-х, когда киллер мог что-то попутать и убить на выходе из офиса не того, кого ему заказали, или какой-нибудь лихой снайпер – пристреливать свою новую винтовку на случайно выбранной жертве. К тому же, сегодняшний день, о котором говорили «курятники», мог уже давно пройти, а моей прямой обязанностью было обеспечивать безопасность участникам проекта, независимо ни от чего. Не говоря уже о немалом количестве моих личных денег, находившихся в обороте этого бизнеса.
Общаясь с охранниками Бубенцова в разное время суток – в передвижении на автомобилях, в местах деловых встреч, в ночных клубах, в командировках – я после не слишком глубокого анализа пришел к выводу: они больше лепят понты, нежели работают. Охранники же Пунша, если их вообще можно было назвать таковыми, поведением смахивали на ягнят. И те, и другие ненавидели своих денежных мешков. Один из них в моем присутствии недовольно рассказывал, как пьяный Бубенцов в ночном клубе сунул стриптизерше в трусики пачку стодолларовых купюр. Между тем и без того низкую зарплату им задерживали на тот момент уже на месяц. Пунш частенько крыл своих охранников по матери, брюзжал, вымещал на них свое недовольство, использовал как мальчиков на побегушках.
Осмотрев дом Пунша, я предложил ему установить систему видеонаблюдения с выходом в Интернет – такую, как в доме моей тещи в подмосковном микрорайоне Вишняковские дачи. Пунш заинтересовался и пожелал взглянуть на дом и систему видеонаблюдения. Оба дома располагались примерно в пяти километрах по трассе друг от друга. В одно из воскресений марта Пунш приехал ко мне. Посмотрев картинки, на которых весь дом, подъезды к нему и окружающая территория были как на ладони, Пунш пришел в восторг и сказал, что хочет то же самое.
– Нет проблем, – ответил я. – Все сделаем в лучшем виде, но при одном условии: без обеда я вас не отпущу.
Во время обеда к нам присоединились наши соседи Зубовы. Посидели хорошо и душевно. Ближе к вечеру начали петь песни.
Через несколько дней после визита Пунша мне позвонил Бубенцов и попросил срочно встретиться. По его голосу я понял: что-то случилось. Приехав в офис «Интерпродукт-Capital» на Новочеремушкинской улице, я застал Бубенцова в удрученном состоянии, с виски, много курящим, явно не спавшим ночь.
– Что случилось? – спросил я.
Бубенцов в матерных выражениях рассказал, что водитель его жены Ангелины Роговицкий крутит с ней шашни. Прямых доказательств нет, но он в этом уверен.
– Не понимаю, я-то чем могу тебе помочь, – недоуменно произнес я.
Бубенцов попросил установить наблюдение за Ангелиной и Роговицким, чтобы обнаружить квартиру, где они встречаются. Конечно, в мои обязанности, изложенные в «Соглашении», такая слежка не входила, да и моральный аспект меня тяготил. Но и отказать Бубенцову я не мог, ведь это тоже вопрос безопасности, хоть и косвенный. Подумав, я предложил ему заключить с моей фирмой договор на охрану ценных вещей, находящихся при Ангелине. Такой скрытый вариант личной охраны применялся из-за отсутствия закона о телохранительстве. Ангелине же он может ненавязчиво сообщить, что у нее теперь появится машина сопровождения, это нисколько не стеснит ее и связано с развитием бизнеса. Каждый вечер она должна будет согласовывать с мужем свои маршруты следующего дня – как бы на случай, если машина сопровождения отстанет из-за пробок.
– А ты будешь информировать об этих маршрутах старшего машины сопровождения. Если Ангелина вдруг поменяет их без предупреждения, то делай выводы сам.
Я также объяснил Бубенцову, что это дело дорогое, поскольку могут быть дополнительные расходы. Ведь водителю машины сопровождения придется часто нарушать правила дорожного движения, гоняясь за парочкой. Если милицейской наружке при каких-либо проблемах с инспектором ДПС достаточно показать служебное удостоверение, то частным охранникам придется платить за нарушение, и торг там неуместен. Бубенцов согласился на любые расходы и попросил немедленно начать сопровождение Ангелины с Роговицким.
К вечеру у меня уже все было готово: охранники, хорошо знающие Москву, быстроходная неприметная «девятка», камера с огромным объективом для фиксации фактов на большом расстоянии, прослушивающее устройство, которое нужно было подбросить в машину Роговицкого (Бубенцов сказал, что сделает это сам). Надежды на успех Бубенцову прибавляло и то, что старшина машины сопровождения Пшеничный в свое время тоже был «рогат» и смог, подглядывая за своей женой, вычислить места ее любовных встреч. Бубенцов увидел в Пшеничном брата по несчастью и более опытного члена «клуба рогоносцев». Во избежание волокиты и по моему настоянию, поскольку я не хотел во всем этом участвовать, договорились, что Пшеничный будет докладывать о результатах наблюдения лично Бубенцову, без посредников, чтобы не поползли слухи.
О проекте
О подписке