"Плачет Бог, читая на том свете Жизнь незамечательных людей".
Мир становится лучше, — так нам говорит Далай-Лама.
Постепенно и медленно, еле заметно, упрямо,
Несмотря на все ужасы, как он ни мрачен, ни мглист,
Мир становится лучше, и я в этом смысле — буддист.
Об Александре Кушнере вспомнилось случайно: олимпиадное задание - комментарий к стихотворению, открываю "томик одинокий, томик в переплете полинялом" и читаю, читаю, читаю.
Как же густо населен мир Александр Кушнера: в нем Гофман и Гете, Шопен, И Шуман, и Шуберт, в нем русские поэты и писатели. Взгляд на каждого вроде бы мимолетный, но настолько точный, что поражаешься тем определениям, которые запоминаются, впечатываются:
Конечно, Баратынский схематичен.
Бесстильность Фета всякому видна.
Бдлок по-немецки втайне педантичен.
У Анненского в трауре весна.
Цветаевская фанатична муза.
Ахматовой высокопарен слог.
Кузмин манерен. Пастернаку вкуса
Недостает: болтливость — вот порок.
Есть вычурность в строке у Мандельштама.
И Заболоцкий в сердце скуповат.
Какое счастье — даже панорама
Их недостатков, выстроенных в ряд!
Недостатки... Так странно, но я никогда таких вот недостатков не замечала, а после этого стихотворения особенно внимательно вчитывалась, пересматривала, спорила, ведь это так важно, что стихи наталкивают на другие, заставляет по-новому на них взглянуть. Вообще, любимейшим стихотворением этого поэта считаю "Волшебный корабль", где столько аллюзий, столько комментариев хочется сделать, столь ко любимых имен.
Другой важной темой для этого поэта всегда было время, вернее времена, которые не выбирают. Особенно, помню, поразила метафора "время - кожа, а не платье". Действительно, каждый из нас, забывая о недостатках минувших времен, идеализируя их, хотел бы пожить в прошлых веках. Да, не задумываемся, что могли бы попасть в кромешные годы правления Ивана Грозного:
Век мой, рок мой на прощанье.
Время — это испытанье.
Не завидуй никому.
Крепко тесное объятье.
Время — кожа, а не платье.
Глубока его печать.
Словно с пальцев отпечатки,
С нас — его черты и складки,
Приглядевшись, можно взять.
Стихи о любви есть у каждого поэта, но немногие могут так, как Кушнер, воспевать "счастье быть несчастным". Неудавшаяся, неразделенная любовь и... счастье. Как они могут соседствовать? Оказываются, могут. Любить - всегда счастье, даже если чувство неразделенное. Оно есть, и это замечательно:
Какая мука, благодать
Сидеть с закушенной губою,
Раз десять на день умирать
И говорить с самим собою.
Какая жизнь — сходить с ума!
Как тень, по комнате шататься!
Какое счастье — ждать письма
По месяцам — и не дождаться.
Кто нам сказал, что мир у ног
Лежит в слезах, на всё согласен?
Он равнодушен и жесток.
Зато воистину прекрасен.
Кушнер пытается добраться до смысла жизни и приходит к такому толстовскому пониманию: "смысл жизни в жизни", он хочет понять цель и смысл поэзии и осознает, что "Стихи — архаика. И скоро их не будет"... Это грустно, особенно печально поэту, но он не позволяет себе жаловаться на время:
И третье, видимо, нельзя тысячелетье
Представить с ямбами, зачем они ему?
Всё так. И мало ли, о чем могу жалеть я?
Жалей, не жалуйся, гори, сходя во тьму.
А вообще, все эти аналитические измышления - от лукавого, задумываешься, задумываешься и приходишь к грустной метафизике, а нужно просто ЖИТЬ!!!!
Первым узнал Одиссея охотничий пёс,
А не жена и не сын. Приласкайте собаку.
Жизнь — это радость, при том что без горя и слез
Жизнь не обходится, к смерти склоняясь и мраку.
Жизнь — это море, с его белогривой волной,
Жизнь — это дом, где в шкафу размещаются книги,
Жизнь — это жизнь, назови ее лучше женой.
Смерть — это кем-то обобранный куст ежевики.
Кроме колючек, рассчитывать не на что, весь
Будешь исколот, поэтому лучше смириться
С исчезновеньем. В дремучие дебри не лезь
И метафизику: нечем нам в ней поживиться.
Живите, любите и в третьем тысячелетии поэзию, верьте в любовь!!!!