Площадь города Распродик окружало множество строений – городская управа, дома торговцев с лавками, театр. На первый взгляд этот список был полный. Но на стыке зданий театра и управы в темном углу, куда никогда не попадал солнечный свет, чернел узкий проход. Он не был ни улицей, ни переулком. Это был вход в строение, имевшее право и по статусу, и по почтовому адресу считаться расположенным на городской площади. Но театр и управа не позволили протиснуться еще одному желающему на центральную площадь, и претендент протянул к ней лишь узкий темный коридор. Это было здание городского суда.

Закрытые ранним утром лавки купцов, городской театр и управа могли наблюдать, как участники судебных процессов задолго до начала работы суда появлялись на площади и брели к узкому проходу в углу городской площади. Там их встречал заспанный сторож. Он гнал тревожных посетителей прочь дожидаться часа открытия. Прогнанные истцы и ответчики слонялись по площади, с тревогой ожидая решения своих вопросов. Когда стрелки часов достигали положенного деления, плотная очередь выстраивалась у узкого прохода.

В этой очереди толкался Симблион Пастакса, верпебуж небольшого городка Проскрюк, расположенного в одном дне пути от Распродика. Слушание по его делу было назначено на послеобеденное время, но тревога не позволила остаться в гостинице. С самого утра, не позавтракав, он отправился ко входу в суд. Путь он изучил накануне. Два часа Симблион слонялся по площади и теперь пытался одним из первых проникнуть в здание. Он хотел выяснить все необходимое как можно раньше. Расчет был на то, что с утра судейские чиновники, не уставшие от назойливых посетителей, будут более благосклонны и дадут ему дельные советы.

Очередь медленно двигалась через узкий проход ко входу в суд. За старой входной дверью плотная толпа растеклась в разные стороны по темным коридорам здания, а Симблион вместе с несколькими посетителями остался в маленьком плохо освещенном фойе. Он не знал, куда идти. В судебной повестке были указаны адрес, дата и время заседания. Где оно должно было пройти, было неизвестно.

С этого момента для Симблиона, как и для многих других участников административных и гражданских процессов, начались гонки за судейскими. Те быстро перебегали от одного кабинета к другому, стараясь избежать любых разговоров с посетителями. Их темные фигуры, облаченные в черные мантии, неожиданно возникали в коридорах судебного здания и стремительно неслись, обрастая по дороге толпой просителей. Иногда кому-то удавалось добиться от них короткого ответа, и тогда этот человек с торжествующим видом бросался в указанную чиновником сторону. Через некоторое время его можно было встретить в другой части здания с таким же потерянным видом, какой у него был до этого.

Симблион к третьему часу выяснил основные маршруты передвижения работников суда, знал, где лучше их поджидать, и с какой стороны заискивающе заглянуть в глаза, чтобы задать вопрос. Ему нужно было выяснить, какой судья рассматривает дело города Проскрюк, в каком зале заседаний будет рассматриваться его дело, на какой зал он заменен и т.д. Еще через час ему удалось узнать номер назначенного помещения, а через сорок минут он его нашел. У входа сидела очередь из ответчиков. Проскрюкинский верпебуж у каждого из них уточнил номер зала и имя судьи и, так как большинство дало подходящий ответ, уселся на свободный стул в ожидании вызова. Тревога, отошедшая в азарте охоты на второй план, навалилась с удвоенной силой. Симблиона успокаивало только то, что он успел изучить расположение всех туалетов в здании суда. Впрочем, эта информация носила теоретический характер, он не собирался покидать место у входа в зал заседаний ни при каких обстоятельствах – вдруг его вызовут раньше. Рядом сидел очень похожий на него человечек. По всем признакам то ли выдрикаст, то ли старший земолот городской управы. Невысокого роста с пролысиной в потертом форменном эспалоте. На коленях перед собой он держал толстую кожаную папку, набитую бумагами.

Заметив интерес Симблиона к папке, человечек с ласковой улыбкой похлопал по папке маленькой пухлой ручкой:

– Здесь все наши документы. Все, что сохраняли выдрикасты города Заплюкин последние пять сотен лет. Так что я совершенно спокоен за исход дела.

Симблион с тревогой посмотрел на свою тоненькую папочку. В ней лежало всего несколько документов, в том числе повестка в суд.

– Сначала мы считали, что это требование к нам не относится, – продолжил хвастаться выдрикаст из Заплюкина. – У нас в городе живет всего тысяча человек. Но потом оказалось, что численность жителей города определяется с учетом альтернативных реальностей – нам так юрист-отшельник пояснил – а у нас за время существования города набралось где-то сто миллионов альтернативных реальностей. Мы со всеми связались через присяжного оккультиста, всех посчитали. Не во всех же реальностях город существует. В итоге набралось две с половиной тысячи человек. А документы, начиная с какого числа жителей, надо подавать?

Симблион начал лихорадочно вспоминать, что было сказано в указе.

Но выдрикаст из города Заплюкин не стал ждать ответа:

– С 1478. Так что мы сразу пригласили нотариуса-археолога. Засвидетельствовали места стоянок древних жителей вблизи города. Заказали культурологическую экспертизу упоминаний нашего города в художественных произведениях. Хорошо, что в это время через город проходил табор бродячих адвокатов. Помогли мне составить пояснительную записку.

Симблион с ужасом смотрел на выдрикаста, и тот, видя реакцию собеседника, решил его добить:

– Ну, и вы, конечно же, тоже составили опись архивных документов за первые сто лет существования города? Нет? Ничего. Это ведь необязательное требование.

Из приоткрывшейся двери высунулась мордочка судебного секретаря и что-то невнятно пропищала.

– Вот и меня вызывают.

Выдрикаст поднялся, крепко держа в руках ценную папку, с удовольствием оценил эффект, произведенный его словами на Симблиона, и чтобы окончательно его добить, похлопал того по плечу.

– Да вы не переживайте, может, все еще будет хорошо, – сказал довольный собой выдрикаст.

Даже полный оптимист, воспринимающий кораблекрушение как возможность искупаться, услышал бы в этой фразе только одно: «Вам конец, сочувствую вашему горю».

Симблион сжался на своем стуле, с силой прижав к груди тонкую папку.

Ну откуда он мог знать про нотариусов – археологов и культурологические экспертизы? У них в городе нет отшельников-юристов, и бродячие адвокаты до сих пор не посещали Проскрюк. Даже про повестку проскрюкинский верпебуж узнал совершенно случайно. Их городской подрастрит съездил в соседний город за новой партией товара и заметил на столбе объявлений повестку, адресованную городу Проскрюк. Теперь Симблион знает, что он, как городской верпебуж, должен не реже одного раза в пять лет ездить в соседний город, чтобы проверять, не вывешены ли для Проскрюка официальные уведомления. А ведь раньше он об этом не знал, вот и получил повестку практически в последний момент – за два года до заседания. Тогда они в проскрюкинской управе из повестки и про указ узнали. А уже после того, как они в соседнем городе копию указа получили, стало им известно, что по всей стране проводится перепись городов, и что города должны в течение 50 лет предоставить в комиссию по административно – территориальному делению документы, подтверждающие учреждение города. А те, кто документы вовремя не подадут, вызываются в суд для рассмотрения их вопроса в очном порядке. Вот их и вызвали, и Симблион, как верпебуж города, должен был город в суде представлять. А откуда ему взять учредительные документы города, если в управе всю бумагу или с табаком скуривают, или в туалете мнут. Сначала хоть чистой бумагой пользовались, а как она закончилась, за архив взялись. И так неудачно взялись, что начали скуривать архив с начала: старая бумага казалась не такой важной, и пропажу вряд ли бы заметили, кому эти старые бумажки могут понадобиться. А вот и понадобились. Хватились, а в архиве – всего пара листиков, которые за полки завалились, да самые последние распоряжения насчет навозной кучи на городской площади. Эх, начали бы скуривать архив с конца, так, может, и остались бы нескуренными как раз самые старые документы про учреждение города.

Симблион еще до последнего момента надеялся, что они из-за количества жителей под указ не подпадают. Самые горячие головы предлагали всех неугодных из города выгнать. И выгоняли, да они все равно обратно возвращались. Потому они и неугодные были, что характер у них поганый, а с такими разве можно договориться. А потом еще оказалось, что у бессмертников возраст на 70 делить надо, и если они прожили 140 или 210 лет, то их за двоих или троих считать надо. А в Проскрюке таких несколько сотен жило. Кто-то говорил, что это именно из-за них всю перепись затеяли, чтобы с них налогов больше собирать, как с двоих или с троих. Симблион связи здесь не видел, но бессмертников все равно с тех пор сильно невзлюбил и штраф за кучу навоза, что третий год без хозяина на городской площади размещалась, именно на одного бессмертника наложил.