С чего начинается грехопадение? С искушения, которое не смог преодолеть, наверное. А как сделать искушение сильнее? Заставь человека думать об этом, акцентируй на этом внимание.
-- Смотрите, не влюбитесь. Этот господин очень опасен для молодых жен и старых мужей.
Госпожа Ильченко принадлежала к числу тех привилегированных сплетниц, которые под предлогом "высказывания всей правды в глаза" говорят повсюду дерзости и гадости, рассеивая за собой грязь, смуту и ненависть.
Варвара Михайловна Рязанцева очень любила и уважала своего мужа, очень заботилась о нем и была просто счастлива, что может хоть что-то сделать для него хорошее. Вот только мужа она называла почему-то папой. Муж, правда, значительно старше ее, но это ведь не помеха любви и семейному счастью.
Казалось бы, Варвару Михайловну просто заботливо предупредили, но на самом деле заставили думать о красавце Ржевском, проявить к нему особое любопытство и интерес, пусть изначально всё это и вылилось в напускную холодность. А излишняя и непонятная холодность молодой красивой хозяйки, пожалуй, только больше распалила Ржевского. А как он пел. И ведь ей пришлось ему аккомпанировать, а тут еще сама судьба выбрала романс "Страшная минута", который он спел как будто лично ей. И мысли всё ясней и ужасней крутятся в голове, и эмоции всё сильней, хватит ли сил их унять? А тут еще надвигающаяся гроза, пришлось пригласить его остаться на ночь.
От Ржевского Варвара Михайловна быстро спряталась в своей комнате, уйдя пораньше спать. Но куда и как скрыться от своих мыслей и чувств?
А любила ли она хоть один час той соблазнительной любовью, к которой сейчас так пламенно призывал ее Ржевский? Знала ли она наслаждение отдать всю свою пышно расцветшую красоту, отдать всю себя сладким ласкам? Нет. Редкие минуты физической близости к мужу она вспоминала с холодным отвращением. Она шла к нему исполняя тяжелый долг<...>
-- Пропадает молодость, пропадает красота, -- шептала с горечью Варвара Михайловна, глядя на свое отражение глазами, затуманившимися тоской. -- За что же? За что?
И тут же самой стыдно за свои мысли, но они снова и снова крутятся, даже во время молитвы. Есть ли спасенье от этого наваждения? Самый наш главный враг сидит где-то внутри нас, неотделим то нас. Как победить его, не погубив себя? Ну, разве не жаль Варвару Михайловну, которая никогда не любила (ведь муж ею любим, но как отец)? Разве нет у нее права на любовь? Почему она должна отказаться от этого манящего чувства, обещающего счастье хоть на миг?
"Ну, а что же, если он и войдет? Одна ночь в жизни, одна только ночь, полная счастья... Разве за нее не стоит заплатить ценою долгого раскаяния, ценою самоотвержения в продолжение всей остальной жизни?"
И ведь она сдалась, искушение ее победило. Вот только ей повезло, к счастью. Не успела совершить то, что посчитала своей "судьбой", зов дочери освободил ее от наваждения, от всех этих чувств, мыслей и намерений. Ведь не стоит одна счастливая (да и была бы она счастливой?) ночь разрушенной жизни, чувства вины, которую не искупить.
Насколько же верно Куприн всё показал, как будто влез в женскую голову, в женское сердце, в женскую душу.
