Отзывы на книгу «Кормильцев. Космос как воспоминание»

Кормильцев уехал умирать в Лондон, до последнего отказываясь верить в приближение смерти, скрывая от всех свой недуг, насколько это было возможно. Даже в больницу он попал уже тогда, когда болезнь дошла до точки, после которой возврат невозможен. На тот момент у него совсем не было денег. Он снимал в Лондоне небольшую квартиру. Жил вместе с женой и дочерью в долг. В больницу его отвезли по скорой. Чтобы там приняли без страхового полиса, его лондонской знакомой пришлось устроить скандал. Всколыхнулись российские медиа. Начался сбор средств. Но речь могла идти только о смягчающем лечении. Шансов на выздоровление не было. В тот период закрывается издательство «Ультра. Культура» — последнее детище Ильи Кормильцева. Но ему было уже все равно. Он умер на руках друга и единомышленника Александра Гунина и жены Алеси Маньковской. По их словам, перед смертью Илья пережил момент счастья — умер с улыбкой на устах.

Александр Кушнир продолжает серию жизнеописаний русских гениев, наиболее ярко реализовавшихся в музыкальной среде. Четыре года назад он выпустил книгу о жившем «со скоростью света» Сергее Курехине, который умер в сорок два года. Кормильцеву досталось на пять лет больше, и за этот срок он успел прожить по меньшей мере две жизни. Одну из них — как автор текстов для песен. Вторую — в качестве переводчика и издателя. И ту и другую ему удалось подвести к логическому завершению. Кормильцев был с группой Nautilus Pompilius в самом ее начале и прошел с ней весь путь ее земного существования. Сейчас очевидно, и автор книги это подчеркивает, что дуэт Кормильцев—Бутусов был неповторим и, только взаимодействуя друг с другом, они оказывались способны достигать высших творческих результатов. По драматизму распад этого дуэта, о причинах которого впервые написано так откровенно, в российских масштабах можно сравнить с расставанием Леннона и Маккартни. Дошло до того, что Кормильцев отказался от переиздания каталога песен группы, несмотря на гонорар в сто тысяч долларов, хотя и пребывал тогда в ситуации сурового безденежья.

В двадцать пять лет ради покупки оборудования для звукозаписи он заложил в ломбард все драгоценности своей семьи. Ярче всего финансовая удача сверкнула для него после того, как он инициировал выпуск сборников песен к фильмам «Брат» и «Брат-2». И все-таки эта вспышка была не настолько яркой, чтобы он смог купить себе квартиру. Авторские отчисления от исполнения песен на его тексты, как мы узнаем из книги Кушнира, музыканты группы постоянно ставили под сомнение. Они не понимали, почему автор текстов, даже не переезжая с ними с места на место, получает столько же, сколько они. И это не единственная атака с их стороны. Под сомнение они ставили не только гонорар поэта, но и его метафоры. Его стихи подвергали не только внешней цензуре, но и внутренней. Споры по поводу его текстов внутри группы были не менее ожесточенными, чем с теми, кто выдавал официальное разрешение на их исполнение.

Авторские отчисления от исполнения Вячеславом Бутусовом песен на тексты Кормильцева были предметом постоянных споров. Кушнир приводит реплику Кормильцева по этому поводу из их телефонных переговоров накануне американских гастролей Бутусова в самом конце девяностых: «Давай договоримся так: за любой концерт, где ты поешь мои песни, я получаю сто долларов. Неважно, какие у тебя гонорары. Ты платишь мне ровно сто долларов». Отчисления от тиражей дисков были минимальными. При этом композитору Максиму Фадееву, обратившемуся к Кормильцеву с предложением писать стихи на его музыку, тот отказал. Активнейшая переводческая и издательская деятельность финансового благополучия в его дом не принесла. И хотя он максимально реализовал свою поразительную эрудицию и способности к языкам, из-за вечного стремления противостоять системе в любом ее виде финансовый результат был все тот же. Он продолжал переезжать с одной съемной квартиры на другую, пока не попал в ту самую, лондонскую, ставшую его последним земным пристанищем.

Странные ощущения от прочитанного. Раньше Кормильцев воспринимался как эдакий гений невидимого фронта, но узнав о нём ближе, появились «предметы к размышлению».
Он ещё со школы стал странным для общества. Талантливый химик, пострадавший зрением от своей социальной независимости (хулиганы намазали ему глаза известью, чем сожгли роговицу). Его сверх-ум сделал его полиглотом, а в последствии издателем и литературным переводчиком.
И вот этот его этап в «Наутилусе» кажется, как будто, случайным. Да — тексты гениальные и точные, но с другой стороны это те тексты, которые были отобраны и оформлены Бутусовым. Кормильцев сам говорил, что 90% его материала уходило мимо.
Это ничуть не принижает его гения, просто этот гений чужд мне. Я не разделяю его идей пост-наутилусовского периода (эксперименты с расширителями сознания, электронной музыкой и изданием полу-анархистской литературы), которые по массе своей гораздо больше, чем его сотрудничество с Бутусовым. Но я очень ценю ту его часть, которая вылилась в поэзию.
Лишне говорить, что книга написана отлично и так же оформлена — имя автора — это знак качества. Несколько интересных моментов открыл для себя: авторство «Это твоя рука, это моя рука» из рекламы пива принадлежит Кормильцеву; Бутусов одно время был под сильным влиянием секты каких-то недоготов; Абрамович давал деньги на лечение… да и вообще чтение интересное и взахлёб.
Ну и очень тяжёлая концовка. Последние месяцы жизни были переполнены безнадёгой, болью и мраком. Как он затухал в одиночестве и лишь в последние дни (после того как болезнь была раскрыта общественности) испытал всплеск народной любви и внимания.

Была в Лабиринте как–то акция на день влюбленных — скидки под 40% — и я решил, что настал час прихватить довольно разрекламированную книгу про Илью Кормильцева за авторством Александра Кушнира, уплатив за нее 700 рублей заместо положенных 1100. И не пожалел.

Книга эта, вопреки возможному поверхностному мнению, довольно фотографический очерк о жизни и борьбе великого человека. Первое чувство, которое я испытал, это невообразимая зависть к ее персонажу. Несмотря на серые перестроечные будни, разруху 90–х и прессинг новой России, из Кормильцева после прочтения вырисовался ни много ни мало герой, который преодолел каждую из этих эпох и смог оставить в них след.

Илья Кормильцев был человеком универсума: полиглот, поэт, писатель, издатель, общественный деятель, борец с духом времени. Очевидно, что сражался он в первую очередь с ханжеством верхов, которые ставили своей надуманный налет интеллектуальности как способ для самоутверждения. Кормильцев не только продемонстрировал первоочередность свободы и борьбы, он разрушил образ власти как абсолюта. Неудивительно, что Бог учтительно забрал его до того, как та превратилась в пустую номенклатуру.

Я никогда не был любителем русского рока и русскоязычной музыки в частности, но поэтический гений Кормильцева способен пересилить всё – и неприязнь непонятной культуры, и нелюбовь к поэзии как таковой. Сила его слов не нуждается в музыке, но, вместе с ней, становится и вовсе неостановимой.

Нуждается ли кумир в детальной биографии, перемывающей все косточки? На этот вопрос каждый отвечает сам. Любопытство же меня убедило попробовать узнать больше о главном радикальном интеллектуале двух разлагающихся государств. Вечного критика всего и вся, чей голос так красив и так харизматичен, что даже вечные враги невольно вслушиваются. Кормильцев был спорным человеком с массой минусов. Он был поэтом, музыкантом, предпринимателем, переводчиком, писателем, активистом, послом и изгоем. Этот Князь Тишины был громче чуть ли не любого, кто каким-то образом оказался замешан в нашем «шоу-бизнесе», и его пророчества и непреложные истины ещё долго будут резонировать.

Решение Александра Кушнира написать о своём добром знакомом Кормильцеве я полностью поддерживаю, но чем дольше я читал книгу, тем больше сетовал на то, какой неизящный язык принялся за этот монументальный труд. У Александра было вдоволь материала – часто эксклюзивного, – но переложить на бумагу у него удалось далеко не всё. Возможно, проблема в моей электронной версии, но порой текст мне хотелось отложить только для того, чтобы в очередной раз закатить глаза. Приятные, красивые пассажи здесь сопровождаются кривенькими, написанными на скорую руку избитыми фразочками. Ну и главный враз – «буквально». Этот негодяй, опошляющий не одну беседу, словно вирус отравил недлинную книгу своим присутствием. Как минимум 27 раз слово встречается в тексте, и почти всегда – неоправданно. «И его мозг при получении этой информации буквально взорвался» – это шедевр, который должен гарантировать любому редактору продолжительный отпуск. Ну как так? Из этих 27 раз слово «буквально» буквально может встречаться по три раза за главу, часто прямо рядышком. Кто-то скажет – придирка. Но как можно выпустить книгу в таком виде?

В остальном перед нами уважительное, объективное произведение без лишних суждений. Констатация фактов – чаще всего интересных. Борьба опальных музыкантов с тугодумным советским аппаратом, плавание на дырявом плоту на зацветшем болоте новорождённого российского шоу-бизнеса, отчаянные попытки продолжить дух самиздата в период зарождающегося путинского периода массовой цензуры… Кормильцев был всем и везде. И, к сожалению, он был человеком – сильным, но таким же отчаянным и упрямым, и таким же смертным.