Цитаты из книг автора «Александр Гордеев»

– Фу! – громко крикнул он. И Пёс Драный с явным достоинством присмирел. – Да не бойся ты, – сказал он Бобику, когда хозяин чем-то отвлёкся, – это я так, не со зла. Всё-таки я на поводке и мне положено на кого-нибудь бросаться. Я тебе просто хотел хозяина показать. Слышал, как он заорал? Ну, просто зверь! Зве-ерь, – с наслаждением повторил он ещё раз. – Ну, надо же, – все ещё испуганно сторонясь его, заметил Бобик, – а ведь, без поводка ты совсем другой. – А чего мне без причины-то собачиться? – ответил Пёс. Собачья солидарность На другой день Бобик увидел странную сцену, опять-таки связанную с поводком: по двору демонстративно из стороны в сторону прохаживается Пёс Драный, а миниатюрный пёсик Шмель, которого сегодня вывели на тонюсеньком ремешке, изо всей силы лает на него. Правда, лай этот больше похож на визг, от которого свербит в ушах. Хозяйка Шмеля, разговаривая с соседкой, время от времени одергивает своего питомца. Скоро Псу Драному надоело дразнить Шмеля, и он подошёл к Бобику. – Зачем ты так? – спросил Бобик. – Ты же делал это специально… – Конечно специально, – признался Пёс. – Чтобы поднять авторитет Шмеля. Пусть его хозяйка думает, что он тоже настоящая собака. Привязанность

Любовь – это нечто из области космического…

Конечно, как не жалеть мне своего героя… Но с другой стороны кто ж убил его, если не я? Кто подвёл к этой черте? Трудно сказать. Произведение росло и создавалось само. Я же был лишь инструментом этого процесса. Иной раз я сам оказывался бессильным перед логикой развития романа. И мой герой жил сам по себе. Жил и требовал от меня тех или иных событий, будто питаясь моими событиями, моим опытом, моими впечатлениями и чувствами.

Убить своего героя нелегко. Правда, для меня-то он, конечно, не мёртв. Жизнь и смерть литературных героев условна. Можно легко откинуть назад несколько страниц книги и встретить его там живого и невредимого. И в памяти оставить не таким, каким он оказался в финале, а каким он был раньше

Дорога – это всегда то, что соединяет какие-то важные места и события. В дороге ты всегда находишься, казалось бы, в точке наибольшей неопределённости. А у него иначе. Именно сама эта дорога становится мощным, значительным обретением, дающим необыкновенную личную весомость. Неужели же после этого впереди ещё есть какая-то жизнь? *1

Мы ведь почему воюем-то? – говорит он, опять же кивнув в сторону границы. – Да для того, чтобы хоть встряхнуться немного, застоявшийся воздух их лёгких выпустить…

– Вы сказали «великий боец». Это про кого? – не поняв, спрашивает Роман. – Про тебя. Но про того, каким ты мог бы быть в перспективе. Однако, как видится мне, ты им не станешь. Твоё поле борьбы иное. – Какое же? – удивлённо спрашивает Роман. – Вся жизнь. С ней-то ты и будешь махаться. Но кулаками её не взять, и всей нашей наукой – тоже. Вряд ли твой Путь бойца (если назвать его так громко) станет успешным.

– Мой великий учитель, помогавший мне постигать мудрость боя, говорил, что в восточных единоборствах не случайно такое разнообразие стилей с подражанием животным. Каждый человек индивидуален, каждый чем-то похож на того или иного животного. Он считал, что каждому из нас следует проявить собственный, неповторимый стиль, даже без оглядки на то готовое, что уже есть.

меня отец наставил чуток, дал несколько уроков. А больше ничего. – А способному большего и не надо. В способном, как в хорошей пашне, прорастают и хилые семена.

Такое ощущение, будто ты изначально весь на бездне стоишь. Уж не знаю, отчего это так, да только так оно и есть.