Цербер. Найди убийцу, пусть душа твоя успокоится

Спойлерно!
Как много и громко сказано про историчность. Но капитана Ушакова не существовало, об этом прямо говорит в послесловии историк. И никакой информации об имевшей место серии убийств доносчиков после разгрома восстания декабристов нет. Историк не говорит ни слова о том, что такие убийства были. Ну вот и всё, о чём дальше говорить. Вся историчность вылетает в трубу. Потому как убийства, поиски преступника, его выслеживание – это составляет основной сюжет книги.

Один из главных персонажей книги – Александр Карлович Бошняк – лицо реальное, из окружения графа Витта, по заданию графа внедрился в среду декабристов Южного Общества, представив затем донос о тех, кто в него входил. Подробности биографии Бошняка неизвестны, так что невнятный любовный треугольник Бошняк- Каролина Собаньская-Витт – предположителен и описан сомнительно. И, соответственно, убийство Бошняком полицмейстера ради того, чтобы дать убежать Каролине – а ведь это в сюжете книги существенный момент – тоже предстаёт излишне надуманным.

Ну хорошо, пусть это фантазия авторов на тему как бы оно могло быть в 1826 году, сразу после восстания – некий фанатик с пулей в башке убивает доносчиков и тех, кто на допросах называл имена заговорщиков. В первой половине книги можно увидеть драму, преследование, мрачность Петербурга, яркие зарисовки. Но это до половины книги. А потом – напряжение спадает, и этот унылый маскарад в чрезмерно затянутой сцене, в которой много лишнего – там уже непонятно что, не то драма, не то мелодрама, не то претензия на псевдофилософию.

По-моему, тема декабристы и Пушкин полностью провалена. Откуда ни возьмись выскочивший заяц и сбритые бакенбарды? И всё?

Ещё одна тема – было или нет покушение на Александра в Таганроге. Типа Пестель назначил для его отравления троих исполнителей. Видимо, эта идея у авторов появилась из-за того, что так хотелось обыграть образ Бошняка, как выдающегося ботаника, отсюда аконит. Вот и эпизод с лепестком белой розы сюда же.

Среди декабристов обсуждался вопрос о заговоре против императора лично, но это же военные, и если бы это было сделано, то это было бы выступление с оружием в руках, но никак не с ядом. Вот и историк в своём послесловии говорит, что версия об отравлении Александра ничтожна.

Вообще, историк старательно убеждает нас, что это точно исторический роман, при этом заговаривая нам зубы, пространно рассуждает о польских авантюристках, запутанных родственных связях аристократических фамилий, головокружительной карьере Бенкендорфа, но факт остаётся фактом – она ни слова не говорит о том, что убийства доносчиков действительно были (видимо сказать нечего), и твёрдо говорит о том, что Ушаков абсолютно вымышленный персонаж.

И не зря историк начинает своё послесловие с того, что запудривает нам мозги «Тремя мушкетёрами» и д' Артаньяном – дескать, Дюма тоже перетасовывал исторические факты и смешивал их с вымыслом. Вот только у Дюма получалось цельное произведение, здесь же мы имеем набор плохо связанных логикой и единой идеей эпизодов, и к тому же без единого стиля.

Художественность текста – я бы сказала, очень неровно. Некоторые эпизоды интересны, встречаются свежие эпитеты, сравнения, яркие картинки, фразы, словечки, но есть и слабые эпизоды. И нет ощущения цельности повествования.

Собственно, книга так и осталась сценарием к сериалу с фантазиями на тему, и до исторического романа так и не доросла.

Про восстание декабристов на Сенатской площади сначала мы узнаем в школе на уроках истории. Затем подключается обществоведение, в тезисах о революционных предпосылках «декабристы разбудили Герцена…" Кто-то еще продолжал изучение на лекциях по истории КПСС и научному коммунизму, современных студентов эта чаша уже миновала. Фильм Владимира Мотыля о судьбе декабристов и их жен, снятый в 1975 году, тоже смотрели многие. Книгу «Северное сияние» Марии Марич прочитали, наверное, уже только те, кто заинтересовался этой темой. Поскольку написана она была в 1931 году, понятно, что фигуры главных героев сильно политизированы и для них существует только черно-белая палитра. Современная историография уже иначе рассматривает этот временной период, и оказывается, что не так уж романтичны декабристы, бойко доносящие друг на друга (не все!) и не так страшны государь и Бенкендорф, озабоченные тем, чтобы Россию вновь не накрыла череда дворцовых переворотов.

Ну, и искусство тоже подтягивается – новые книги, сериалы и вот теперь сериал, переписанный в книгу - новеллизация. Сериала «Цербер» я не видела, а теперь уже и не увижу, подача материала меня разочаровала. Эту книгу историческим романом назвать, конечно, нельзя. Можно назвать это рекламой сериала, можно предположить, что авторы решили не упускать лишнюю копеечку. Книги, созданные по фильмам, даже по хорошим фильмам, всегда хуже, чем первоисточник. Просто потому, что слишком разные изобразительные средства. В этом же романе сцены и диалоги, взятые непосредственно из сериала, перемежаются историческими экскурсами, а в качестве связующего материала используются «современные выразительные средства», которые уже оскомину набили – кровь, убийства, мистические откровения, высказывания и поступки персонажей, которые не дружат с логикой, и так, чтобы всё пострашнее, и попротивнее…

Сюжет подробно изложен в аннотации. В послесловии историка сразу говорится, что основная идея фильма/романа – выдуманная, а убивец – вымышленный, да и не имеет он с реальностью ничего общего, страшилка придуманная. Предателей, на допросах выдававших своих товарищей из патриотических или из каких-то иных соображений, массово на тот свет никто не отправлял, а исторические фигуры Бошняка и Витта настолько мало известны, что им можно приписать какие угодно намерения. Кадавры-мстители - дань современной моде, любые литературные жанры приправляющей разного рода мистикой и жутью. А Александр Сергеевич Пушкин, по-моему, прописан в этот сюжет исключительно для привлечения внимания тех зрителей и читателей, которые ранее не интересовались историей, уж его-то имя знают все. И сцена с императором, если я правильно помню, взята прямо из школьного учебника.

У России богатые традиции исторической романистики, и неплохо бы, как мне кажется, преемственность хоть какую-то соблюсти, история все же предмет весьма консервативный и новые формы в ней плохо приживаются.