В углу, прислонившись к стене, стояла гигантская под потолок вязанная кукла. Уставившиеся на меня, похожие на тарелки со щавелевым супом, глаза были велики и бессмысленны. Рот ее не улыбался, как у маленьких фабричных, а был прямой и строгий. Я подумал, что если этот рот расшить, то в него смогли бы провалиться и я, и ты, и тетка.