Отзывы на книги автора «Александр Эртель»

С творчеством Александра Эртеля я познакомилась при чтении книги "Гарденины, их дворня, приверженцы и враги" , которая меня очень впечатлила. И решила вернуться к его библиографии, прочитав пока никем не оцененную на ЛЛ "Волхонскую барышню", увидевшую свет в 1883 году, задолго до Гардениных.
При чтении постоянно ощущение раздваивались на "тогда" и "сейчас". Поясню. Тогда, сразу после написания повести, она была бытовой, описывала то, что было технически существовало, было понятно и буквально, витало в воздухе и влияло на умы (за или против, или игнор - как-то нужно было отнестись к посткрепостническому взаимодействию трех групп - трутней, тех, кто пытался наладить инновации и тех, кто хотел жить по-старинке). Да уж, куда тут формуле "низы не могут, верхи не хотят". По повести выходит, что все и не могут и не желают, только сопротивляются по-разному. Сейчас же эта повесть может читаться как исторический экскурс в тогдашний мир, хотя их беседы и поступки зачастую пафосны и ненатуральны. Итак, интеллигенция и те, кто ею себя мнит, разговоры разговаривают и от конструктива и деятельности отмахиваются. "Деятели" же не встречают понимания ни среди первых, ни среди тех, кого хотят просветить, улучшить и модернизировать. А народ, что народ, живет по-старинке, не особенно тянется к новинкам и не слишком-то оценивать порывы и помощь ("блаженная она", скажет весьма неприятный тип, которого некому осадить или ограничить иначе; не говоря уже о том, как о Петровиче будут рассуждать деревенские). Сама же барышня, она как аллегория этого порыва и метания - и наше короткое знакомство с ее жизнью это подтвердит.

С автором познакомиться в планах было, но все как-то не доводилось, что-то да мешало. А ут удачно сошлись звезды, как говорится. И я приятно не то что удивлена, а скорее довольна: мое желание оказалось верным. Небольшое произведение, а достаточно объемное и событиями, и мыслями... Эмоции вызывает однозначно.

Тутолмин, Илья Петрович, едет в Волхонку по заданию географического общества. Это так называемый "сочинитель" своего времени. Поскольку хозяин Волхонки, барин, тоже в свое время был сочинитель, но вовремя опомнившийся, читатель получает возможность сравнить, проанализировать, или просто посмотреть со стороны на социальные взгляды недавнего прошлого и сегодняшнего настоящего. Представлен в повести еще один тип - управляющий, человек порядочный, радеющий об улучшении крестьянского труда и быта, не на словах, а на деле. Только все его попытки разбиваются о скепсис, иронию, юмор... Да, его успехи очевидны и есть, кто понимает его, но... Это пресловуто "но". Его друг, Илья Петрович Тутолмин, - сторонник того, что вся правда, вся мудрость - в народе, в том патриархальном древнем укладе мужицком, к чему и надо стремиться и любой прогресс он воспринимает в штыки.

Героев много. И каждый - как бы отразитель определенного течения того времени. А время - пореформенная Россия, Россия после отмены крепостного права. И читатель вправе делать свои выводы. Автор, что мне понравилось, демонстративно не навязывает своего мнения. Он позволяет увидеть нам, далеким потомкам, чем и как жили, кто о чем думал, а время рассудило само их.

Варвара Алексеевна - это тот человек, которого жалко. И теория ее кузена о "чутких" людях, которые обречены на проигрыш и гибель, как раз подтверждается ее судьбой. Замечательная закольцовка окончания повести: сцена с Тутолминым и мужиком Мокеем. В начале повести Тутолмина привозит Мокей, а в конце - отвозит. Интересная фраза последнего о Вареньке, мол, блаженная она...

При всем моем уважении к автору, но произведение мне совсем не понравилось. Я бы назвала его "тягомотина". Что вызвало такие чувства? С самого начала книги автору не удалось привлечь мое внимание к истории. Оно началось с невразумительных и невнятных стихов (или песен) кучера, который вез главного героя, Ильи Тутолмина к своему знакомому Захару Ивановичу. Тутолмин записывал данные стихи в свою книжку, так как заявил о себе, что он сочинитель. Не знаю почему меня этот момент так выбил из колеи, что дальше никак не могла собраться, но все же продолжила читать книгу. Обязательное подробное описание окружающей природы - без этого не обходится ни один русский автор. Не могу по этому поводу сказать что-то умное, я встречала описание поинтереснее. Но для Ильи Петровича, как будто, все было ново - запах листьев, приятная свежесть, щебет птиц, треск веток - он чувствовал, что в нем поднимается что-то бодрое, энергичное, толкающее к движению. Он чувствовал связь с природой и ему она нужна была как воздух. Тутолмин знакомится с местной девушкой, Варей Волхонской. Для нее, девятнадцатилетней, недавно вернувшейся из гимназии в свой отчий дом, хотелось новых ощущений, ведь в деревне Волхонке она знает каждую травинку. Ей здесь скучно, нет развлечений, но чувствуется, что она по-прежнему любит свой дом и все, что здесь находится. Знакомство Вари с Ильей изменило девушку. Она сравнивала его с лучом света, озарившее серое небо. Варя стала больше читать книги, проявлять внимание к народу и его проблемам. Она испытала потрясение, когда увидела, как живет, точнее страдает народ буквально у нее под боком, что это пошатнуло её здоровье, а последующее несчастье навсегда избавили её от внутренней беспомощности. С потерей Вари деревня Волхонка и её жители потеряли не только красивую и умную девушку, но и частичку души.

Это было плохо, очень плохо. Непролазный язык, невнятная мысль, высосанный из пальца сюжет, вакханалия гремящего и соловьиного, премия Дарвина для барышни и неутолимое желание дать пинка под зад Илье Батьковичу.

С барышни-то что взять? Юная, впечатлительная - осознает там что-то "полосами и струями". Но "почвенник" ей достался на редкость придурковатый. Его поведение и взгляды настолько истеричные и дикие, что я думала это пародия на Базарова какого-нибудь, отрицательный персонаж, издёвка. Но нет. Смотрю, Эртель сам "убежденный народник". А где стройный ряд идей? Хоть один действительно умный, интересный, насыщенный информацией абзац - пример тех речей, которые так впечатлили Варвару, что с ней лихорадка сделалась?! Кроме пустых выкриков, обидок, отсутствия носовых платков и воспитания, неприкрытого хамства, что прекрасного явил Илья Петрович? Не считать же за информацию вопли вроде "выразительно перечислил внешние факторы... беспрерывный стон народный, заглушаемый визгом политической суетни... редкие вздрагивания крестьянского горба... наивное свирепство поместного дворянства и плотоядной бюрократии". Самое время спросить, что за народную траву курил автор.

«Община — в экономической жизни, песня и сказка — в бытовой, обычай — в юридической, — вот вехи, по которым долженствовало направиться этому развитию», — говорил он. И тут же пояснил, что и то, а другое, и третье он понимает в смысле принципа, в смысле типа, а отнюдь не в смысле формы, ныне застывшей на известной зарубке. (Варя совершенно ничего не поняла из этой тирады, но переспросить не осмелилась.)

Как этот бред можно принять за продвижение народничества в литературе? Кроме недоумения, ничего не вызывает. И ладно бы Илья этот песни и сказки собирал - так ведь плевался на всё, что ему Мокей приносил в клюве. Нет, такой народ не по душе народнику - охальники, пошляки, где чистота нравов, где ореол невинности, соловьи, берёзы, дубинушка? Что это за намёки на свальный грех и запои?! Почему доктор о жене мечтает, фу, как это... аристократично?..

А суть претензий к аристократии? Без конца цеплялся к нарядам да к образованию местного общества. К тому, что у человека античные идеалы могут быть, а не народные, из говна и палок. По поводу одежды, похоже, у человека пунктик, слишком много внимания своему "куцему пальто". Нападки на потенциальных капиталистов-марксистов - вовсе за гранью моего понимания. Использовать машины вместо людей в тяжелом сельскохозяйственном труде! Вот сволочи-то, право. Плуг продал хозяйственным мужикам? Зачем?! Надо было " в мир продать". Впрочем можно только догадываться, о чем тут речь, Эртель на таком китайском пишет, что не каждый оборот гугл понимает. Соль в этом случае в том, что и там, и там есть глагол "продать", не даром. Просто чем-то хозяйственные мужички народнику не по душе. Из них буржуи получаются, видимо. А надо песни петь и умиляться старине, не дай бог, развивать народ - гадость сплошная выйдет.

О чем книга, зачем книга - не знаю. Мне, кроме пустых поисков непонятного в гугле, ничего не дала. Разве что размышления о том, как и почему "рояль" поменял род, с женского на мужской. И "Гардениных" я из виша удалила. Не осилю, с правоверными народниками мне явно не по пути.

События повести разворачиваются в Волхонке, деревне Воронежской губернии, где праздно властвует барин Алексей Борисович Волхонский со своей дочерью Варей, а хозяйством управляет увлеченный агроном и любитель внедрять современные инженерные решения Захар Иваныч. Господскую идиллию нарушает приезд народника и почвенника Ильи Петровича Тутолмина. Илья Петрович член географического общества, собирает местный фольклор, всей душой болеет за простой народ и крестьян, которые после отмены крепостного права все еще живут в ужасных условиях. Захар Иваныч дружен с Тутолминым несмотря на то, что последний вечно называет его буржуем и капиталистом, высмеивает попытки управляющего наладить эффективное земледелие и повысить урожайность. Мне, честно говоря, сложно понять такую дружбу, которая строится на спорах, едких подколках и снисходительной жалости. Варвара, та самая волхонская барышня, вчерашняя гимназистка, очаровывается революционными идеями и горячими речами Ильи Петровича, который хоть и выглядит неловким и неопрятным человеком (особенно на фоне отца, который, несмотря на возраст и деревенский образ жизни, продолжает модничать и поражать всех элегантностью манер и нарядов), но вносит приятную оживленность своими идеями и непреклонными принципами в местное общество.

Эта повесть могла бы стать еще одной в ряду произведений о влюбленных и мятущихся девушках, если бы на фоне господ и местной интеллигенции не присутствовал тот самый народ, за правду которого стоит Тутолмин. Народ в повести представляется как пресловутый воз из басни Крылова, в который запряжены совершенно неподходящие граждане. Мысли волхонского барина устремлены только ввысь: о высокой поэзии, о классической музыке и живописи, о моде и галереях. Все связанное с мужиком Алексей Борисович считает незначительным и даже презирает. Хотя, имея материальные возможности, он был бы в силах помочь наладить быт крестьян. При этом Тутолмин, понимая и принимаю близко к сердцу проблемы простых людей, не имеет реальной возможности как-то повлиять на их жизнь, и при этом тычет всем в нос своими так называемыми принципами: он порицает новомодные народные песни, отрицает достижения прогресса, которые могут помочь людям (и в дальнейшем реально будут помогать), считает, что для благоденствия достаточно просто быть возле земли и придерживаться старых традиций. И вот такое противоборство двух упрямых людей, которые не в силах оценить последствия своих действий, как мне кажется, привело к ужасной развязке этой истории.

«Волхонскую барышню» нельзя назвать легким чтением, потому что автору удалось сохранить манеры речи, как простого народа, так и господ, что представляет собой прекрасный литературный памятник того времени, но от современного читателя требует внимательности и постоянного подглядывания в словарь.

Александр Иванович Эртель из семьи управляющих помещичьими имениями. Дед его, немец Людвиг Эртель, попал в плен под Смоленском во время наполеоновского похода на Россию. Но, оказавшись в воронежской деревне, дед удивительно приобщился русской жизни, принял православие и женился на крепостной. На крепостной был женат и отец А.И. Эртеля. Но крепостное право отменили и сам писатель женился на купеческих дочках в первом и во втором браке.
Какое-то время автор "Записок Степняка" был увлечен народовольчеством. Даже угодил за это в Петропавловскую крепость, просидел там 4 месяца, занемог и был освобожден, правда не избежал ссылки в Тверь. Не знала, что в Тверь ссылали. Видимо ссылкой может быть любой город откуда нельзя выезжать какое-то время. Народовольческие идеи Эртеля остались в молодости, позже он от них отказался полностью. (Я не слышала до недавнего времени о писателе, поэтому сделала небольшой экскурс в его биографию и решила оставить для себя небольшие заметки. Может быть ещё кому-то будет интересно.)

Рассказ "Поплешка" из сборника "Записки Степняка" очевидно проникнут грустными мыслями о несчастной народной доле. Очень печальная картина нарисовалась.
"Поплешка" повествует в тоске озлобленной о бедности беспросветной в простом народе, получившем волю и сразу попавшем в кабалу к попам гордым и жадным, купцам скупым и хитрым.
Всё в этом рассказе говорит о полной безнадеге, которая впрочем не самая страшная, а самое страшное уже напророчено впереди.

И говорят они человечьим языком. «Ой, много беды на свете! говорит меньшая птица, людское горе что море стало…» – «Это не горе, горе впереди, – отвечает большая птица… – И такое горе, что супротив татарщины али француза вдвое боле!.. Много, говорит, беды впереди…» Вот оно что, матушка!.. И вид у птиц вроде как звериный, очи светлые, и нос широкий…

На зимней дороге встретились рассказчик, ехавший в санях на тройке с бубенцами, и бедный мужичок в дровнях с захудалой лошаденкой. Мужичок и есть Поплешка. Он сошёл со своих дровен, охотно вступил в разговор и посыпался сказ о бедах, да печалях, о больной жене, голодных ребятишках, неурожаях, жестоких работодателях, отсутствии своей земли, денег, и как полная безысходность – нет и лучика надежды в этой беспросветной печали. Не зная на кого перенести печаль, Поплешка время от времени угощает свою лошадёнку ударами кулака. Наверное, чтобы несчастной лошадке жизнь вдруг раем не показалась.
И скудная природа тоску нагоняет. Обреченность и тоска, тоскливей не бывает.

В небе клубились тучи. Сумрачные тени мелькали вдоль дороги. Печальная степь убегала в смутную даль…

Из радостного. В тексте встречаются незнакомые старинные слова, простонародные. Мне это всегда интересно. Впервые встретила обращение "матушка" к мужчине. Так обращался Поплешка к рассказчику в санях. Возможно это такое общее почтительное обращение? Такое ласковое обращение контрастирует с жестоким обращением к животному. Так может быть оплеухи лошадке были безобидными? Так ещё иногда детям ни за что подзатыльники раздают. Значит к лошадке Поплешка относился по-отечески, с любовью.
Немного улыбнул эпизод о том, как награждали именами крестьянских новорожденных, сначала барин, а потом, когда крестьянам дали волю, то попы стали самовольничать и странными именами одаривать. Но и этот эпизод тоже наводит тоску, потому что даже желанных имён не могли дать крестьяне своим детям.
Волю дали, а воли то и нет. Нет воли к жизни.