II

Урс твердо смотрел в глаза богу. Тот все еще улыбался. Раньше эта улыбка казалась Урсу загадочной, полной тайного смысла, как улыбка Моны Лизы. Сегодня он видел за ней только равнодушие и пустоту. Что-то изменилось в самом Урсе. Куда-то пропал восторг, испарилось благоговение. Он будто увидел себя со стороны: человек-медведь на колченогом стуле перед равнодушным экраном в пыльном чулане. Возможно, если бы разговор начался иначе, Урс так и не решился бы сказать то, что собирался.

– Я завязываю, – сказал Урс, замедляя речь, чтобы придать словам вес.

Улыбка бога на мгновение померкла, преобразилась в ухмылку. Левый угол рта приподнялся, к нему от носа протянулась резкая морщина.

– Устал? – спросил бог, добавляя в голос сочувствие.

Урс медленно кивнул. Вопрос кольнул борца, он посчитал его неискренним.

– Я уже старый.

– Тебе тридцать пять, – сказал бог, укоризненно приподнимая левую бровь, отчего на лбу проступили неровные морщины.

– Хочу уйти как легенда. Не хочу проиграть.

Бог посмотрел в сторону, взгляд медленно полз поверх Урса.

– Ты в хорошей форме, – сказал бог.

– Это случится – рано или поздно. Кто-нибудь побьет меня.

– Если говоришь о поражении, уже проиграл, – поморщился бог.

– Тот, кто побьет меня, станет звездой.

– Само собой, – кивнул бог.

– А ведь он может быть дураком.

Бог рассмеялся, тихо и коротко.

– А ты, значит, умник.

– Я умею считать, – сказал Урс.

Бог чуть склонил голову, пожевал губами, оценивающе глядя на бойца. Казалось, он размышляет над значением его слов. В серых глазах бога вспыхнули искорки интереса, но скоро погасли. Бог отвел взгляд и принялся рассматривать аккуратные ногти.

– Чем займешься, когда уйдешь на покой? – спросил он будничным тоном.

Урс недоверчиво посмотрел на экран. Осознал вдруг, что ему обидно. Он надеялся, бог возразит ему, попробует отговорить. Он ждал гнева, сочувствия, чего угодно, но только не равнодушия.

– Попробую зажить, как нормальный человек.

– Как это? – усмехнувшись, спросил бог.

– Что? – Урс непонимающе нахмурил брови.

– Как это – как нормальный человек? Как себе представляешь?

– Дом, семья, дети, – неуверенно перечислил боец.

– Маленькие медвежата, – сказал бог с издевательской интонацией. После паузы добавил: – Работу будешь искать?

Урс нахмурился сильнее. Он привык к рутине: к вялому, серому, ничем не заполненному существованию между боями. Желание начать новую жизнь давно зрело в нем, но не оформилось ни во что конкретное. Вопросы о будущем, в котором не было боев, поставили его в тупик. Работа? Что он умеет делать? Ничего – только избивать людей на ринге.

– У меня много денег, – сказал Урс, чтобы что-то сказать.

– Это пока ты один. Жена, дети – для этого нужно много денег. Ты уверен, что у тебя их достаточно?

Урс никогда не оценивал семейную жизнь, никогда ее не планировал. Он знал, что богат, но реальная цена денег ему была неизвестна. Сам он жил очень скромно. Сколько стоит образование? Необходимое лечение? Новая, более просторная квартира?

– А с супругой определился?

В голове возник образ Лизы. Лиза – такая доступная и такая невероятно далекая. Любит ли она его или просто лжет, чтобы он снова и снова приходил к ней с деньгами?

– Сможешь с ней ужиться?

Урс знал, что не сможет, не простит ей ее прошлое, но гнал от себя эти мысли. Он купил Лизу, и сделал это уже много, много раз, значит, сможет выкупить ее насовсем, навсегда, как дорогую куклу. Но разве любовь – это то, что можно купить?

– Простишь ли ее?

Урс вскинул голову и с тревогой посмотрел на бога – он знает. Знает все: про Урса, про Лизу, про то, чем она занимается. Боец попытался вернуть лицу бесстрастное выражение. Ну конечно знает! Урс же сам ему все рассказал. Может быть, поэтому бог так спокоен? Уверен, что все будет так, как он скажет? Рассматривает Лизу как рычаг воздействия?

– Да, – ответил Урс, гордо вскинув подбородок.

– На все вопросы? – вкрадчиво сказал бог.

– На все.

– Я заплатил достаточно, чтобы начать все…

– Тс-с-с! – оборвал его бог и предостерегающе поднял вверх указательный палец; затем сплел пальцы и погрузился в размышления.

Урс терпеливо ждал, считая секунды. Девятнадцать секунд спустя бог нарушил тишину:

– Скоро к тебе обратятся с одним предложением.

Урс придвинулся поближе, чтобы слышать лучше.

– Прими его.

Бог подмигнул, и экран погас.

Чулан погрузился в полумрак, подсвеченный экранами поменьше, транслировавшими зеленые прямоугольники.

Урс хлопнул себя по коленям, почувствовав, к собственному удивлению, боевой азарт. Он только что перешагнул невидимую черту, запустил какой-то механизм, который либо раздробит его своими шестернями, либо разобьет сковывавшие его оковы и подарит свободу.

III

Гомон понемногу стих. Люди стоят поодаль, смотрят внимательно.

– Вот это да, – говорит Сергий. – Не ожидал такого. Удивил, сынок.

Голос дрожит, глаза глядят недоверчиво. Марк тряхнул головой, отгоняя наваждение. Никогда он прежде не убивал людей, а вот теперь убил. Когда со стрелами бегал, представлял, каково это – жизнь отнять. По-разному ему думалось: то ли весело, то ли страшно будет. Вышло – никак. Чужаков не жалко, сами напали, заслужили смерть. За сестру с мамкой страшно стало, вот и взвился. Только странно как-то произошло все, будто пьяных ягод съел. Как пелена опустилась на глаза или заснул вдруг, что-то видел, что-то делал, а что – уже и не помнит.

Подходит дед, кладет руки на плечи, единственным своим глазом по лицу водит.

– Потом обсудим это, – шепчет, – видал я такое, и не раз. – Громче, для всех. – Спасибо Марку, спас нас! Ну, берем его в воины? Без обряда?

Люди кивают, два других волхва молча склоняют головы. Кто-то шутит:

– Вот дети пошли, по мягкому не нашлепаешь.

Редкие смешки в ответ, как бутылки откупоренные. Но улыбки тают на лицах – жалко тех, кого убили налетчики, негоже смеяться.

– Значит, решено, – просто говорит дед Андрей. – Погибших на рассвете похороним, уложите их пристойно и начинайте костер собирать. Дозор пусть соберется. Может, это только первые ласточки к нам залетели. – Встревоженные взгляды, мало кто подумал об этом. – Женщины – по домам, мужчины – к частоколу. Теперь нельзя без дозорных. А мы посмотрим, что за гости к нам нагрянули. Оттащим падаль с глаз долой, нечего им тут лежать.

– Как к частоколу? – голосит какая-то баба. – Там же нет никого!

– А эти откуда взялись? – дед пожал плечами.

Баба молчит. Все молчат. Расходятся выполнять поручения.

Начинают понимать, что незнакомцы разрушили не только несколько семей, но и весь привычный уклад. Не видать теперь спокойной жизни.

* * *

Андрей пошел к волхвам, потянул внука за собой. Марк засеменил следом, не соображая, что теперь он взрослый. С ними вместе – отец и еще несколько мужчин. Отец на прощание обнял жену и дочь, что-то прошептал каждой на ухо и махнул рукой – в сторону дома. Оборачиваясь, пошли прочь. Марк кивнул им на прощание. Мать посмотрела как-то странно и отвернулась, Любинька повела в воздухе платочком.

Тела чужаков взяли кто один, кто вдвоем – мерзавцы в доспехах, тяжелые, – подобрали их жуткое оружие, понесли в соборную избу, сложили на пол. Дед плотно закрыл дверь. Несколько любопытных баб заглянули снаружи в окно, но, напуганные дедовским кулаком, попрятались.

Сергий сидел на корточках, вертел руках какой-то предмет. Марк подошел к отцу, чтобы лучше разглядеть, – черная коробочка с ручкой. Посмотрел вопросительно, отец только плечами пожал:

– У одного из них в руках было. Когда ты его порешил, он и выронил.

Марк принял коробку в руки – тяжелая, как полное ведро, хоть и небольшая. И гудит тихо-тихо, но заметно.

– Любопытная вещица, – сказал дед Андрей, подойдя. – Пока отставь, потом внимательнее посмотрим.

Стрелы из мертвецов вынули, передали Марку. Неприятно было их обратно брать – кровью перепачканы. Надо бы вытереть, да нечем – взял охапку да сунул в колчан, потом отмоет.

Чудной доспех с чужаков сняли, постучали, проверили прочность. Хорошая защита, как сделано – непонятно. Сапоги тоже добротные, их оставили в стороне, после поделят. За шлемами – молодые мужские лица. Взрослые, но с бритой бородой – у многих видна щетина. Волосы короткие, стриженые; чужаки следили за своей внешностью – не то, что Марковы соплеменники, взять, к примеру, покойных братьев Косматых, те бы посчитали такую длину волос оскорбительной.

Обшарили странную облегающую одежду. В черных штанах нашлись карманы, а в них какие-то бумажки непонятные – много бумажек.

Каждый взял себе по одной. Постояли, в руках повертели. Бумага в селе редкость – из нее мудреные книги волхвов сделаны. Простой люд в них не понимает ничего. Для того, чтобы понимать, читать надо уметь, а этому только волхвы обучены.

Однажды по вине книг чуть беда не приключилась. Старый волхв Василий над книгой заснул, а свечу погасить позабыл. Свеча повалилась, книга занялась и чуть дом для собраний не спалила. С тех пор каждый селянин знал: страшное дело, книги эти, лучше подальше от них держаться.

– Что это такое, дедушка? – спросил Марк, выставив бумажку перед собой и глядя на свет.

Марк, уважая старших, говорить не собирался, но очень ему любопытно стало. И бумажка такая красивая, с картинками: цветастая, линиями расчерчена. То ли звезды на ней нарисованы, то ли цветочки.

Дед сощурился, всмотрелся и сказал непонятное:

– Деньги.

Все растерянно переглянулись. Только волхвы не казались удивленными.

– А что это такое, деньги? – спросил Марк; голос чуть дрожал от волнения и удовольствия – удалось во взрослый разговор вклиниться.

– Предки использовали деньги, чтобы на них менять добро всякое, – пояснил дед. – Это сейчас я к Марфе схожу, молока кувшин отнесу, а она мне за это десяток яиц отсчитает. Раньше я бы за ее десяток деньги дал.

– А молоко выпил бы, – вставил отец, и все засмеялись.

– Вот предки-то наши, любили почудить, – восхитился кто-то.

– А зачем так? – Марк решил закрепить успех. – Это же сложно как-то.

– Да кто их знает, – дед пожал плечами. – Вон, видишь, как вышло. Домудрились.

Мужчины согласно замычали.

– Получается, – подумалось вдруг Марку, и он вслух сказал, – кто-то им деньги дал, чтобы они сюда пошли? Чтобы людей убили?

– Может и так, – сказал Андрей, одобрительно глядя на внука. Соображаешь, мол.

– Вряд ли они сюда шли, чтоб яйца Марфины на бумажки обменять, – сказал Сергий.

– Скорее уж за нашими пришли, – пошутил мужик из угла, и смех грянул со всех сторон. Даже волхвы разулыбались – все, кроме деда Андрея.

– Что скажешь? Что это вообще такое, как по-твоему? – спросил Сергий, когда дед встал и отошел к окну, задумчиво поглаживая бороду.

– Призраки, – сказал дед, – из прошлых времен.

Все переглянулись – не привыкли, чтобы волхв говорил туманно.

– Раньше так было. Не мужчины, а черви. Не мечами и стрелами бились, а пулями.

– Что за пули такие? – спросил мужик, Зосим, кузнец местный.

– Маленькие кусочки железа, – пояснил дед. – Их вставляют в эти вот палки, в автоматы, и стреляют ими, как дети – шариками из тростинки. Только последствия – сами видели.

Зосим уважительно закивал.

– Слово-то какое, «автоматы», – сказал Сергий медленно, будто пробуя на вкус незнакомое сочетание звуков.

Василий, волхв, сидевший на полу, поджав ноги, подал голос:

– Было такое, да. По-разному говорили. «Автоматически» – мол, по накатанной делать что-то. Раз, раз, раз – одно, другое, третье. Как автомат железом плюет.

– Понял, – сказал отец, улыбаясь. – Спасибо, что научил. Буду применять. Вот например: жена твоя штаны стирает автоматически.

– А ты свою жаришь автоматически, – не дал себя в обиду волхв.

– Потому что мой автомат на ходу еще, не то, что твой, борода, – загоготал Сергий.

Василий, зло блеснув глазами, буркнул:

– Никакого уважения. Андрей, плохо сына воспитал. Шалит!

Дед отмахнулся:

– За своим следи. Да за языком тоже приглядывай. Обоих касается, – строго посмотрел на Сергия. Тот пожал плечами.

– А откуда ты все знаешь-то? – снова подал голос Зосим.

– Мы, волхвы, читать обучены. Древние книги – оттуда все, – важно сказал обиженный Василий.