Александру Борникову, моему товарищу и единомышленнику, посвящаю

© Александр Филиппов, 2015

Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero.ru

1

Рассказ о невероятных событиях, произошедших в первый день Нового года в Солнечном районе Южно-Уральской области, хочется начать традиционно и буднично.

Например, с пушкинской простотой: гости съезжались на дачу.

Вернее, не на дачу в городском понимании этого места безмятежного отдыха, вдали от шума и суеты мегаполисов. Поскольку Солнечный район и без того располагался в пятистах километрах от областного центра, в чертях на куличках, и был, что называется, глухоманью, то, будет точнее сказать, что гости съезжались на заимку.

Надо заметить, что посёлок Солнечный не зря получил в далёком теперь прошлом, в пору освоения целинных и залежных земель своё жаркое, светлое имя.

Строился он в степи, в месте, произвольно отмеченном более полувека назад покорителями здешних непаханых просторов на карте, не озаботившихся вписать новый населённый пункт в исконный для русских поселений ландшафт. С непременной речкой и пойменными лугами, обильными сенокосами, лесочком с грибами да ягодами, и, что немаловажно, постоянным источником дров для отопления жилищ в зимнюю стужу, с плодородными, пригодными для пахоты землями окрест.

Первоцелинников в те далёкие времена интересовала только пашня для наращивания производства пшеницы, а потому разного рода лирику в виде живописного пейзажа в расчеты не принимали. Расчертили по карте, исходя из количества гектаров, контуры площадей новых совхозов, и вбили по центру в первозданную, отроду не тронутую плугом степь, колышки, обозначавшие места будущих поселений.

С одного из таких колышков и началось строительство населённого пункта, наречённого со свойственным хрущёвской «оттепельной» поре энтузиазмом посёлком Солнечный.

С годами оптимизма у покорителей целины поубавилось. Задорные комсомольцы по большей части разъехались, а те, кто остался растить в зоне рискованного земледелия хлеб, оказались в итоге живущими посреди бескрайней, продуваемой всеми ветрами голой степи, где ни кустика, ни речушки…

Вскоре стойким первоцелинникам наскучило вглядываться в неизменный горизонт, где степь, золотящаяся теперь пшеницей, сливалась с голубым, на редкость безоблачным здесь, действительно ослепительно-солнечным небом. И как-то, дружно выйдя на «субботник», они заложили в километре от посёлка рукотворный лес. Вылизанную суховеями, выжженную зноем до каменистой плотности землю засадили привычными к нехватке влаги карагачами, а чуть позже – и милыми сердцу всякого русского человека берёзками, клёнами, и совсем не встречающимися здесь в естественном виде, с трудом приживавшимися соснами.

За минувшие с тех пор десятилетия лес разросся благодаря новым посадкам и самосевом, пополнился кустарником – крепкой чилигой, шиповником и дикой вишней. Защебетали на ветвях птицы. Появились неведомо как добравшиеся сюда из далёких краёв в целости и сохранности по открытой местности косули, лоси, кабаны да зайцы. Местами рукотворный лесок сделался труднопроходимым и сумрачным. Следом за копытными пожаловали и волки.

Здесь-то, под сенью вымахавших до небес, и прямых, как телеграфные столбы, сосен, притаилась заимка, которую районная элита использовала то, как дачу для отдыха вдали от глаз простых налогоплательщиков, то, как охотничий домик. Точнее, теремок, рубленный из вековых лиственниц, обшитый липовыми досками с затейливой резьбой, с высоким крыльцом и террасой.

Летом здесь приятно было скрываться от монотонных степных ветров и палящего зноя, зимой – поохотится с дорогими гостями из области, завалить кабанчика, пару косуль, а то и лося, а потом пообщаться неформально под жаркое и водочку.

Да мало ли поводов найдётся для того, чтобы занятой, обременённый многочисленными заботами руководитель вырвался-таки из круговерти бесконечных дел на лоно природы, и уединился в лесной тиши – уникальной для окружающего унылого степного ландшафта!

Одним из таких неизменных поводов был канун Нового года.

Известно, что традиции встречать наступающий календарный год бывают разные. Кто-то неизменно уже сорок лет, по крайней мере, на телеэкране, ходит с друзьями в баню. Кто-то предпочитает справлять всенародно любимый праздник в кругу семьи. Кто-то резервирует в ресторане столик.

Глава Солнечного района Александр Иванович Киваев с друзьями из так называемого «ближнего круга» любил отмечать Новый год в заснеженном и безмолвном лесу, на заимке.

Вот и сейчас по пробитой загодя в сугробах дорожке, к светящемуся таинственно и приветливо огнями окон теремку, подкатывали один за другим джипы, урчащие клубами белоснежных, по-европейски безупречно экологически чистых выхлопных газов.

Первым, как и положено, прибыл глава района Киваев. Это в простонародье бытует мнение, что «кто поважней, приходит попоздней». Александр Иванович любил всякое мероприятие держать под личным контролем. Тем более в этом случае он на протяжении уже… лет тридцати, наверное, был принимающей стороной.

И традицию встречать новый год на заимке, в те незапамятные советские времена, числящейся по реестрам райисполкома дачей для отдыха детей сельских тружеников, завёл тоже он. Как-то поссорился накануне нового года с женой (молод был тогда, случался грех – похаживал от законной супруги «налево», а она и дозналась), и на служебном «уазике» укатил подальше от разгоревшегося скандала в лес, в зимовье. Намеревался встретить Новый год в гордом одиночестве, наедине со своей обидой и прихваченной бутылкой водки… Да неведомо как прознали про то подчинённые, прежде всего верный заместитель по оргвопросам Помогайбин, и примчались следом. И вышло так, что бой Кремлёвских курантов слушали дружной компанией сослуживцев по старенькому транзисторному приёмнику, в чаще леса, крепко, без оглядки на жён, навеселе, за уставленным бутылками и нехитрой снедью, столом. Такое празднование Нового года неожиданно понравилась всем.

С тех пор так и повелось, и мало кто из районного начальства не мечтал либо по значимой должности, либо в силу особого расположения главы, оказаться на этой пирушке. Встретить полночь среди своих, а к двум часам, уже «по-московски», мчаться в ресторан при доме культуры «Целинник», где их ждали заскучавшие к тому времени, перемоловшие все местные сплетни и новости жёны.

Александр Иванович был высок, слегка полноват, седовлас благородно, и пребывал в том начальном пенсионном возрасте, когда богатый жизненный опыт и мудрость удачно сочетаются с нерастраченной ещё энергией, вполне достижимыми целями и осознанными, выверенными желаниями.

Солнечный район он возглавлял уже тридцать лет, пережив двух секретарей обкомов КПСС и трёх губернаторов, выиграв бессчётное количество выборов. Причём честных, всенародных, а не тех, что практикуют в последние годы – из числа депутатов райсовета, рекомендованных высшим должностным лицом региона.

С народом Киваев общаться умел и любил. Этому он научился ещё в пору своей комсомольской юности. Ибо, чтобы не говорили теперь, а с массами коммунисты разговаривать поднаторели. Причём с любой аудиторией – как со смирными, ловящими каждое слово, и даже записывающими что-то в блокнотике на коленке однопартийцами, так и с разгневанной, взбудораженной толпой.

Метод, которым неизменно пользовался в своих выступлениях Александр Иванович, был прост. Людей он убалтывал. Говорил так долго, приводя множество конкретных примеров, уверенно и убедительно, что любые бузотёры стихали, в конце концов, заворожённые его плавной речью, спокойной, доброжелательной интонацией. И ещё… было во внешности Александра Ивановича что-то такое, внушающее доверие сельскому электорату… Незыблемо простонародное, что ли? Чисто выбритый, с седыми волосами, зачёсанными назад (когда-то такую причёску называли в народе «политзачёс»), с пронзительным, с хитрецой, взглядом, он словно со страниц старой хроники советской поры сошёл в наше время. Простоватый, открытый, общительный, и одновременно знающий, видящий что-то такое, не доступное пониманию масс… Он как бы олицетворял собой преемственность поколений, непрерывность исторического процесса, стабильность и порядок, что так необходимо сегодня нашей стране в беспокойном, меняющемся стремительно, мире.

В общем, если совсем коротко, можно признать, что своего главу жители района любили.

По окрестным полям, на встречи с коллективами хозяйств, фермерами, Александр Иванович колесил на старенькой белой «Волге». Зачем раздражать трудно живущий в селе народ показной роскошью чёрного «Лексуса», который служил в основном для поездок в областной центр? «Волга» же по-прежнему воспринималась населением, как некий начальственный атрибут. При этом и скромный, и патриотичный вполне.

Однако, к заимке по причине зимнего бездорожья и отсутствия чужих завидущих глаз Александр Иванович подъехал на джипе.

У крыльца его встречал первый заместитель Киваева на протяжении вот уже четверти века, вечный, можно сказать, верный и неоднократно проверенный в делах Николай Афанасьевич Помогайбин. Был он худ, высок, и, будто стесняясь возвышаться над окружающими, сутулился вечно, что придавало его фигуре толику угодливости и готовности поспешно исполнить любое распоряжение руководства.

Заместитель с полудня колготился в теремке, следя за приготовлением снеди, сервировкой стола (прошло время, когда Новый год здесь мужики встречали с бутылкой водки и прихваченной из кладовой втайне от жены банкой маринованных огурцов), и ещё множеством разных мелочей, чтобы приём главы и на этот раз удался на славу.

Выйдя из машины, Александр Иванович благостно огляделся вокруг, и даже, несмотря на лёгкий морозец и падающий с тёмных небес редкий снежок, снял норковую шапку, вздохнув:

– Хорошо, господи… Красота-то, вокруг какая…

И действительно, слегка подсвеченный заиндевелой луной рукотворный лес стыл вокруг в снежном убранстве. Тишину лишь чуток нарушал приглушённый стук дизельной электростанции, прикопанной в ямке, чтоб не шумела, на задах заимки.

Два мужика из хозобслуги, принявшие слегка на грудь ради предстоящего праздника и повышения работоспособности, заканчивали споро расчищать деревянными лопатами площадку для автостоянки, и радостно поприветствовали прибывшее начальство.

В отдалении на чёрном от копоти мангале пылал костерок – готовили угли для шашлыка. Тянущийся оттуда лёгкий горьковатый дымок напомнил вдруг Александру Ивановичу печь в родительском доме, чадящую так же вот при разжижке. Тогда, в детстве, он мясо пробовал только по праздникам, а о шашлыке и не слышал…

– Стол уже накрываем, решили не спешить, чтоб не заветривалось, – докладывал между тем заместитель. – Все продукты по причине международных санкций отечественные, в основном местного производства. Идеологически выдержанный, можно сказать, стол, как вы велели. Ну, и поскольку Крым теперь наш, – улыбнулся Помогайбин, – все вина, включая шампанское, тоже российские, крымские.

– А крепкие спиртные напитки? – прогоняя с лица благодушное выражение, деловым тоном поинтересовался Киваев.

– Водка наша, Бузулукского ЛВЗ, – отчитался заместитель. – А коньяк армянский. Армения ведь теперь в таможенном Союзе. Значит, можно? – озабоченно уточнил он.