© Кучаев А, текст, 2014

© Геликон Плюс, макет, 2014

Все права защищены. Никакая часть электронной версии этой книги не может быть воспроизведена в какой бы то ни было форме и какими бы то ни было средствами, включая размещение в сети Интернет и в корпоративных сетях, для частного и публичного использования без письменного разрешения владельца авторских прав.

Не собирайте себе сокровищ на земле, где моль и ржа истребляют и где воры подкопывают и крадут;

Но собирайте себе сокровища на небе, где ни моль, ни ржа не истребляет и где воры не подкопывают и не крадут.

Евангелие от Матфея

Глава первая. Появление испанца

– А, так вы из Ольмаполя! – обычно восклицали мои собеседники, узнав, откуда я родом. И переводили разговор на невероятные сверхъестественные события, происходившие в своё время в нашем городе. Причём так их расписывали, что только диву можно было даваться! И чем дальше от нас проживал собеседник, тем больше было разных выдумок и кривотолков.

Впрочем, и в самом Ольмаполе мало кто обладал достоверными сведениями. Одному мне было доподлинно известно, как развивались события, потому что я участвовал в них от начала и до конца.

Всё началось с того, что городские власти закрыли детдом № 1 под названием «Обвязино» и, разогнав воспитанников по другим сиротским приютам, за гроши передали его строительному магнату Колмовскому.

Переделав здание, магнат разместил в нём ночной клуб «Нирвана», спортзал, сауну, всякие массажные кабинеты с девочками-массажистками и все, что положено в таких случаях. Словом, получался замечательный развлекательный центр для богатых.

Располагалось это заведение на краю просторного парка возле чудесного озера Чехоньлей. С другой стороны к «Нирване» почти вплотную подступали кривенькие улочки местных фавел всё с тем же общим названием Чехоньлей, там обитала городская беднота.

Но случилось нечто невообразимое. За день до открытия центра почва под ним стала стремительно проседать, а озеро едва не вышло из берегов. Сначала под воду ушёл первый этаж, за ним второй, и вскоре на поверхности осталась лишь островерхая, крытая синей черепицей крыша. На этом наступление Чехоньлея прекратилось.

По периметру озера собрались толпы ликующего народа. Слышались крики: «Это их Бог наказал!», «Давно бы так!», «Всех бы этих кровососов взять и в воду!», «На вилы их, эксплуататоров проклятых!» Короче говоря, народ ярился, но дальше выкриков дело не двигалось.

Я переходил от одной группы горожан к другой, жадно ловя каждое слово. Как бывший воспитанник злосчастного детдома, я, наверное, больше всех радовался несчастью, случившемуся с богатеями.

На участке берега, который ближе всего подходил к затопленной «Нирване», стояли несколько иномарок, а возле них – упитанные, надутые спесью важные персоны: сам Колмовский, мэр города, он же глава района, Федотов и другие начальники, там же стояла прибывшая с ними свита. Колмовский отдавал какие-то распоряжения, кажется, речь шла о применении мощных насосов и укреплении грунтов.

Этих людей я ненавидел лютой ненавистью.

Машина магната стояла крайней в ряду. Не знаю, как у меня оказался булыжник, словно кто сунул его мне в руки. Бросок, хруст – и лобовое стекло иномарки пошло густой паутиной трещин. Толпа ещё больше возликовала, но расступилась, и я остался один перед охраной нуворишей.

Ноги сами понесли меня к лабиринтам фавел, где можно было найти укрытие. За спиной крики, какой-то неясный шум, всё это отдалялось и глохло. Вот один переулок, за ним другой. Вот уже позади и «клопятник» на шестнадцать квартир, за которым должен был обозначиться спасительный пробой между сараями, а за ним лаз, известный мне ещё с прежних детдомовских времён. Всего несколько шагов – и я буду в безопасности.

Но тут дорогу преградил внедорожник, выехавший из-за угла. Распахнулись дверцы, и возле машины выросли двое с резиновыми дубинками. Я оглянулся. Позади меня, в некотором отдалении, остановился ещё один автомобиль. Из него вышли еще двое.

Потом меня били. По почкам, печени, по рукам, которыми я пытался защитить голову. Но больше по горбу, торчавшему под левой лопаткой. Я был горбатым. Давно, шестилетним, поехал на велосипеде с крутой горы, упал, вывихнул позвонок у основания шеи, и с тех пор я такой красавчик.

Я думал, меня забьют насмерть. Внутренние органы словно взрывались, жизнь уходила из тела, мутилось в глазах. Но даже умирая, я ненавидел своих мучителей. Меня то охаживали дубинками, то месили ногами. На мне вымещали и разбитое автомобильное стекло, и поглощение водой «Нирваны», и все неприятности, когда-либо выпадавшие на долю этих людей.

И вдруг побои прекратились. Кто-то наклонился надо мной и тронул за плечо.

– Как вы себя чувствуете, мой друг?.. Гм, кажется, вполне сносно. Тогда не будем тянуть время. Подымайтесь, нам надо уходить.

Всего секунду назад в проблесках сознания присутствовало одно-единственное ощущение, что тело моё расплющено и полностью парализовано. Но едва этот кто-то прикоснулся ко мне, как я сразу же почувствовал прилив новых сил, боль заметно притупилась и стада почти терпимой.

Пересиливая слабость и стараясь казаться стойким, я насколько мог быстро приподнялся, встал и оказался лицом к лицу с человеком лет сорока. Нет, не сорока… Ему можно было дать и шестьдесят, и тридцать – у него был какой-то переменчивый вид. Среднего роста, стройный, в шляпе-канотье с низкой тульей – такие сейчас никто не носит. В улыбке, игравшей на губах, было и сочувствие, и коварство. Он походил на француза… как его… Жан… Дальше не помню. Глаза этого типа, непонятно какого цвета, в данный момент излучали дружеское тепло.

Вокруг нас, выронив дубинки, в самых неестественных позах лежала охрана Колмовского. Выпученные остекленевшие глаза, судорожные однообразные движения и беспомощные попытки набрать воздух в лёгкие сквозь мучительные горловые конвульсии. Создавалось впечатление, что этих здоровенных мужиков поразило что-то изнутри, какой-то внутренний негативный заряд.

Достав платочек, я помимо воли охнул от острой рези, пронзившей спину, замер на секунду, пережидая, пока отпустит, после чего вытер разбитый нос, промакнул пораненную кровоточащую губу и постарался, как мог, отряхнуться от пыли и всякой дряни.

– Уходим, – повторил незнакомец и, легонько взяв меня за плечо, развернул в нужном направлении.

– Вы, наверное, каратист или самбист, – сказал я, стараясь не отставать от своего спасителя и непрестанно оглядываясь назад. В сужении переулка под окнами двухэтажного «клопятника» одиноко оставались два чёрных автомобиля, а между ними – плоские неподвижные фигурки охранников. Мне всё казалось, что сейчас они встанут и кинутся за нами вдогонку. – Каратист, самбист или боксёр?

– Ни то, ни другое, не третье. Да не волнуйтесь, Аркадий, из-за хулиганов, напавших на вас. – Он назвал меня по имени, хотя я ему не представился. – Они очухаются только через полчаса. За это время мы можем обойти половину города.

– Ни то, ни другое, но владеете боевыми искусствами.

– Пожалуй, владею.

– Ещё бы не владеть – таких амбалов завалили! А чем вы их – кулаком или ногой?

– Я уж и не помню. Быстро как-то всё получилось: раз – и они на полу, то есть на земле.

– Молодца! Эх!..

Мне льстило, что рядом со мной столь незаурядная личность. Я и сам всегда мечтал быть сильным и ловким, способным отразить атаку множества врагов, немало делал для этого, но где мне было до него!

Незаметно мы оказались на главной улице.

– Вы голодны, вам надо поесть, – сказал незнакомец.

И правда, утром я выпил лишь стакан полусладкого чаю, а уже близился вечер, и пустой желудок напоминал о себе.

Мы остановились перед дверьми «Золотого дракона», лучшего ресторана города, завсегдатаями которого были представители ольмапольского делового, чиновничьего и бандитского истеблишмента.

– Что вы, нас туда не пустят, – сказал я, опустив голову. Пока меня валтузили в том переулке, штаны и рубашка запылились, кое-где виднелись кровавые пятна, и как я ни старался отчиститься, попытки мои были малоуспешны. К тому же ресторан для людей моего сорта являлся запретной зоной. Я и не мечтал оказаться в подобном заведении, да и сейчас в карманах у меня было всего лишь полтора рубля мелочью.

– Думаю, что пустят, – сказал незнакомец и, не колеблясь, взялся за ручку двери. – И не беспокойтесь о деньгах, я угощаю.

Действительно, мы довольно свободно прошли в зал со столиками. Человек, за которым я следовал, держался достаточно уверенно, обслуга немедленно отступала в сторону и даже показывала дорогу. Швейцар строго посмотрел на меня и уже открыл рот, чтобы произнести «А ты куда?», но короткое повелительное мановение руки незнакомца мгновенно лишило его ретивости, и страж дверей склонился в почтительном поклоне.

Нас отвели в дальний угол зала возле окна, откуда хорошо просматривалась вся прилегающая часть улицы. Мы уселись друг против друга.

– Зовите меня дон Кристобаль, – сказал мой новый товарищ.

Раз дон, значит, испанец, но это полностью исключено! Каким ветром выходца с Пиренейского полуострова могло занести в наше захолустье? И так чисто говорит по-русски! Врёт, несомненно. Хотя очень похож… Да пусть врёт. Я находился под обаянием этого человека и многое готов был простить ему.

– Меня вполне можно причислить к пиренейцам, – сказал дон Кристобаль, словно читая мои мысли. И немного дурашливо произнёс несколько слов похожих на испанскую речь. – Dios mio, gue pesadilla! Позже я узнал, что эти слова означают: «О боже, какой кошмар!»

– Вы ведь слышали предположения уфологов, – полувопросительно произнёс он уже на русском, – что в человеческом сообществе вращается немало представителей инопланетных или параллельных миров?

Его слова проносились в моём сознании, как вспышки звёзд в ночных небесах.

– Конечно, слышал. Об этом и по телевизору говорят.

– И каково ваше отношение к подобным разговорам?

– Ну, такие типусы, может быть, присутствуют среди нас, а может – и нет.

– А вам хотелось бы встретиться, скажем, с персоной, прибывшей из параллельного пространства?

В течение диалога дон Кристобаль не спускал с меня пристального изучающего взора. Голос его постепенно стал звучать как бы сквозь вату, со стороны, и окутывал меня лёгкой плывущей кисеёй забвения, через которую не переставал проникать присущий ресторану едва уловимый запах свежесваренного кофе и ещё чего-то вкусного, обострявшего чувство голода.

– Любому, наверное, приходила мысль взглянуть хоть одним глазком на какого-нибудь пришельца. Я сам иногда задумывался об этом. Вопрос, как его распознать среди остальных людей?

Мне стало немножко смешно. Я чуть ли не со дня рождения был одинок и всегда хотел подружиться с кем-нибудь, тем более с выдающейся личностью. А инопланетяне, несомненно, должны обладать незаурядными качествами. Только эти «ино» и всё, что связано с ними, скорее всего, чушь, и наш разговор переходил уже в область нелепой несуразной фантастики.

– Конечно, – сказал дон Кристобаль, – он не стал бы объявлять во всеуслышание, что является представителем иной цивилизации. И вряд ли бы он сколько-нибудь заметно отличался от окружающих. Только если шляпой-канотье, как у меня, или ещё каким-нибудь пустяком.

– Понятно, что его ничем не выделить среди прочих. – Мне пришлось кашлянуть, чтобы скрыть свой скепсис. – Наверное, это был бы своего рода разведчик.

– У него может быть и совсем другое задание.

– Например, что-нибудь взорвать! – я не смог сдержать улыбки.

– Или, – испанец многозначительно прищурился, всё также буравя меня глазами, – исправить ту или иную ситуацию в лучшую сторону.

– А зачем бы ему понадобилось исправлять? Что за альтруизм?

Я отрицательно покачал головой, всем своим видом выражая сомнение. В памяти всплыли телепередачи с участием тех же уфологов, предупреждавших об опасности встречи с пришельцами. И смертоносные лучи, исходящие от их летательных аппаратов. И медицинские эксперименты над людьми. И немалое число похищений. От этой «дружбы» небо могло показаться с овчинку… Впрочем, всё это фантастика, вновь подумал я. Если серьёзно – никаких пришельцев нет и быть не может.

– Дело не в альтруизме… – Дон Кристобаль внимательно обвёл глазами ресторанный зал, задерживаясь на мгновение на отдельных деталях интерьера и ходящей по залу обслуге, и вновь обратился ко мне. – Не в альтруизме, а в том, что ваши неурядицы мешают развитию тамошнего параллельного мира.

У меня стало появляться ощущение, что испанец пытается докопаться до самых исподних моих мозговых извилин.

– Предположим, что общество, находящееся за параллельной чертой, в своём развитии ушло далеко вперёд. Но всё в Мироздании взаимосвязано, и отставание человечества, вкупе с разными нравственными извращениями, стало тамошним обитателям мешать, оно негативно влияет на их ноосферу. Вы для них как кривое зеркало, в котором искажается действительность. Лучше, чтобы эта кривизна исчезла. Известно ведь, что в одних случаях зеркало может лечить, в других – наносить ущерб здоровью. Глядя в ваше зеркало, вполне вероятно заполучить весьма неприятную хворь. И вот оттуда, из параллельного края, сюда направляют одного из своих профи. Для устранения помех, не позволяющих вам прогрессировать. Первое, что он сделал, – это утопил «Нирвану», ибо основание её на месте детского дома было наивысшей несправедливостью, злостным уродованием социальных взаимоотношений, и без того достаточно примитивных.

– Какой-нибудь простак, – сказал я, – заключил бы из ваших слов, что прибытие инопланетянина – свершившийся факт.

– А что если так и есть!? Прибыл и уже действует. Утопил развлекательный центр…

К нам приблизился официант, и дон Кристобаль стал что-то довольно долго говорить ему, водя пальцем по меню. Официант кивал головой и не переставал чиркать карандашиком в блокноте, очевидно, записывая заказ. Я впервые оказался в ресторане, подобные сцены видел только по телевизору и поэтому наблюдал с интересом.

– И кто бы мог быть этим профи? – спросил я, когда официант удалился. – Покажите мне его. – Я протянул руку в направлении окна, за которым какой-то пьяный парень зигзагами тащился по тротуару. Хотелось ему вперед, но его неизменно тянуло то в одну сторону, то в другую. – Уж не тот ли несчастный, который еле держится на ногах?

– А как вы считаете, я – подходящая кандидатура? – испанец вызывающе выставил подбородок. – Что бы вы сказали, окажись я тем самым посланцем?!

– Ответил бы, что анекдоты лучше всего после обеда рассказывать.

– Весьма достойные слова. Так-так… Ему мало «Нирваны», для веры нужны новые чудеса.