– Побачим, шо воны за немци, яки воны хозяева та правители, – говорил Проценко. – Вы же себя бережите, Иван Федорович… – Та я живучий, як трава. Бережись ты, Костиевич. – А я бессмертный, – улыбнулся Шульга.
