Остров Детства. Вот он - всегда светлый, добрый, лучистый, с абрикосовыми деревьями. Плывешь ли куда-то, тонешь ли, дрейфуешь в проруби - на остров Детства ты всегда можешь вернуться. Там всегда ждут друзья, они тебе искренне рады. Но на этот Остров кое-кого лучше высадить сразу и навсегда, чем топить его уже потом на вполне взрослой глубине. Куда лучше образы некоторых авторов оставить в своей памяти чистыми, детскими, незапятнанными. Вот, ты подплываешь и они машут своими разномастными шляпами издали. Здравствуйте, дорогие друзья детства, Теодор Драйзер, Джек Лондон, Майн Рид, Рафаэль Сабатини, Эмилио Сальгари. Примите еще в свои ряды Фенимора Купера. Конан-Дойль? Ну, что вы. Плывет дальше. Пристли тоже. И Ремарк. Ну и что, что весь прочитан. В перечитывании особый смак. Ах да, простите, попросите господина Стивенсона на борт. За ним-то мы и приплыли. Когда я просмотрел список прочитанного у любимого Стивенсона (впрочем, а у кого он не любимый), то пришел в ужас. Пять произведений! И это при том, что собрание сочинений демонстративно стояло в дефицитные книжные годы на самом видном месте. Справедливости ради следовало бы заметить, что основные тяготы чтения легли на второй том, он выделялся на общем фоне своей потрепанностью, ибо заключал в себе "Остров сокровищ" и "Черную стрелу". Остальное же или было читано по одному разу, или было оставлено на черный день. В результате со Стивенсоном в детстве произошло тоже самое, что сейчас происходит с Диккенсом. Мне жалко его читать. Что делать, если он кончится? "Странная история доктора Джекила и мистера Хайда" даже не короткая повесть, а большой рассказ - венец творчества Роберта Льюиса Стивнсона. Можно даже не предполагать, а утверждать, что таковым бы он не являлся, если бы судьба была более благосклонна к замечательному автору и его жизненный путь не прервался во цвете лет. Тема двойственного союза доктора Джекила и мистера Хайда настолько глубока, многогранна и объемна, что будет актуальна всегда и во все времена. Приписывать этому произведению лишь одни мистические корни было бы чрезмерным упрощением и вызывает некоторое недоумение тот факт, что
"Странная история" не стоит на одних полках с признанными мэтрами мировой классической прозы. Связано это прежде всего с тем, что время и читатели нарекли Стивенсона писателем для детей и юношества, автором приключенческих романов. Почему это так? Вряд ли сам Стивенсон ориентировался на подобную
аудиторию, поэтому корни ответа на этот вопрос следует искать в самой личности автора. И действительно, нечто лирическое из-под пера Роберта Льюиса выглядело бы несколько неестественно, но такие вещи как схватки с пиратами, лесные охоты,
поединки, любой другой экшн, требующий недюжинной фантазии и концентрации волевых усилий - это именно то, что всегда привлекало читателей. И, хотя на войне чаще всего четко разделается свой и чужой, белое и черное (все это является ярким признаком детского произведения), мы
хорошо помним неоднозначные образы очаровательного Сильвера или мастера Хэтча из "Черной стрелы", которым просто невозможно не симпатизировать. У каждого автора свои сильные и слабые стороны. Похожим путем сейчас, вслед за Робертом Льюисом идет Джоан Роулинг.
Пройдет время и, дай бог, читательская община забудет ее невнятные эксперименты, навсегда вписав ее в мировую историю литературы как писательницу для детей и юношества. Доктора Джекила и мистера Хайда было бы недостаточно
"Странная история" не стоит на одних полках с признанными мэтрами мировой классической прозы. Связано это прежде всего с тем, что время и читатели нарекли Стивенсона писателем для детей и юношества, автором приключенческих романов. Почему это так? Вряд ли сам Стивенсон ориентировался на подобную
аудиторию, поэтому корни ответа на этот вопрос следует искать в самой личности автора. И действительно, нечто лирическое из-под пера Роберта Льюиса выглядело бы несколько неестественно, но такие вещи как схватки с пиратами, лесные охоты,
поединки, любой другой экшн, требующий недюжинной фантазии и концентрации волевых усилий - это именно то, что всегда привлекало читателей. И, хотя на войне чаще всего четко разделается свой и чужой, белое и черное (все это является ярким признаком детского произведения), мы
хорошо помним неоднозначные образы очаровательного Сильвера или мастера Хэтча из "Черной стрелы", которым просто невозможно не симпатизировать. У каждого автора свои сильные и слабые стороны. Похожим путем сейчас, вслед за Робертом Льюисом идет Джоан Роулинг.
Пройдет время и, дай бог, читательская община забудет ее невнятные эксперименты, навсегда вписав ее в мировую историю литературы как писательницу для детей и юношества. Доктора Джекила и мистера Хайда было бы недостаточно