Отзывы на книгу «Матисс»

В падике сидел "Матисс" -
Повелитель дохлых крыс.

С "Матиссом" нам не по пути. Мудрый 951033 сказал, что он пишет "на сложных щщах", — и тут лучше не описать. Такие щщи сложные, что даже как-то неловко, тем более, что автор этой натужной сложностью и густой символикой так и лупит тебя промеж глаз каждые пару абзацев. Позиция выигрышная, как и в любых сложных щщах, если не понравилось или показалось слишком надуманным, так недоброжелатели просто ничего не поняли и не доросли. Я и отрицать не буду, что не всё поняла и не очень-то и стремилась, потому что не люблю, когда автор силой сажает читателя на стульчик и заставляет его через не хочу потреблять его искусственно усложнённый замысел в пресном исполнении, не встанешь из-за стола, пока не выйдешь. И небольшое количество "Матиссовых" страниц тянется бесконечностью.

Впрочем, начинается всё достаточно интересно и обещает многое. Так сказать, сеттинг доставляющий. Научный сотрудник с кризисом среднего возраста и какой-то странновато-наркоманской дурью в голове, которую поначалу принимаешь за умеренную эксцентричность, бомжи города Москвы и довольно сочная описанная эта самая Москва с подвалами, подворотенками и почему-то парадными, которые внезапно мутируют в подъезд и снова возвращаются к парадным. Взгляд на Москву из "нижнего мира" красочный и необычный, не знаю уж, насколько он достоверный, потому что проверить не могу и вряд ли знаю кого-то, кто может подтвердить или опровергнуть. Кризис среднего возраста и характер болтающегося в проруби тоскующего о собственной тухлой жизни недотыкомного дядьки тоже убедительный. И даже частый. И даже, наверное, типичный. А вот всё остальное, включая сюжет, сложные щщи подтекста и особенно слог, о боже, за что.

Оговорюсь, что сложные щщи подтекста я часто люблю, но не в тех ситуациях, когда автор нарочит донельзя. Как будто вывел какую-то формулу и сидит теперь, нахмурившись, без самоиронии, без возможности по-разному относиться к его произведению, шаг вправо, шаг влево - и он уже испепеляет вас за пренебрежение. В каждой строчке "Матисса" чувствуется, что автор старался писать великий роман, делал всё возможное для придания этой самой великости и в итоге именно эта натужность и погубила общий замысел. Так что уже не читаются истории всех этих персонажей, потому что они не то что не живые люди,они и не персонажи даже уже, а орудия в руках автора, чтобы достичь вот этого самого великого, вечного, прекрасного. За орудия и переживать не хочется, понимать их не хочется и следить за их развитием/деградацией тоже нет желания, а зачем, это ведь всё равно сферические идеи чужого мерцающего разума, который намеренно не хочет даже попытаться достучаться до моего свиного рыла. А надо ли достучаться? Вопрос спорный, не все книги должны быть легкодоступными и легкопонимаемыми, но как раз тут ощущение, что книга изначально писалась не для читателей, а для литературоведов. Вроде как я вам задаю задачку, а вы уж там разгадывайте, а как читатель к этому отнесётся... Да кого он вообще волнует?

При этом для создания величественного фона автор щедро черпает у тех, кто себя уже точно зарекомендовал великими, но получается это не всегда удачно, а иногда даже комично. Искусственно усложнённые природные и описательные метафоры, так испещрённые вывертами и финтифлюшками, что читать это уже неинтересно, ну сколько можно "а я ещё вот так вот могу!". Бунинские яблочки, атмосфера пресыщения и индустриального города-паразита, тоска по чему-то потерянному, но не успевшему при этом быть познанным. Внутренняя и внешняя свобода, несоответствие внешнего и внутреннего, потерянность в лабиринте собственных желаний и собственного я - это всё интересно, но слишком густо, туго нащупывается и не оставляет желания разматывать ниточку до конца, потому что, повторюсь, герои настолько не герои, что не хочется узнать, что к чему. Да и нет уверенности, что игра будет стоить свеч, что ты разгадаешь этот пазл, а отгадка будет достойна затраченных усилий.

Неоднозначный, но тем и интересный роман. Иличевский – писатель, которому благоволит премиально-литературная судьба. Начав печататься не так давно, он уже успел стать лауреатом «Большой книги» со своим «Персом», а «Матисс» в 2007-м отхватил Букера, причем без скандала, как это было с Елизаровым и Колядиной. Впрочем, «Матисс» так и остался лишь хлебом для газетно-журнальных критиков и объектом интереса среди коллег по цеху и узкой прослойки читателей. Зря! Видно, как старался автор над романом. Я тоже над ним старался: пытался разобрать ужасные конструкции из десяти придаточных, лез в словарь за «протуберанцем», привыкал к дерзновенным метафорам, сопереживал. И был, наверное, вознагражден самым главным – ощущением страха перед свободой и готовностью с этим страхом бороться.

Это вторая, прочитанная мною, книга писателя, и как и первая она меня разочаровала. Прошло уже более двадцати лет после развала Советского Союза, но мне еще ни разу не попалось ни одной глубокой, содержательной, дающей полную картину жизни в постсоветской России книги, написанной простым, понятным литературным русским языком. Прошло уже достаточно времени, чтобы осмыслить и проанализировать прошедший с времен перестройки период времени. То, что написано сейчас об этом времени, трудно назвать анализом, глубоким осмыслением произошедшего в стране и никак не сравнимо с теми же "Тихим Доном" Шолохова или "Хождения по мукам" Алексея Толстого, которые писались по горячим следам событий. Вот и "Матисс" только местами дает более или менее реалистичную картину жизни, что сразу привлекает интерес. В большей же части непонятно, что хотел сказать автор своими заумными, абстракционистскими рассуждениями ни о чем.

Неживое тяжело и неуклюже, подобно немому с бесчувственным языком, хотело выдохнуть его не то междометием, не то словом. Он почувствовал это, вспомнив, что в нем самом, в совершенной пустоте и бессмысленности теплилось какое-то немое говорение, мычание пораженного инсультом обрубка, что-то, что просилось изжиться, из самой его недостижимой сути.

Здесь не только непонятно, что хотел сказать автор, но и создается впечатление, что он не знает, что междометие тоже слово. Или еще одна заумность:

Личность его истончилась равнодушием, он был опьянен ватными снами, природа его стала продвигаться в сторону призраков, чья умаленная существенность наделяла той же аморальностью, не прикладной и потому неявленной, покуда содержащей его в неведении.

Главный вопрос, который задаешь себе во время чтения "Матисса" - это „зачем?“. Судя по всему, не для того, чтобы читателю было интересно. Если рассказы о бомжиках поначалу ещё хоть как-то занимательны, то телеги очарованного неизвестно чем странника от физики надоедают очень быстро. Также цель автора вряд ли состояла в том, чтобы дать «панораму» современной России. На обложке обещается богатство человеческих типов, но уж больно оно получилось дохлое. Большинство героев, не в последнюю очередь главный из них, выглядит мертворожденными, которые нужны не для того, чтобы отразить некие явления жизни, но чисто по композиционным соображениям. Композиция неплоха, одно мешает: только в воспаленном мозгу москвича, охуевшего от чрезмерного потребления материальных и духовных благ, могла родиться история о физике, так просветлевшем в духовных исканиях, что он решил стать бомжом и отправился в дождь гулять под линией ЛЭП. И поделом, что его прибило-таки шаровой молнией (а почему не четочной, интересно? Было бы ещё экзотичней). Кто в этом углядел высший смысл и красоту – рад за него, но лично мне подобные искания ни в рот не съеблись кажутся надуманными и неинтересными. Многие другие авторы, вроде Ерофеева или Сорокина, над такими исканиями такой интеллигенции зло издеваются; и поделом, как по-моему. Но наш автор все это, кажется, всерьез; иронии я в романе не углядел. В жизни не думал, что кто-либо сможет заставить меня по ней скучать – а вот поди ж ты, Иличевскому удалось. Если в этом и была его задача – снимаю шляпу, пусть пишет исчо.

Да, ласт нот лист: авторский стиль тоже очень напрягает. Автор очень любит заменять нужные слова на неожиданные; это, типа, прием; пару раз звучит даже неплохо – но рано или поздно шифровальная работа, которую приходится проделывать читателю, напрягает дополнительно. «Она крепила под небосвод возгон парящей массы взора» - это описание церкви, стоящей на открытом месте; если такое кому-то понятно и приятно, то Букера ему в руки. Полбеды ещё, когда описываются некие действия или события; а вот когда идет описание размышлений и чувств, бывает просто сложно понять, о чем речь. Но если бы только нарочитость, так нет, тут ещё и экзальтированность. Например, автор ближе к концу книги очень возлюбил слово «окоем» и начал швыряться им в читателя без тени снисхождения. Ну, один раз окоем, ну, другой – но надо же и честь знать?.. В общем, читайте, кто не убоялся.