«Мы ни к чему не относимся так безалаберно, как к собственным бессмертным душам»

Рэй Дуглас Брэдбери

Часть 1. «И был вечер»

Глава 1. Таня. «Полет в мире звезд»

Когда мягкие осенние сумерки бережно и нежно окутывают город, он начинает блистать совсем другой, удивительной волшебной жизнью. Сотни разноцветных оконных глаз освещают улицы мерцающим светом, блестят янтарными отблесками в темных таинственных лужах. Легкий морозец пощипывает за щеки, коварным ловким зверьком заползает в рукава пальто.

И как же хорошо ощущать этот легкий приятный холод и смотреть на засыпающий парк, откуда спешат уйти неугомонные мамы с шаловливыми ребятишками, торопятся в теплые дома пенсионеры, еще пару минут назад стучавшие своими шахматами и домино.

Таня любит такие празднично-осенние дни, поэтому, к вечеру привычно приходит в старый парк. Ей нравится шорох ранней осенней листвы, для нее это музыка – тихая и грустная, печальный вальс, который осень поет доверчивой и чуткой душе. Она любит звук метлы дворника, любит неповторимый йодистый и пряный запах листьев, как еще свежих, только что оторвавшихся от ветки, так и уже потемневших, подгнивших, готовых смешаться с землей, чтобы уйти в небытие, закончив свою короткую жизнь, а весной вновь возродиться в виде клейких пахучих нежных треугольничков на тоненьких зябнущих ветках.

Усиливается ветер, носящий косматые тучи по глубокому осеннему небу. Ветер сотрясает молодые звезды, пронизывает холодом фигурку девушки, но Таня не уходит – она любит поддаваться стихии ветра.

Она идет по бетонной дорожке среди пустых скамеек, с которых ветер внезапными порывами поднимает паруса листьев, несущихся неведомо куда в темно-синем вечернем воздухе. Она сама взлетает вместе с ветром, взмывает над дорожкой, поднимаясь над ветвями деревьев все выше и выше…

Вот уже весь парк можно окинуть взглядом с высоты стройных тополей, а ветер гонит ее дальше и дальше. Вот уже ртутной лентой мелькнула река с металлическим мостом, соединяющим своими лапами оба берега, вот уже виден весь город, усеянный огнями, как фонариками. И кажется Тане, что она в сказочной волшебной стране, где в маленьких коробочках-домиках живут беспокойные толстячки – гномики, весь день они трудятся, а вечером все собираются, идут друг к другу, освещая себе путь фонариками – желтыми, красными, зелеными, голубыми. И, кажется, сейчас соберутся, и взявшись за руки, споют осеннюю священную песню. И им совсем не страшно будет этой ночью, маленьким, смешным бородатым существам, ибо они дружны, они вместе….

Таня покидает город, взлетает все выше и выше, и вот ее полет врывается в мир белых ледяных звезд. Она бережно дотрагивается до них руками, и кажется, от прикосновений они нагреваются, каждая вспыхивает свои неповторимым цветом, и все они образуют хрупкий стеклянный хоровод, неистово кружащийся в такт осенней бури. Таня быстро мчится среди вспыхивающих, играющих созвездий, и вдруг стремительно падает вниз… И вот она вновь идет по дорожке, а онемевшие ее ноги, только что ощущавшие полет, плохо слушаются ее.

Конечно, ей помешали – парочка влюбленных, притаились на лавочке, целуются. Таня быстро проходит это место, стараясь не смотреть, но вернуть прежнее впечатление полета уже нельзя. Его легко разрушить, но уже не вернуть. Она присаживается на свободную лавочку и тяжело вздыхает. Пытаясь согреться, дышит на начинающие коченеть руки и вглядывается в темноту. Звезды уже далеко, уже не теплые, а вновь холодные, чужие, равнодушные, блистают из-за бегущих по небу быстрых косматых туч. Рядом в листве слышится шорох – там оказалась кошка, изгибает спину, ласкается под ноги Тане. Она берет ее на руки и гладит пушистый мех. Животное тихо мурлычет и от этих звуков приятно и хорошо. Таня начинает согреваться и погружается в грезы. Вот приходит он – большой, красивый и сильный, садится рядом с ней, говорит нежно и ласково, блестя глазами, и легонько обнимает ее за плечи…. Он восторженно слушает ее. Он ею озарен, он преклоняется перед ней. Такой он еще не встречал, она для него единственная и неповторимая. Но Таня торопится уходить, оставляя его немного страдать и ждать ее возвращения. И Тане приятно, как он с нетерпением ждет новой встречи, как он ценит эти их краткие свидания. И сама она рада, после кратковременной разлуки, взглянуть в эти острые и одновременно нежные глаза, прижаться к его худенькому, но крепкому и надежному плечу, верной защите от всех невзгод…

Слышен чей-то смех, громкие голоса, звон гитары, и Таня спешит уйти из парка.

Она не понимает этих людей. Их быстрые, острые, унижающие достоинство шутки наносят обиды, ранят ножом в сердце. Они бесцеремонно вторгаются в ее хрупкий мир, разрушает его, а так не хочется его терять.

Таня выходит на освещенные улицы. Свет ярко-желтых фонарей золотыми волнами блестит в лужах, в них плавают листочки-кораблики. Начинает накрапывать дождь, и Таня спешит в трамвай, который с лязгом и грохотом летит в вечерней темноте.

Дождик плачется в стекла, и мир сквозь них кажется дрожащим, плывущим серебром, изумрудным. Тане нравится разбрызгивание золотых, красных и зеленых огней, и она переполняется чувством неповторимого и прекрасного.

На одной из остановок в трамвай входит человек с большой лохматой собакой.

Пес тряхнул шерстью, и брызги разлетелись на охнувших пассажиров. С бороды и шляпы незнакомца стекали струйки воды. Собачища уселась у ног своего хозяина и глядела гордо, а незнакомец сидел, подобрав плащ, пристально глядя в темные собачьи глаза, словно что-то читал в них. Поля его шляпы совсем опустились, но он не обращал на это внимания, только время от времени решительным взмахом руки вытирал потеки воды. Трамвай лязгал, трясся и гудел, но пес, видимо привыкший к такой езде, сидел смирно. Какой-то мальчишка запустил в него шариком, который тут же отлетел от могучей лапы пса. Пес важно поднялся, обнюхал шарик и так же неторопливо опустил, расслабил свое сильное лохматое тело. Мужчина в шляпе только успел сказать: «Сидеть, Царь, сидеть». Лицо его почему-то казалось смутно знакомым, как будто бы Таня видела его давно, в раннем детстве, или же он был на кого-то поразительно похож. Во всех движениях его длинного тела чувствовались тяжелая уверенность и сила.

Человек и собака сошли на одной из остановок. Тане нужно было выходить на следующей, но она, будто повинуясь какому-то внутреннему голосу, сошла сейчас и пошла следом.

Дождь ослабевал, вспыхивая серебряными нитями в витринах, в лучах фонарей, преломляясь в зеркальных лужах.

Человек впереди шел медленно, и устало, тяжело ступая. Ветер подхватывал полы его плаща. Собака шла ровно и мягко, бережно переступая через лужи. Вскоре они исчезли в длинном переулке. Потеряв их из виду, Таня повернула к своему дому.

Щелкнул замок. Ее окружил полумрак и уют прихожей. Неповторимый запах дома, кухни, кресел – необыкновенного, ни на что не похожего ароматного тепла смешивается с сырым запахом дождя и осенних листьев, который она принесла с собой.

Таня ныряет в комнатный полумрак. Вспыхивает режущий глаза ярко-белый свет. Родители сегодня будут поздно и, поэтому, Таня позволила себе погулять лишнее время в осеннем парке. Она ложится на диван, и какое-то время отдыхает, неподвижно замерев, а потом встает, подходит к книжному шкафу. Здесь ровными рядами стоят ее друзья – книги.

Здесь сосредоточена человеческая мудрость, разлита разнообразнейшая гамма человеческих чувств, поступков, здесь живут прекрасные и смелые герои, трогательные и нежные героини. Здесь столкнулись в неумолимом противоречии любовь и ненависть, доброта и злодейство. С их помощью можно совершать головокружительные путешествия, переживать незабываемые приключения, попадать в иные миры.

Таня ласково прикасается к книгам, гладит их по шершавым корешкам, нежно и заботливо вытирает с них дневную пыль.

С такой же заботливостью она ухаживает за цветами на подоконниках, дает корм рыбкам в маленьком уютном аквариуме. Этот ежедневный ритуал приносит ей успокоение после суетного сложного дня. Она чувствует себя под надежной защитой, она у верных друзей, которые ждут ее и любят.

У Тани мало подруг. Самая лучшая – Роза – тихая и скромная девушка, прячущая свои застенчивые глаза под стеклами очков. Иногда они собираются вместе и сплетничают тихонько. Читают друг другу стихи, вместе готовят уроки. Они никогда не ссорятся, между ними давно уже установились дружеские отношения на взаимном согласии.

Но всегда ли ей доверяет Таня самое сокровенное?

Таня садится за уроки, когда слышится щелчок и скрип дверей – пришел отец.

Он всегда приходит первым и, показавшись в дверях, посылает ей воздушный поцелуй. Таня ему отвечает тем же, широко улыбаясь.

– В школе все в порядке? – звучит ежедневный традиционный вопрос.

– Ну, конечно, как же может быть иначе, – весело отвечает Таня.

У нее действительно всегда все в порядке. Таня учится старательно, без двоек, и родители привыкли к Таниным ответам и уже давно не контролируют учебу – в этом нет необходимости. Но это конечно еще не означает, что Таня не ленится. Далеко не всегда ей хочется учить уроки, но вот уже десять лет она заставляет себя это делать. Без добросовестности и тщательности в учебе Таня просто не может, ей становится стыдно, если на уроке она чего-то не знает. Ее усидчивость выработалась в многолетнюю привычку….

На кухне слышен звон посуды, шипение сковородки – это подогревает ужин отец.

Журчит, смешно булькает кран. Таня слышит этот звук и вспоминает далекое лесное озеро, зеркально ровную гладь, пузырящуюся, булькающую воду у берега, такую синюю вдали и такую черную, бездонную, таинственную вблизи. Они с папой удят рыбу.

Тане нравилось ездить на рыбалку. Ее окружал темно-синий, с багряными отблесками от расплывающегося вечернего солнца лес, берега, поросшие стеной тростника, вода, кишащая серебристой гибкой и жирной рыбой.

Запахи камыша, тины, прибрежной травы, словленной, трепыхающейся на выжженной траве рыбы, кряканье испуганных уток, ломкая тишина озер – все это вошло в Танину суть и осталось в ней навсегда.

Таня особенно запомнила преображение леса вечером. Он вдруг вырастал, становился громадным, темным и шумным великаном, наполнялся таинственными звуками – шорохом, шёпотами и криками. Крадущиеся сумерки проглатывали лес, и маленькая Таня радовалась, что уже уезжает, покидает этот страшный лес. Она крепче вцеплялась в холодный руль велосипеда, и вот они уже мчатся по черной ленте шоссе, навстречу автомобильным огням, и она слышит тяжелое дыхание отца, крутящего скрипучие педали.

…. Тане становится скучно от мелькания логарифмов, геометрических проекций и формул. Высидев еще с полчаса, Таня с удовольствием плюхается в кресло с толстой книгой Драйзера, взятого на несколько вечеров у Розы, и погружается в любовные перипетии сестры Керри. Для нее чтение – прокручивание цветного увлекательного фильма.

Приходит мама и между родителями завязывается обычный тихий разговор.

Временами Таня, отложив распахнутую книгу, прислушивается к разговору, чувствуя внутри некую досаду, за то, что поневоле подслушивает, но любопытство и желание заглянуть в загадочный мир взрослых сильнее ее. Даже обычные бытовые вопросы о ценах, деньгах и работе не остаются вне ее внимания. А когда наскучило – она вновь в плену цветных фантазий книги.

– Танюша, ты как? – спрашивает мама, входя в комнату.

– У меня все хорошо, – отвечает Таня, приветливо взмахнув рукой.

Мама устало садится рядом и гладит ласковой шершавой рукой темные пряди волос дочери. Вздохнув, глядя с надеждой в глаза, говорит:

– Давно мы с тобой не говорили по душам.

– Да что ты, мама, мы ведь каждый день видимся.

– Видимся, да не говорим друг с другом как следует. Ты как будто немножко чужая мне.

Таня морщится, ожидая привычные мамины причитания с наставительно-воспитательными оборотами:

– Мама, ну не надо об этом сейчас….

– Ну вот, – вздыхает мать, откидываясь на скрипучую стенку дивана, – ты опять уходишь от разговора. А ведь, когда ты была маленькая, между были налажены прочные мосты…. А теперь ты взрослая и молчишь, замыкаешься в себе. А, я, как опытная женщина, тем более твоя мать, могла бы многим поделиться с тобой, помочь тебе советом.

Таня наклоняется к маме, целует ее в лоб.

– Ну, мамочка, ну право же, у меня действительно все хорошо. Мы ведь всегда понимали друг друга. Ты преувеличиваешь!

Мама смотрит в сторону:

– Ты стала другой. Все время что-то хранишь в тайне, не договариваешь….

– Ну, мама ….

Таня никак не может объяснить маме, что она совсем другая, не та маленькая Танюшка с пунцовыми щеками и бантиком, таскавшая из буфета конфеты. Она уже взрослая, у нее есть свои тайны, есть что скрывать, она не может всем делиться с мамой, как это было раньше. Ей теперь интереснее не говорить с мамой, а слушать их взрослые разговоры издалека.

Она прижалась к маминому плечу, а та тихо, ласково, чуть грустно улыбаясь, гладила ее волосы и тихонько говорила:

– Доченька моя. Скрытная такая. Ты уже взрослая, уже девушка…. Я хотела тебе сказать, вернее спросить…

Таня вдруг подхватывается:

– Ах, не надо, мама! Отец идет… Я вспомнила, мне ведь искупаться нужно!

Она скрывается в другой комнате, чуть не столкнувшись в дверях с подошедшим отцом. Он, выронив газету, удивленно смотрит ей вслед.

Потом заговорщически улыбаясь, полушепотом говорит жене:

– Что, скрытничает? Уж не влюблена ли?

– Ты знаешь, кажется, что совсем еще недавно она в люлечке лежала, крошечная такая, розовая. Ох, не успели заметить, как выросла дочь!

Они откинулись на спинку дивана и громко, в унисон, вздохнули.

***

Таня наблюдала, как с шумом и паром наполняется ванная, а затем аккуратно ступила в воду. Горячая масса обволокла тело, и Таня постепенно погрузилась в сладкую полудрему. Почему-то вспомнился жаркий летний день в лагере, когда они пыльные, уставшие после работы в поле, изо всех ног неслись к синему полотнищу воды. Тогда блаженная бело-зеленая прохлада охватывала тело, остужая его, давая отдых и одновременно взбадривая….

С замиранием сердца усмотрела она на Сергея. Его худощавое, но крепкое смуглое тело стремительно разрезало водную гладь и мгновенно погрузилось в ее глубины, вынырнув затем где-то на середине реки, к восторгу девчонок. Она помнила, как он сильными взмахами рук плыл к противоположному берегу, как смеялся над своим дружком Князевым, который топтался на берегу, не решаясь войти в воду. Тогда Таня ощутила его взгляд – цепкий, пронизывающий, зовущий, такой же, как был в тот святой для Тани, необыкновенный майский вечер, когда она была влюблена, когда цвела удушливо весна, и пахло яблоневым цветом, сиренью и кленами, когда пьянила, кружила голову любовь.

В тот вечер она гуляла в парке и встретила его. Он был одинок и скучал. Он был находчив, рассказывал разные забавные истории, от которых Таня, казалось, вот-вот покатится по земле, угощал ее мороженым и залихватски курил. Он казался Тане далеким, недосягаемым, неумолимо красивым, милым и внимательным.

Вихрем кружилась карусель, смеялась Таня, мчащаяся вслед за Сергеем, который, оглядываясь, кричал ей что-то смешное и неуместное здесь…. Развивались его волосы, и его пронзительно синие глаза входили в душу и грели ее. И кружились бриллианты звезд, и шептали свои сказки деревья, рассказывала свои истории старая забытая лавочка, и чувствовала Таня тепло его тела, его руку на своем плече, его волосы, глаза и губы. И любила Таня – это небо, и эти деревья, и, даже, эту старую лавочку – все казалось милым и красивым. Она чувствовала в полной мере крылатое счастье, весенней птицей бьющееся в груди, и хотелось расцеловать этот мир, бесконечно благодарить за то, что он есть.

Ей уже казалось, что она совсем взрослая, молодая и красивая женщина, полюбившая прекрасного мужчину. И это чувство какого-то необыкновенного взрослого счастья слегка напомнило ей те моменты, когда она, в отсутствие дома родителей, совсем еще девочкой, одевала лучшее мамино платье, безумно красивое, но слишком большое по размеру. Она подтягивала его в поясе, чуть приподнимала, обнажая свои еще худенькие ножки…Накрасив губы и глаза, наведя тени, надев шляпку, прохаживалась по комнате с маленькой сумочкой, грациозно останавливаясь, косясь в пол-оборота на зеркало, стараясь в нем разглядеть себя всю, делая завлекательные взгляды, Но то была лишь игра, обман, а сейчас это случилось наяву. Казалось, сказка ожила, стала реальностью.

Это была суббота, волшебная суббота, великолепный теплый душистый, сказочный вечер, когда последние лучи оранжево-желтого солнца весело и ослепительно брызгали из-за ветвей. А потом была беспокойно-счастливая полная надежд и мечтаний ночь, когда Таня почти не спала, перебирая в своем сознании все, что произошло, открывая каждый раз для себя живописные подробности. И сердце переполнялось радостью – какой же тут сон? А затем наступило полное томительного ожидания воскресенье, когда время тянулось как резина нескончаемо долго и сотни раз происходило все надоевшее, и с нетерпением ожидался понедельник, который манил, обещал непредвиденное, что-то счастливое, радостное.

И вот наконец-то наступил этот яркий алый понедельник. Таня, полчаса проведя у зеркала, с мыслью «понравлюсь ли я ему?», ринулась в школу.

Чем ближе было здание, тем медленнее шла Таня. Ей казалось, что отовсюду на нее смотрят десятки синих Сергеевых глаз. В груди смешалось ожидание радости и какая-то тревога....

Вихрем она взлетела на нужный этаж и буквально ворвалась в класс. Вся пунцовая, запыхавшаяся и взволнованная, быстро стала искать глазами его, своего милого, наконец-то увидела его – он стоял в толпе мальчишек, что-то рассказывал и хохотал, не обращая никакого внимания на Таню. Таня вздохнув, ватными ногами подошла к своей парте и села рядом с повторяющей урок Розой. А потом, когда начался урок, она все еще косилась в его сторону, ожидая его взгляда – но напрасно, его не было.

Все перерывы, весь учебный день они вели себя так, как будто их друг для друга не существовало, нарочно не замечали друг друга, а когда, наконец – то, этот мрачный, злосчастный день подошел к концу, Таня ушла, сдерживая глубоко затаившееся разочарование, и на глазах у неё застыли слезы.

Они не замечали друг друга всю неделю, а когда в субботу в конце занятий Сергей уже собирался уходить, Таня вдруг, сама для себя, неожиданно подошла к нему и слова потоком хлынули из неё:

– Привет! Что же ты забываешь старых друзей? Сегодня вечером ты свободен?

Сергей вдруг весь съежился, стушевался и ответил извинительно:

– Ну, что ты, Ласточка, как я мог забыть? Но то было тогда. А сейчас я занят… Давай в другой раз.

Бросил это и умчался со своим неизменным Князевым. Но для Тани это был уже крах. Это было совсем не то, о чем она мечтала, о чем переживала все эти дни. Камень неразделенной любви тяжело упал на её душу. Она долго переживала, но потом её воля укрепилась. Она стала взрослее и серьезнее. Мир виделся ей уже в не таких радужных красках, как раньше. Он стал более ломким, хрупким, и Таня бережно и осторожно стала относиться к нему. Но в глубине души осталась, осела печаль, которая с годами не проходила. И все же те часы, когда цвело, распускалось свежим бутоном роз чувство, не забылись ею никогда. Она понимала, что в тот вечер была действительно счастлива… Правда потом пришла ревность и зависть – чувства, которые Таня стремилась изгнать, но не смогла.